В этом случае преобладающей была светская часть суда, но в 14-й день месяца фаофи сорок шестого года царствования Рамсеса II мы обнаруживаем суд, членами которого были:
«Бекенхонс, первый пророк Амона;
Уесер-монт, пророк Амона;
Рам, пророк Амона;
пророк Уеннофре из храма Мут;
пророк Амен-ем-ен из храма Хонса;
(святой отец?) Амен-ем-опет из храма Амона;
Аменхотеп, жрец и чтец Амона;
Эни, жрец и чтец Амона;
жрец Хуи, из храма Амона;
счетовод Хуи из городского суда».
Таким образом, в этом случае мы видим девять жрецов и только одного светского человека: это постоянный писец суда, составлявший отчет о процессе
[136]
. Решение иметь в этих судебных делах постоянного чиновника было верным, поскольку протокол заседания был решающим документом по делу, так как весь процесс велся устно. В суде по гражданским делам вначале излагал свою жалобу истец, члены суда при этом сидели, а истец и ответчик стояли; после этого суд объявлял, что дело выслушано, и вызывал обвиняемого, чтобы тот дал ответ. После его защитительной речи суд выносил приговор. Затем победитель поворачивался к проигравшему и объявлял, что ему присудили получить, а проигравший словами «я сделаю это, поистине сделаю это, сделаю это» объявлял, что подчиняется решению суда. Уголовные дела рассматривались так же с той лишь разницей, что выступавшие обращались с обвинениями к наместнику, который занимал место истца. Кроме того, в этих случаях приговор не всегда выносился судом. Судьям было достаточно установить вину заключенного – «обнаружить, что он виновен»; после этого дело отправляли к фараону и предоставляли ему решать, какое наказание будет назначено.
Законы, которыми руководствовались в своих решениях царь и суды, нам, к сожалению, неизвестны. О некоторых из них сказано, что они имеют божественное происхождение; одно из судебных дел сообщает нам, что преступник должен быть приговорен к «великому наказанию – смерти, о которой боги говорят: «сделайте это ему», а дальше явным образом сказано, что это желание богов написано в «записях божественных слов». Вероятно, правдой были слова Диодора, которому сказали, что священные книги законов были составлены богом мудрости Тотом.
Диодор мог быть прав в общих чертах и там, где рассказывает о содержании старинных законов. Вполне вероятно, что убийство как свободного человека, так и раба, а также лжесвидетельство карались смертью, измена – отрезанием языка, а подделка документов или печатей – отрубанием руки. Больше сомнений возникает, когда Диодор рассказывает нам, что мать, убившая своего ребенка-младенца, должна была три дня без перерыва держать труп малыша в руках. Такое утонченное наказание могли изобрести скорее греческие философы. Наказание считалось обязательным следствием преступления, которое преследует виновного, пока не уничтожит его: тот, кто наказан – «его преступление завладевает им, оно одолевает его и губит».
Кроме этих старинных священных законов существовали и другие, которые возникли в исторические времена. Диодор явным образом сообщает нам о законах, составленных некоторыми мудрыми царями, и действительно, древний судья Ментухотеп хвалится тем, что «дал законы». При XII династии старинные законы не считались каноническими, установленными навсегда и окончательно, и вероятно, так же было в более поздние времена.
Разумеется, были особые случаи – исключения из описанной только что судебной процедуры. Те документы, без которых нельзя было обойтись, но которые было неразумно выставлять на обозрение народу, составлялись людьми из ближайшего окружения царя. В таких случаях фараон, как это бывает во всех аристократических государствах, своей волей нарушал обычный порядок правосудия и, обойдя высших чиновников своего судебного ведомства, поручал провести суд одному из своих доверенных лиц. Мы знаем об одном таком случае уже в раннюю эпоху правления VI династии. Вот цитата из жизнеописания Уны, любимца царя Пепи, которого мы уже часто упоминали. Уна рассказывает: «Когда в царском доме тайно слушалось судебное дело против великой супруги царя Имтес, его величество приказал мне явиться и руководить судом – я был один, не было ни верховного судьи, ни наместника, ни князя; я был один потому, что был любезен и приятен сердцу его величества, и потому, что его величество любил меня; я сам составил письменный отчет; был только я и еще один судья от города Нехента. А до этого я имел всего лишь должность начальника передней страны царя, и ни один человек, занимавший мое положение, прежде не выслушивал тайные дела царского дома. Я один был исключением, его величество позволил мне слушать их потому, что я был приятнее сердцу его величества, чем все его князья, чем все его знатные люди и чем все его слуги». Уна имел опыт в таких делах, поскольку до своего назначения на должность начальника передней страны он сам служил помощником верховного судьи («судьей от города Нехента»).
У нас есть более подробный рассказ о подобном деле, случившемся в более поздние времена – о большом гаремном заговоре в дни правления Рамсеса III. При рассмотрении этого мерзкого дела фараон тоже обошелся без обычных судов, а создал из нескольких своих доверенных лиц особый суд и негласно дал им власть карать преступников даже смертью. Приведенный здесь короткий отчет о слушании этого дела мог быть составлен для царского архива. О том, что отчет официальный, можно судить по чрезмерной осторожности его составителя, который благоразумно старается избегать подробностей
[137]
. Однако и по этому короткому докладу мы можем видеть, что дела, решавшиеся в этом суде, были такими, о которых лучше не кричать во весь голос. Некоторые люди, служившие в домашнем хозяйстве царя (указаны только их вымышленные имена), составили заговор против его величества и замышляли явный мятеж. Центром заговора был гарем. Одна из самых старших его обитательниц, Тия, имела сына по имени Пентуэре, «который имел также и другое имя» (то есть, вероятно, был принцем). Тия сговорилась с еще одной дамой из гарема «возбуждать вражду против их господина», вероятно, для того, чтобы посадить Пентуэре на трон. Большинство чиновников, состоявших при женских покоях дворца, были замешаны в этом заговоре: высшие из них принимали в нем активное участие – «советовались с женщинами», а низшие, вероятно, знали о заговоре, присутствовали на некоторых совещаниях заговорщиков и, во всяком случае, считали, что им лучше молчать об этом деле, даже если они и не были согласны с заговорщиками. Из этого видно, каким многообещающим казалось это дело тем, кто был в нем заинтересован.
Для Тии и ее сообщников было крайне важно, чтобы к заговору присоединился и активно в нем участвовал высший чиновник гарема – «Пай-беке-камен, великий человек дома», поскольку через него они могли поддерживать связь с внешним миром. «Он передавал их слова наружу их матерям и братьям», и эти послания выглядели так: «Волнуйте народ, подстрекайте врагов, чтобы они начали военные действия против своего господина». Правда, пока что заговорщики вели себя тихо: войска, размещенные в Эфиопии, должны были первыми восстать против фараона и напасть на Египет. Командующего этими войсками заговорщики привлекли на свою сторону: его сестра была в гареме и своими письмами посвятила его в тайну заговора. В подготовку мятежа с большим усердием включились другие высокопоставленные военные и чиновники, в том числе даже верховный жрец богини Сехмет (богиня войны и палящего солнца; изображалась в виде женщины с головой львицы. Центр культа – Мемфис. – Ред.). Они считали себя вправе применять любые средства: даже магия была использована для того, чтобы причинить вред царю. Царский «начальник коров», человек, чье положение было высоким, достал из собственной библиотеки фараона книгу о магии и согласно содержавшимся в ней указаниям сделал несколько восковых фигурок, которые были тайком принесены во дворец, где с их помощью предполагалось вызвать у царя хромоту и болезнь.
