Ангелина вспомнила столь схожие черные глаза, вспомнила
голоса: звонкий, выразительный – мадам Жизель и чуть глуховатый – маркизы.
Глуховатый? Ну да, его приглушает неизменная вуаль, скрывающая шрам. А если
представить, что шрама никакого и нет? Если снять вуаль – не окажется ли, что
под нею откроется лицо все той же графини де Лоран, мадам Жизель, которая
явилась к Измайловым под именем подруги их дочери? Легковерные же Измайловы
приняли за истину объявленную им ложь!
Как вчера сказала мадам Жизель?.. «Ну, Анжель, ты еще
глупее, чем кажешься!» И правда! Все они оказались глупы как пробки, поверив
басням мадам д’Антраге, графини де Лоран... Нет, едва ли – у нее наверняка
совсем другое имя, но выяснить его возможно, только заглянув во времена
Французской революции, когда мать Ангелины пыталась спасти королевскую семью –
не на сем ли пути столкнулась она с мадам Жизель? Перешла ей дорожку, вызвала
ее ненависть, а ведь женская злоба далеко превосходит мужскую! А может... Нет,
ответ знают только Мария Корф и «графиня де Лоран». Или Фабьен.
Фабьен! Он, конечно, замешан во все дела своей матери. Надо
думать, и возле опрокинувшейся кареты он не просто так очутился... Да и карета
не просто так опрокинулась. Мог ли Усатыч сломанную чеку проглядеть? Фабьен и
его сообщник охотились за Меркурием, и прикончить его помешала только Ангелина:
на нее Фабьен не смог руку поднять.
И скорее всего, тогда у Фабьена возобладала не забота об
Ангелине, а трезвое опасение: смерть своей внучки Измайловы без отмщения не
оставят. Или графине де Лоран нужна была живой дочь Марии Корф, чтобы сделать
ее своим послушным орудием? Ведь превратила же она в тряпку собственного сына!
И тут до Ангелины дошло, что не только на свою голову она
навлечет беды, если развяжет язык и проболтается о «трех бабах». Пусть даже
мадам Жизель пустит в ход выдуманные слухи и грязные сплетни о ней! Да ведь у
всякого-любого, их услышавшего, сразу же возникнет вопрос: что же это за
комната со стеклянной стеной в доме почтенной француженки? И что за люди те
зрители, кои наблюдали сцену позорную, никак в нее не вмешиваясь?
Конечно, только такая глупая курица, как Ангелина, могла
принять на веру угрозу мадам Жизель и не подумать, что каждое злодейство
француженки рикошетом воротится к ней же!
Ангелина расправила плечи и, зажмурясь, подставила лицо
теплому ночному ветерку. Воистину – тишина царствовала над миром. Это просто
чудо... просто чудо, что сотворило с Ангелиною появление Никиты, уверенность в
его любви! Неизъяснимые силы пробудились в ней, жизнь обновилась, и все теперь
казалось по плечу, все возможно! Конечно, она пойдет домой, к ней придет
Никита; они вновь предадутся любви – уже не таясь друг перед другом, не стыдясь
того огня, который возжигают друг в друге. И может быть, потом Никита попросит
ее руки...
Ангелина встряхнулась. Мечты и прежде, случалось, заводили
ее слишком далеко... Судьба рассудит, суждено ли им стать явью. А пока осталось
исполнить последний долг: зайти в мастерские и все рассказать Меркурию и
Дружинину.
Она не знала и не могла знать, что, воротись сейчас домой,
вся жизнь ее – и не только ее, но и Никиты, и Меркурия, и еще десятков людей! –
сложилась бы совсем иначе. Но никому не дано предвидеть судьбу свою, а к
счастью, к несчастью ли – одному Богу известно.
Глава 8
Мученик Меркурий ,воин
В мастерские Дружинина пускали по паролю, но Ангелина его не
знала. Поэтому она пошла вдоль забора, осторожно ведя по нему ладонью, твердо
зная: нет на Руси такого забора, в котором не отыскалась бы сломанная доска!
Идти, однако, пришлось долго. Ангелина не раз и не два
вздрагивала от причудившихся совсем близко шагов, но стоило остановиться ей –
стихали и шаги: это, верно, было всего лишь эхо ее собственных. Мерещилось ей и
чье-то запаленное, тяжелое дыхание, но оглядывалась – ни души! Она изрядно
удалилась от ворот и уже подумала, что этот забор – исключение из российских
правил, как вдруг нащупала широкую щель. Она осторожно сунула голову в щель,
озираясь, да и ахнула так, что сердце чуть не выскочило из груди, а из глаз
искры посыпались: кто-то пребольно вцепился ей в волосы. Ангелина взвыла в
голос; руки чуть ослабили хватку, раздался изумленный вскрик:
– Девка! Ей-пра, девка! – а потом те же руки подтащили ее к
фонарю, и Ангелина, с трудом разлепив склеенные слезами глаза, увидела
конопатую физиономию, имевшую выражение самое ошарашенное. Впрочем, службу свою
конопатый все же знал: не выпуская Ангелининой косы, свистнул в два пальца, и в
то же мгновение невдалеке раздался топот ног, и из тьмы вынырнули две фигуры, в
которых Ангелина с восторгом узнала капитана Дружинина и Меркурия. Но если
первый при виде Ангелины и вцепившегося ей в косу солдата замер, как соляной
столб, то второй действовал решительнее: вмиг вырвал Ангелину из немилостивых
лап, а стражник повис над землей, воздетый Меркурием за шкирку. Бывший инок уже
готовился двинуть со всего плеча в зажмуренную физиономию сторожа, но тут
Дружинин опамятовал и сделал что-то такое, от чего Меркурий отлетел в одну
сторону, а солдат – в другую.
– Вольно, Ковалев! Я полагал, ты заснешь на посту, а тут
гляди что приключилось: мало спалось, да много виделось! – проговорил Дружинин
сдавленным голосом, с трудом сдерживая смех. – Но теперь мы уж тут сами
как-нибудь...
Солдат поспешно отступил в темноту, и Дружинин грозно
воззрился на Ангелину. Однако не сдержался и разразился хохотом.
– Простите великодушно, сударыня, но... какими судьбами?
Ангелине больше всего на свете хотелось сейчас повернуться к
наглецу спиной и с достоинством удалиться, но сквозь щель в заборе этого не
сделаешь, к тому же подскочил Меркурий с выражением такой радости от того, что
видит ее наконец вновь, что она позабыла обиду и вспомнила, зачем сюда явилась.
Однако стоило ей рот раскрыть, как поодаль затрезвонил колокольчик, послышались
взволнованные голоса, скрип ворот.
– Еще кто-то! Ну и ночка выдалась! – воскликнул Дружинин.
Меркурий быстро шагнул вперед, заслоняя собой Ангелину.
Впрочем, дай ей волю, она бы сейчас пожелала вовсе исчезнуть, ибо в
сопровождении часовых к ней приближался не кто иной, как долговязый
мастеровой... В миру, так сказать, Никита Аргамаков.
* * *
– Ну что? – взволнованно спросил Дружинин, подавшись к нему.
– Повязали разбойников?
– Да нет, черти бы их драли! – горячим, злым голосом ответил
Никита, вытирая со лба кровь и пот. – Ушли, проклятые!
– Что?! – заклекотал возмущенный капитан. – Да вы понимаете,
сударь, что вы...
