Нас спусти до дна иль днов!
Лесенка мгновенно вытянулась вниз и приятным девичьим
голосом произнесла:
Заплати-ка пятачок,
Вмиг поедешь, дурачок!
— Чего?! — завопили богатыри, хватаясь за булавы.
— Хочу — шучу, — отбрехалась лесенка. —
Не боись — становись!
Друзья встали на перекладины, и те быстро поехали вниз.
Добрыня напряженно поморщил лоб, а потом спросил:
— Слушай, а не могли бы мы с этой лесенкой просто на
стену взобраться?
Покрасневший дурак соврал:
— Не могли... Я высоты боюсь.
Речь его прервало погружение. Когда богатыри вынырнули и
отплевались, Илья укоризненно сказал:
— Что ж ты про дно-то упомянул?! Нам бы и на
поверхности дерьма хватило!
— Ничего, — храбрился Иван. — Нам бы только
канал, что к Днепру ведет, найти...
— Ищем! — приказал всем Добрыня. И работа закипела
...У днепровского берега, на окраине Киева, там, где бабы
белье полощут, а девки по весне голыми купаются, вода забурлила, и на
поверхности показались четыре изрядно перемазанных головушки.
— Халтурщики! — ругался Иван-дурак. — Это ж
надо — полдороги до Днепра самим прокапывать пришлось! Ох, пожалуюсь
князю...
Однако, вспомнив, что князь им теперь — не защита, Иван
замолчал, закручинившись. Добрыня, оттираясь, ласково похлопал его по плечу:
— Ничего, Иван! Русь велика! Схоронимся от пса
смердячего. Вот отмоемся маленько и...
— К Марье-искуснице, — докончил Иван.
— Точно! — оживился Алеша. — Дело говоришь.
Потри-ка спинку.
Глава седьмая,
в которой речь идет о полчищах
несметных и свадьбе скорой
Попарившись в марьюшкиной баньке, похлебав кваску и зажевав
на скорую руку лебедь белую, три богатыря да Иван-дурак отдыхали на лавках
дубовых. Вокруг них суетился Емеля. Стряхивал пыль с булав, отирал пот со лба
Ильи и поминутно спрашивал:
— Так ты говоришь, тут она и рассмеялась?
Дурак кивал.
— Эх, знать бы раньше, штаны бы скинул. Пусть
ухохочется, — сокрушался Емеля. — Эх... Что делать-то будем,
братья-богатыри? Бунтовать?
Богатыри презрительно посмотрели на Емелю, но все же
снизошли до ответа.
— Негоже русским богатырям Киев-град разорять, —
степенно молвил Илья.
— Лучше схоронимся, — обронил Добрыня.
— Тем более, что и по шеям надавать могут, —
добавил Алеша. — Вставай, Иван! Пора. Прощайся с Марьюшкой. — И
добавил, ухмыльнувшись: — Я-то теперича вроде как и не знаком с ней
вовсе...
Пропустив последнее мимо ушей, Иван прошел в Марьюшкину
горницу. Искусница сидела у окна и, близоруко щурясь, вставляла нитку в иголку.
Рядом лежал прохудившийся сарафан.
— Марья, давай попрощаемся трогательно, —
застенчиво сказал дурак.
— Трогательно нельзя, неприлично, — вздохнула
Марья. — Черномор еще и обсохнуть-то не успел после утопления, а ты уже
руки распускаешь... Иди, я тебя без троганий приголублю...
Через несколько часов степь русская гудела под копытами
богатырских коней. Впереди мчались Илья Муромец и Иван-дурак, за ними ехали
Добрыня с Алешей. Замыкал отряд Емеля на саврасой кобыле. Он поминутно вздыхал,
вспоминая то ли печь теплую, то ли — Несмеяну бесстыжую. Долго ли, коротко
ли они ехали, то никому не ведомо. Но вот Илья Муромец насторожился и,
приставив к глазам ладонь, всмотрелся вдаль. Все повторили его жест и увидели
на горизонте сплошную стену пыли.
«Полчища несметные!» — догадались богатыри.
«Богатыри!» — догадались полчища и повыхватывали
сабельки острые да мечи тяжелые.
— Что делать будем? — нарушил напряженное молчание
Илья Муромец.
— Отступать, — с готовностью предложил Попович.
— К собаке-князю в зубы, — иронично спросил
Добрыня. — К тому же полчища в Киев и направляются. Догонят.
— Так постоим за землю русскую! — вскричал Иван,
доставая булаву. — Не пройдет тута враг половецкий!
Друзья с сочувствием посмотрели на булаву, но спорить не
стали. Выхода все равно не было.
Полчища надвигались. Алеша торопливо слез с коня, упал на
колени и стал молиться:
Создай, Боже, тучу грозную,
А из тучи-то — с градом дождя!
Али еще каких осадков!
Землетрясений и торнадо!
Разметай полчища несметные,
Помоги нам, защитничкам...
— Долго надо молиться? — поинтересовался Добрыня,
с любопытством глядя на безоблачное небо.
— До перемены погоды, — прекращая молиться, сказал
Алеша.
— Не пойдет. Хороший метод, но больно медленный.
Полчища уже близенько.
— По щучьему велению, по моему хотению, поверните
назад, полчища несметные! — робко попросил Емеля. Эффект был не больший,
чем при попытке насмешить царевну. Иван, вспомнив знаменитую попойку, вздохнул.
Полчища приближались.
Вперед выступил Добрыня. Он помахал булавой и предложил:
— Выходите-ка со мной во честной бой! Не все сразу, а
по одному, паскудники! Цепочкой. Буду я вас в сырую землю всаживать, хорошо
здесь рожь уродится наперед год!
Иронически расхохотавшись, полчища прибавили ходу.
— Ничего не выйдет, — грустно заметил Илья. —
Вижу уже я врага своего заветного, Змея Тугарина. Не пойдет он с нами на
мировую.
— Э! Это мой враг! — возмутился Алеша. — Я
его раз двадцать убивал!
Добрыня согласно покивал.
— Это наш общий враг, — сурово сказал Илья. —
Значит так. Я бьюсь со змеем, а вы, подельщики, с полчищами несметными. Ты же,
Емелюшка, езжай следом и подбирай трофеи, что у печенегов из карманов будут
вываливаться. Особенно аккуратно бутылки подбирай, разобьются — накажу.
Если у кого из печенегов зубы золотые будут выбиты, ты их собирай и складывай
пока в котомочку. После боя рассортируем.
И закипела кровавая сеча!
С первого же удара о голову Змея у Ильи сломалась булава.
Тогда он ловко выхватил кого-то из полчищ несметных и привычно стал молотить
супротивничков им, приговаривая:
— Ах и крепкий татарин, не ломается! Не ломается, да не
сгинается!
— Я не татарин, я печенег! — орал несчастный.
— А то не твое собачье дело. Повелю — так и
китайцем будешь! — между делом ответил Илья.
Добрыня сражался мечем булатным. Как махнет — так
улочка, размахнется — микрорайон. Следом ехал Алеша и ловко топтал конем
упавших. Временами он стрелял вперед из лука каленой стрелой, приговаривая:
