Будем надеяться, что Эннана хорошо справился со своей трудной задачей и таким обазом избежал кары, которой ему угрожали. Если бы он допустил, чтобы фараон «путешествовал в Гелиополь, не имея при себе всего, что требуется», это посчитали бы великим преступлением.
В другом случае Эннана действительно оказался в очень трудном положении. Выполняя свои обязанности, он, наряду с другими делами, должен был управлять каким-то количеством зависимых крестьян, которые работали в полях, а их жены в это время ткали для государства. За несколько месяцев до этого Эннана передал своему ближайшему начальству, «начальнику дома серебра», большое количество тканей, изготовленных этими женщинами, а теперь готовился передать еще 178 кусков материи, сотканных за прошедшее с тех пор время. А в это время другой крупный чиновник, «господин дома» (то есть управляющий поместьем), которому Эннана должен был сдать урожай, собранный этими крестьянами, выяснил, что работа крестьянских жен должна быть сдана тоже ему, и в таком его мнении на этот счет, вероятно, была какая-то доля правоты. По этой причине он смело пришел к Эннане и, по словам того, «чинил ему зло всяческими способами». Затем он приказал трем своим слугам отвести Эннану к Хуи, начальнику солдат, и Птахемхебу – писцу, который составлял списки зависимых крестьян в этой местности. Перед Эннаной положили список его крестьян – содержавший, по его утверждению, много ошибок. «После того как мне предъявили реестр крестьян, – писал Эннана Кагабу, – он подстрекал своих людей говорить мне: «Сдай работу крестьянок». Так он говорил. Но ведь я уже сдал работу этих крестьянок начальнику дома серебра, и работа была принята больше чем за пять месяцев до случившегося, во втором месяце лета! Тогда он взял у меня ту материю, которую я собирался сдать начальнику дома серебра. Я прилагаю список тканей, отнятых у меня, чтобы начальник дома серебра смог его увидеть:
Царский лен – 87 кусков
Лен – 64 куска
Хороший лен из Верхнего Египта – 27 кусков
В с е г о – 178 кусков».
Эннана в конце концов вызвал своего противника на суд князей, и благодаря их вмешательству это дело, похоже, было улажено – по крайней мере, внешне; но Эннане пришлось вынести еще много обид от «начальника дома». «Когда этот начальник послал двух солдатских писцов забрать урожай, они второй раз увели двух крестьянок из деревни Паешему и приказали Эннане дать им слугу-юношу, хотя у Эннаны был в распоряжении только один юноша – тот, который ухаживал за скотом владельца деревни Тутмоса». Это и многое другое управляющий поместьем предпринял только из желания отомстить Эннане и сам же открыто ему сказал: «Это происходит с тобой из-за того, что ты отдал тканую работу крестьянок начальнику дома серебра». Эннана был не в силах ничего сделать своему могущественному врагу и мог лишь добиваться от своего начальника Кагабу, чтобы тот замолвил за него слово «великому человеку дома», стоявшему над злым «начальником дома», чтобы тот смог вернуть обратно четырех крестьянок, которых забрали у Эннаны без какой-либо обоснованной причины. Имела ли эта просьба успех и как события развивались дальше, мы не знаем.
Писцы в эпоху Древнего царства (L. D., ii. 9)
До нас дошло много документов, которые показывают, как велась отчетность в этом «доме серебра» и в других подобных ему ведомствах, но перевод этих документов представляет величайшую трудность оттого, что в них много неизвестных слов и сокращений. В этих документах точно указано, сколько получено того-то или того-то, от кого и когда поступило полученное и подробности того, как оно было использовано. Такую педантичность проявляли не только тогда, когда количество продукта было большим: даже самые малые количества зерна или фиников тщательно вносились в список. Эта мания все записывать (никаким другим словом мы не можем ее назвать) была характерна не только для более поздней эпохи: нет сомнения, что и во времена Древнего и Среднего царства писцы трудились так же усердно, как и при Новом царстве. Об этом свидетельствуют рисунки из древних гробниц: измеряют ли зерно, проводят ли мимо кого-то скот, повсюду при этом присутствуют писцы. Они сидят на земле, опустившись на корточки, рядом с писцом стоит коробка с принадлежностями для его работы или футляр для свитков папируса, за ухом у писца находится запасное перо, а в руках – полоса папируса, на которой он пишет. Каждое поместье имело свою особую контору, которую часто возглавлял сын владельца. В государственных службах мы обнаруживаем то же положение дел: каждый судья носил еще и звание «главный писец», а каждый главный судья был «начальником письменных дел царя»; один из «великих людей юга» назывался:
начальник письменных дел по сельскому хозяйству,
заведующий письменными делами в ведомстве сельского хозяйства,
управляющий письменными делами по вопросам сельского хозяйства (?),
старший писец, писец царя,
управляющий писанием прошений (?).
Короче говоря, мы видим, что все дела по управлению страной велись в письменной форме. Управлять и писать дела было, с точки зрения египтян, почти одно и то же, и писец был чиновником. В более поздние времена в каждом ведомстве было огромное множество писцов: например, в «доме серебра», где служили Эннана и Кагабу, писцов было по меньшей мере девять, и даже в армии управление было бюрократическим, потому что одним из старших командиров был «войсковой писец».
Были также писцы, которые лично сопровождали начальников различных ведомств, например, наместника, «князя» города и «начальника дома серебра». Нет сомнения, что эти чиновники часто имели большое влияние как представители своих господ. Монарх всегда имел личного секретаря; в эпоху Древнего царства мы обнаруживаем должность «писец в присутствии царя», во времена Среднего царства был «писец и свидетель в присутствии царя», а при Новом царстве «царский вассал и писец фараона».
Хорошо известное положение «что нельзя вписать в документы, того не существует» действовало и в делах египтян, и поэтому к деловым письмам часто добавляли такую фразу: «Я пишу это тебе, чтобы это могло послужить свидетельством в отношениях между нами, а ты должен хранить это письмо, чтобы в будущем оно могло послужить свидетельством». С некоторых документов снимали копии, чтобы копия и оригинал были подтверждением друг для друга. Казначейство ничего не выдавало без письменного приказа. Кроме того, необходимо было полностью предоставить все данные в письменном виде: один «начальник ополчения» напрасно пытался получить у командира наемников определенное число зависимых крестьян: ему не могли дать ни одного, пока он не принес список их имен. И этот начальник целиком и полностью одобрил такой формализм. Пунктуальность доходила до того, что отмечались даже мельчайшие подробности: если кто-то на время брал быков для молотьбы у кого-то другого, погонщик имел список переданного ему скота; если работник получал положенное количество зерна себе на еду, вместе с зерном ему давали официальную расписку в получении зерна.
