Добрыня, вновь многозначительно взявшись за рукоять меча,
произнес с расстановкой:
— А уверен ли ты, Боян в словах своих?
— А чего же мне неуверенным быть? — вопросом на
вопрос ответил тот, не заметив угрожающего жеста, — аль не я в твоих
сватах ходил?
— Чего ж Забава не пошла за меня, как ты
думаешь? — спросил Добрыня ледяным тоном, явно Бояна провоцируя. А тот,
как это порой бывает свойственно людям творческим, не заметил подвоха и
упивался своей осведомленностью:
— А чего тут думать-то? Владимир не отдает. Рылом,
говорит, ты, Добрынюшка не вышел...
Вокруг вновь одобрительно загоготали.
— Ну все, дед, — побледнев, тихо сказал Добрыня
Никитич и стал медленно медленно подниматься со скамьи, — договорился ты.
Тут лишь Боян очнулся от эйфории.
— Добрыня, ты мне друг, но истина дороже, —
пролепетал он, осторожно сполз со скамьи и попятился к двери.
— Врешь, не уйдешь! — вскричал богатырь и,
взмахнув саблей, вскочил прямо на стол.
Юрким выхухолем лесным скользнул Боян в дверь, а все прочие
присутствующие повскакали с мест и, кто мечем, кто саблей острой, а кто и
булавой пудовой принялись размахивать в воздухе, то и дело задевая соседей...
Не долго думая, Иван схоронился под стол. Под столом было
тихо и уютно. «Так, — подумал Иван, — пора смываться. Однако пойду-ка
я за Бояном прослежу. Все-то этот дед знает. Ежели с ним дружбу свести,
вскорости я всех подноготных киевских знатоком стану. А три богатыря уж так
набрались, что, пожалуй, моего исчезновения и не заметят...»
С мыслью этой он на четвереньках пополз к выходу. Вокруг
хрустела мебель да косточки богатырские. Но внизу было вполне безопасно.
Выбравшись наружу в душную летнюю ночь, в свете звезд Иван
увидел невдалеке сутулую фигуру улепетывавшего по Муромской дороге Бояна и
кинулся за ним.
Глава пятая,
в которой Иван впервые видит
зеленоволосого человека и принимает участие в совещании ВБО
Иван бежал за Бояном резвым богатырским шагом. Когда Боян
подозрительно оглядывался, дурак делал вид, что бежит в противоположную
сторону, и успокоенный певец продолжал свой путь. Скоро они добрались до
придорожного камня, и Боян, мусоля во рту палец, принялся громко читать надписи.
— Налево пойдешь — в болоте пропадешь, прямо
пойдешь — в кабак попадешь, направо пойдешь — к избе-читальне
придешь... Ага!
Боян побежал направо, и заинтригованный Иван продолжил
преследование. Вскоре показалась изба-читальня — большое каменное строение,
из которого шел нестройный гул, напомнивший Ивану трактир в день большого
празднества.
Боян замедлил шаг, пригладил бороду и вошел в двери дубовые.
Иван шмыгнул следом.
Огромное помещение, залитое светом десятка свечей, гудело
как растревоженный муравейник. Повсюду — на лавках у стен, на полу, на
кадках с березками сидели бояны. Некоторые лениво перебирали струны гуслей,
другие, насупившись, разглядывали соседей, и почти все похлебывали медовуху из
глиняных крынок. Иван разинул рот и подумал: «Матушка! Все бояны вместе
собрались! А ежели, не ровен час, печенеги сюда нагрянут? Без песен
останемся!..»
Твердо решив постоять на страже русской культуры, Иван сел в
уголок, положил булаву по правую руку, сабельку — по левую и стал ждать.
Вначале бояны подозрительно косились на него, потом кто-то хлопнул себя по лбу
и громким шепотом сообщил:
— Критик!
Все тут же успокоились, потихоньку поставили на пол крынки с
медовухой и приняли благообразный вид. Вовремя, потому что на центр зала
неспешно вышел высокий моложавый мужчина с добрыми глазами на суровом лице.
Достав из-за пазухи маленькие гусли, он призывно потренькал. Наступила тишина.
— Ну вот, все и собрались, — негромко сказал боян
с добрыми глазами. — И хорошо. Скоро начнем песни петь. Рад я, что никакая
распутица нам не помеха, и даже набег хазаров не помешал приехать всем русским
боянам. Дружба наша — залог песен веселых.
— А веселье на Руси есть питие, — гнусавым голосом
сказал сидящий рядом с Иваном лысый боян.
Раздался одобрительный смех, и в рядах вновь замелькали
крынки с медовухой.
— Верхушкин! — строго посмотрел на лысого
председательствующий боян. — Нельзя же так прямо! Вначале песни петь
будем, потом разрешаю немного расслабиться. Только тихонько, чтобы простых
русичей не пугать. А то, сами понимаете, трудно каждый раз для сбора новую избу
искать. Первую избу-читальню, где собирались, народ до сих пор стороной
обходит, у синего моря собирались — так после нашего отъезда избу в
питейный дом переделали...
— Почему? — ахнул кто-то.
— Потому что запах не выветривался, а книги все —
спалили.
— Неправда, половину я вынес! — торжествующе
достал из кармана закопченный берестяной свиток боян в первом ряду.
— Ладно, ладно, не будем понапрасну ссориться. Все мы
понимаем, что не будь нас, и читален бы не было. Давайте лучше решим, что
сегодня делать будем. Предлагаю разбиться на маленькие группы, спеть друг другу
свои песни, а потом обсудить их.
— Да мы и так уже спелись! — протестующе крикнул
боян Верхушкин. — Можем сразу все обсудить, а потом веселью предаться!
— Он дело говорит, директор, — поддержал
Верхушкина тот самый старенький седой боян, который только что с Иваном и тремя
богатырями сидел в кабаке. — Все мы понимаем, что здесь собрались
настоящие пивцы... певцы, то есть. Профессионалы! Не побоюсь даже сказать,
гении... Чего ж нас, гениев, обсуждать? Лучше мы молодежь послушаем, решим, что
с ней делать...
— Лапкин! — погрозил ему пальцем директор. —
Нам гении не нужны. Нам нужна чистота звука!
Все дружно закивали. А боян-директор продолжал развивать
свою мысль:
— Помните, как в первый раз мы собрались? Какой разброд
был в певческом деле? Отдельные именитые певцы пели в полный голос, а нас и
слушать никто не хотел! И вдруг мы собрались кучкой, созвали народ и исполнили
концерт «Версты былинные»! По одиночке нас бы закидали тухлыми кокосами, а
когда мы вместе были — побоялись! И пусть кое-кто возмущался некоторой
разноголосицей, все равно признано было, что многие из нас имеют слух, а
некоторые — голос. Да что говорить, независимо от слуха и голоса все мы
сочиняем и собственные былины!
— Кстати, о собственных былинах! — приподнявшись,
гневно заявил сидящий на кадке с березкой маленький сутулый боян. — Я
сочинил уже столько былин, столько струн всем тут на гуслях перенастроил, такое
активное участие в делах ВБО принимал, что мне давно пора организовать сольный
концерт!
Сидящий по правую руку от директора боян поднялся и
иронически ухмыльнулся:
— Ах, Шнобель, Шнобель... Ну зачем вам сольный концерт?
Сольных — не надо. Когда бояны вместе поют, не так заметно кому чего не
хватает!
