Князь города заговорил снова и сказал: «Писец Хоре, сын Аменнахта из некрополя Хенухене, пришел в мой дом в великий… город и принес мне сведения о трех важных делах, которые записали мой писец и писец обоих округов города. Пейбаса, писец некрополя, также рассказал мне о двух других делах (то есть всего их пять), которые также были записаны. О них невозможно молчать. Фу! Это такие великие преступления, что они заслуживают казни, смерти и всех видов наказания. Теперь я напишу об этом фараону, чтобы фараон прислал человека, который уничтожит вас».
Так говорил им князь города, и он поклялся десять раз, что сделает это. Я слышал эти слова, которые князь города сказал людям из благородного великого царского некрополя, который будет существовать миллионы лет в западной части Фив, и [этим письмом] сообщаю их моим господам, поскольку для любого человека на моей должности было бы преступлением услышать такие слова и умолчать о них. Хотя я не мог сам присутствовать при большой речи, которую произнес князь города, однако мне пересказал ее мой писец Хене, который стоял близко к нему среди людей. Увы, мои ноги не смогли донести меня так далеко. Теперь я сообщаю эту речь моему господину, и пусть мой господин велит привести кого-нибудь, кто присутствовал там, когда были произнесены слова князя города. Мне сообщили о них писцы некрополя. Я сказал: «Я напишу об этом фараону». Однако эти два писца из некрополя совершили преступление тем, что пошли со своими докладами к князю города; нет сомнения, что их предки никогда не приносили свои сообщения ему, а докладывали наместнику, когда тот находился на юге. Если же оказывалось, что наместник был на севере, люди из царской полиции некрополя отправлялись с этими документами туда, где в это время находился наместник.
«В 20-й день месяца афир шестнадцатого года царствования ко мне привели свидетелей для подтверждения этих слов князя города, и теперь я кладу их в письменном виде перед моим господином, чтобы господин мог завтра послать за очевидцем».
Этот вызов действительно был получен наместником на следующий день, в то время, когда тот председательствовал на заседании. Документ был включен в число актов таким образом:
«Смотрите: начальник города, наместник Хамуэсе, приказал привести к нему:
из храма Рамсеса III, слуг первого пророка Амона:
рабочего по металлу Пейхару, сына Харуи,
рабочего по металлу Тарои, сына Хаемопета,
рабочего по металлу Пейкамена, сына Тарои».
Наместник сказал «великим князьям великого суда города»: «В 19-й день месяца афир, в шестнадцатый год царствования, в присутствии царского вассала, писца фараона, князь города сказал некие слова инспекторам и рабочим некрополя и тогда же говорил оскорбительно о великих палатах, которые находятся в месте красот. Я, наместник страны, отправился туда с царским вассалом Несамуном, писцом фараона. Мы осмотрели места, где, как сказал князь города, побывали рабочие по металлу из храма Рамсеса III, что в храме Амона, и мы обнаружили, что они [гробницы] были целы. Поэтому князь города был признан виновным во всем, что он сказал. Теперь смотрите: рабочие по металлу стоят перед вами, позвольте им рассказать обо всем, что произошло».
Рабочие были приняты «великими князьями», и выяснилось, что эти люди не знали ни одной из тех палат в местах фараона (то есть в некрополе), о которых этот князь города говорил дурное. Он был признан виновным в этом деле.
«Великие князья» пощадили жизни рабочих по металлу из храма Рамсеса III. Они в тот же день были отправлены обратно к Аменхотепу, первому пророку Амона-Ра. Об этом был написан документ, который был помещен в архив наместника.
Документы, которые есть у нас, не сообщают нам, как шло дальше это неприятное дело. Возможно, обе стороны решили, что будет разумно отложить его и не сообщать о нем фараону. Ни одна из сторон не могла ничего выиграть от такого сообщения: князь города сказал слова, которые, несомненно, были глупыми и легко могли быть представлены как измена; а князь некрополя и его покровитель-наместник тоже вряд ли могли похвалиться тем, что их совесть чиста. Положение дел в некрополе было, несомненно, очень плохим: хотя из царских гробниц, возможно, и была вскрыта только одна, но «во всех частных могилах побывали воры».
После этого большого расследования все, похоже, продолжало идти по-старому: через три года после него, в первый год царствования Рамсеса X, были арестованы примерно шестьдесят человек, подозреваемых в краже
[131]
. Те, кто оказался под подозрением на этот раз, были не бедные зависимые люди, а в большинстве случаев мелкие чиновники, среди которых мы обнаруживаем даже писца из казначейства Амона, жреца Амона и жреца Хонсу. Из остальных многие были «без должности», например, «бывший пророк бога Себека» из города Перонх в Файюме, вероятно вымышленный персонаж. Большинство воров были, разумеется, фиванцами, а остальные явились из соседних мест ради этого прибыльного дела. Они не стали грабить ту часть некрополя, которую обобрали их предшественники в шестнадцатом году, а обратили внимание на бесплодную долину, которая теперь носит название Долина Царей. Там они ограбили внешние залы гробниц Рамсеса II и Сети I, а украденные вещи продали; их жены, которые тоже были арестованы, возможно, были их сообщницами в этом деле. Сейчас Берлинский музей владеет одним предметом, который, вероятнее всего, входил в число их добычи. Это бронзовая погребальная статуэтка царя Рамсеса II. Воры сорвали с нее золото, которым она была покрыта, а саму изящную фигурку расплющили и изуродовали, после чего бросили не представлявшую для них никакой ценности бронзу в какой-то угол, где она благодаря счастливому случаю сохранилась для нас. Грабеж мог остаться нераскрытым, если бы воры в конце концов не поссорились из-за дележа добычи: один из них посчитал, что его обделили, пошел к одному из чиновников некрополя и донес на своих товарищей.
Эта большая операция египетской полиции по захвату преступников не смогла спасти царские гробницы от их неизбежной судьбы. Из-за того что они находились вдали от людей, в голой пустынной долине, вскрытия гробниц и кражи из них продолжались по-прежнему, и государственные чиновники открыто признавались, что бессильны помешать ворам. Чиновники были вынуждены бросать на произвол судьбы гробницы, которые оказывались в опасности, и пытались спасти только тела царей – даже те, которые были частично повреждены и которые надо было восстановить, насколько это возможно. Не зная покоя от страха, чиновники переносили эти тела из одной гробницы в другую; например, мумия Рамсеса II была помещена сначала в гробницу Сети I, а потом, когда и она оказалась под угрозой, – в усыпальницу Аменхотепа I.
Уерхуу, родственник царя, царский писец фараона, судья, начальник двух судов и т. д. выезжает в кресле-седле. Впереди него скороход, позади – его носитель опахала (по L. D., ii. 43 a)
