Во главе каждой артели рабочих стоял старшина, который носил звание «начальник артели»; по положению он был ненамного выше своих подчиненных, поскольку нам известен пример, когда один и тот же человек в одном месте обозначен как просто «рабочий», а в другом точнее – как «старший рабочий». Тем не менее он гордился своей должностью и, подобно служащим более высокого уровня, старался завещать ее одному из своих сыновей
[126]
. Какой бы мелкой ни была эта должность, ее обладатель был большим человеком для подчиненных ему рабочих. Он аккуратно делал в книге отметки об их прилежании. На грубой табличке из известняка, которая находится в Британском музее, какой-то старший рабочий записал имена сорока трех своих подчиненных-рабочих и возле каждого имени указал дни месяца, в которые этот человек не появился на работе. Многие были в высшей степени прилежны и едва ли пропустили хотя бы один день за целый год; остальные были менее надежными: они пропустили больше двух недель. Предлогов для отсутствия в пропущенные дни было бесчисленное множество; старший рабочий записывал их красными чернилами. Разумеется, самый частый из них «болен»; в нескольких случаях мы обнаруживаем запись «ленится». Некоторые рабочие были «набожными» и «приносили жертву богам»; иногда легкое недомогание жены или ребенка считалось уважительной причиной для неявки на работу.
Нам известно несколько точных подробностей о поведении «артели рабочих», которые трудились в фиванском городе Мертвых во времена Рамсеса IX. Мы не знаем в точности, чем именно они занимались, но похоже, что в их числе были мастера работ по металлу, плотники и другие подобные ремесленники. Их старшина вел свою книгу очень аккуратно и вписал в нее все достойное внимание, что произошло с его артелью за полгода.
Помимо этого, он каждый день отмечал, «работали» его люди или были «без дела». Два полных месяца (с 5-го дня месяца фаменота до 11-го дня месяца пахонса) от них не требовали никакой работы, хотя с разрешения начальства эти дни отмечались как рабочие. В следующие после этого два месяца половина времени тоже была занята праздниками. Однако рабочие не страдали из-за отсутствия работы: они каждый день получали свое продовольствие независимо от того, работали они или нет. Четыре раза в месяц они, похоже, получали от других чиновников более крупное жалованье рыбой (возможно, 200–300 кг рыбы), которая, видимо, была их основной пищей. Кроме того, они каждый месяц получали порцию каких-то бобов и определенное число кувшинов, в которых могли находиться растительное масло и пиво, а также какое-то количество топлива и зерна. Однако о зерне можно рассказать целую историю. Одна из общепризнанных особенностей современного Египта (конец XIX – начало ХХ в. – Ред.) – то, что там не бывает платежа без задержки, и похоже, что и в Древнем Египте это же правило существовало для натуральных платежей. Письма и документы чиновников эпохи Нового царства полны жалоб; если писцам выдавали их гусей и хлеб только после многих жалоб и просьб, мы можем быть уверены, что к рабочим проявляли еще меньше внимания. Нашей артели должны были выдавать зерно 28-го числа каждого месяца; в месяце фаменоте оно было выдано на день позже, в месяце фармуфи оно не поступило вообще, и поэтому рабочие забастовали – «остались в своих домах», как говорили египтяне. Затем 28-го числа месяца пахонса зерно было выплачено полностью, но 28-го числа месяца пайни зерно не поступило вообще, а дров было доставлено только 100 кусков. Тогда рабочие потеряли терпение и «взялись за дело»: все вместе отправились в Фивы. На следующий день они появились перед великими князьями и главными пророками Амона и изложили свою жалобу. В результате великие князья 30-го числа приказали писцу Хамуэсе явиться перед ними и сказали ему: «Вот зерно, принадлежащее властям, выдай из него зерновые пайки людям из некрополя». Так зло было устранено, и в конце месяца в дневнике рабочей артели появилась запись: «Сегодня мы получили свои зерновые пайки; мы дали носителю опахала два сундука и дощечку для письма». Смысл последней фразы легко понять: сундуки и дощечка для письма были подарены человеку из свиты наместника, который убедил своего господина удовлетворить просьбы рабочих.
В двадцатый год правления Рамсеса III положение рабочих некрополя было таким же печальным: чтобы добиться выплаты любого положенного им вида продовольствия, они почти всегда должны были бастовать. В таких случаях они покидали город Мертвых вместе со своими женами и детьми и угрожали, что не вернутся назад, пока их просьбы не будут выполнены. До нас дошли документы, из которых видно, что на этот раз это печальное положение дел длилось полгода. Месяц тиби прошел, а люди не получили свое продовольствие; похоже, они привыкли к такому обращению с собой, потому что ждали целых девять дней, прежде чем снова пойти на крайние меры. Затем они потеряли терпение, и 10-го числа месяца мехира «они перешли пять стен некрополя и сказали: «Мы уже 18 дней погибаем от голода»; рабочие разместились за храмом Тутмоса III. Напрасно писцы некрополя и два старших рабочих пытались заманить их обратно «великими клятвами»: рабочие поступили мудро и остались снаружи. На следующий день они пошли еще дальше и добрались даже до ворот, находившихся в южном углу храма Рамсеса II. Дело приняло угрожающий оборот, и в этот день на место событий были отправлены два чиновника из полиции. Жрецы тоже пытались умиротворить рабочих, но те отвечали: «Нас пригнали сюда голод и жажда; у нас нет одежды, нет растительного масла, нет еды. Напишите об этом нашему повелителю фараону, и напишите наместнику, который стоит над нами, чтобы они смогли дать нам что-нибудь для поддержания нашей жизни». Их усилия завершились успехом: «в тот день они получили продовольствие на месяц тиби». И 13-го мехира рабочие с женами и детьми вернулись в некрополь. Спокойствие было восстановлено, но ненадолго – по сути дела, всего лишь на месяц. В месяце фаменоте рабочие снова вышли за стену некрополя и, гонимые голодом, подошли к городским воротам. Там наместник лично вступил с ними в переговоры: он спросил их (если я верно понял), что он может им дать, когда кладовые пусты, и в то же время приказал выдать им по меньшей мере половину просроченных пайков.
В месяце фармуфи продовольствие, похоже, было выплачено в положенный срок, поскольку в наших документах нет никаких упоминаний о бунте; но в месяц пахон рабочие снова страдали от нужды. Во второй день пахона им выдали два мешка полбы – и это было продовольствие на весь месяц; нас ничуть не удивляет, что рабочие были возмущены таким сокращением их жалованья и решили сами отправиться на склад зерна, находившийся в порту. Они дошли лишь до первой стены города Мертвых; там писец Аменнахту убедил их, что выдаст им остальную полбу, если они будут вести себя спокойно, и они оказались настолько легковерными, что вернулись назад. Разумеется, после этого они точно так же не получили свое зерно, как до этого, и были вынуждены снова «перейти стены», после чего в дело вмешались «князья города», которые 13-го числа того же месяца приказали выдать им пятьдесят мешков полбы.
Мы видим, что эти рабочие до некоторой степени играли в Египте роль нашего пролетариата. Однако мы не должны думать, что их жизнь была очень тяжелой. Напротив, рабочий имел жену или, чаще, подругу, которая жила с ним как жена; он имел собственный дом – правда, иногда дом этот стоял среди голых камней некрополя; и часто он даже имел собственную гробницу. Это был человек, получивший некоторое образование; как правило, он умел писать и читать, и в разговоре с теми, кто стоял выше его, он часто выражался высоким поэтическим стилем. Однако мы должны признать, что при попытке писать он плохо выражал свои мысли, и эти попытки представляют собой запутанную мешанину предложений.
