— Не «о ком», а объем! — с легким раздражением
объяснил Кубатай. — Ну, например, большой мешок из кожи или плотной ткани.
— У нас нет ни того, ни другого, — заметил Иван.
— Если только лягушек через соломинку надувать, —
предложил Алеша. — А че? Старинная забава молодецкая, — продолжал он,
увлекаясь. — Вставляешь лягушке в...
— Лягушки не подойдут, — перебил его
Кубатай, — объем маловат.
— О ком «об ем»-то? — взвился Алеша. — Нет,
Вань, ты послушай только нехристя нашего!
А Кубатай пробормотал, почему-то хихикнув:
— Объем — он и в Африке объем...
— Заткнись, Алеша, — грубо осадил Иван Поповича.
— Ну, как хотите, — обиделся Алеша и замолк. А
Иван вспомнил историю Алешиной женитьбы и подумал: «несладко, видать, царевне
жилось.»
Паузу нарушил Смолянин:
— Кстати о лягушках! А может это... с кочки на кочку? Как
прыгоходы... — подмигнул он Кубатаю.
— А ежели кочки на середине кончатся? — мстительно
спросил Алеша. — Тогда как?
Смолянин только пожал плечами.
— У тебя альтернативные предложения есть? —
спросил Алешу Иван.
Тот отрицательно покачал головой.
— Ну а коли так, — сказал Иван, — тогда
поскакали.
И они вприпрыжку двинулись дальше. Только лягушки, спасенные
Кубатаем от надувательства, с кваканьем разлетались в стороны. Долго нашим
героям скакать не пришлось. Да что плохо — ни присесть, ни скатерочку
раскинуть. А еще хуже то, что когда уж и лес из виду исчез, и неясно стало,
куда возвращаться, сбылись самые худшие Алешины опасения. Кончились кочки
болотные и простерлась перед ними топь сплошная, зыбучая.
— Приплыли, — объявил Смолянин мрачно.
— Ой, простите меня друзья мои сердечные, —
вскричал Иван, преисполнившись раскаянья. — Не послушал я Алешу, завел
неведомо куда! Тут, видать и головы нам сложить суждено.
— Не спеши нас хоронить, Ваня, — остановил его
Алеша. — Авось не пропадем.
— Как же, не пропадем. Кубатай, мудрец, одна ты у нас
надежда и опора! Что делать, как действовать?
Кубатай беспомощно огляделся, потом придал лицу значительное
выражение и приосанившись заявил: — В случае полной безвыходности ситуации
следует взывать о помощи.
— Эх, — махнул рукой Иван. — Утешил, нечего
сказать, к кому тут взывать-то?
И крикнул насмешливо:
— Ау!
— Ау! — то ли эхо отозвалось, то ли кто крикнул в
ответ. Хотя, скорее, все же второе — потому как голос ответивший был
женским. Иван насторожился.
— Ты эхо? — крикнул он с надеждой на обратное.
— Не-а, — отозвался некто.
— Где ж ты есть? — возликовал Иван.
— Здеся я, — раздалось совсем близко, и из-за
кочки позади него высунулось зеленое, глазастое, девичье личико.
— Кто ты, девица крас... э-э-э... зеленая! —
вскричал Иван радостно.
— Русалки мы болотные, — кокетливо заявила та,
продолжая опасливо выглядывать из-за кочки.
— Кикимора! — догадался Алеша.
— Фу, какой невежливый, — поморщилась та. —
Говорю же — русалки мы, только воды проточной не уважаем.
— Зовут-то тебя как, русалка болотная? —
поинтересовался Иван, боясь, что та, обидевшись, исчезнет снова, и что есть
мочи подмигнул Алеше.
— Лизаветой звать, — жеманно ответила кикимора,
поднимаясь и выходя из-за кочки. — Для своих — Лиза я. И глазки
потупила.
— Бедная Лиза, — сказал Алеша жалостливо. —
Ты ж промокла вся.
— Какой миленький, — хихикнула Лиза, осторожно
коснулась Алешиной кольчуги и тут же пальчик отдернула. — Что мокрая, то
это, мон шер, для меня удовольствие одно. А за участие — мерси тебе добрый
молодец, — и книксен сделала.
Алеша неожиданно порозовел, и ответил тихо:
— Я не добрый молодец, а богатырь. Алешей кличут.
Кикимора всплеснула руками:
— Ах, пардон, пардон, не извольте гневаться, уж не
Поповичем ли Алешей вы будете?
— Им, — признался Алеша, краснея еще гуще.
Во время этого диалога Иван, Кубатай и Смолянин
почувствовали себя неловко. Так, словно незванными в чужую комнату вошли.
— Кхе! — кашлянул Иван, чтобы привлечь к себе
внимание.
— Ой, что это я все разговариваю, разговариваю, —
засуетилась кикимора. — Вы ж устали небось с дороги, кушать хотите?
— Спасибо, Лизавета, но не голодны мы, ответил Иван,
как мог галантно. — К Кащею мы идем. Биться. Не проводишь ли?
— Все что хочешь проси, мон шер, только не
этого, — молвила кикимора. — Уж коли попали сюда — считай
пропали.
— А почто так? Ты выведи!
— Выведу, и опять одной век коротать? Лучше я вас к
себе на дно затяну. Будем там жить-поживать, песенки распевать, в преферанс
поигрывать. Глядишь, и приглянусь кому из вас. А он — мне, стало быть. И
кикиморы, между прочим, любить умеют.
— Лиза, не губи! — взмолился Иван. —
Хочешь — топи нас, только на обратном пути. А с Кащеем сразиться мы
должны.
Кикимора насупилась, что-то в уме прикидывая, потом сказала
решительно:
— Значит так. Оставьте мне Алешу-богатыря, остальных
выведу. На обратный путь свидимся. Там и порешим, отпущу я его, аль
наоборот — и вас к себе заберу!
— Да ты что, Лиза, мелешь-то? — возмутился
Иван. — Как же мы Алешу оставить можем? Да и сам он не согласится!
— Эх, была не была, — торопливо сказал
Алеша. — Жена у меня оказалась лягушкой, будет теперь кикимора в
подружках. Ступайте, братцы. На обратный путь свидимся.
— Оревуар, стало быть! — радостно взвизгнула
кикимора, и тут же с Алешей вместе в топь и провалилась. А перед оставшимися
путниками вздыбились из болота кочки одна за одной, прямой линией на сухое
выводящие. Как не тяжко было Ивану Алешу оставлять, да не время горевать.
Смахнул он слезу, да и поскакал по кочкам. Следом — Смолянин, а за ним и
Кубатай, сабелькой басурманской позвякивая.
Глава седьмая,
в которой победа не радует
Доскакав до сухого места, путники в изнеможении упали на
траву. Отдышавшись Иван молвил:
— Что ж, друзья мои, Кубатай да Смолянин, честно скажу,
спокойнее мне было бы, коль не вы а братья-богатыри со мной к Кащею пришли. Но,
видать, судьбы не выбирать. Без вас-то, в одиночку, уж точно пропаду.
Сказав это, встал Иван и далее двинулся. За ним, след в
след, спутники его.
Вначале шли они молча, по сторонам опасливо оглядываясь. Нет
ли поблизости вражьих лазутчиков или чудовищ диковинных, агрессивных? Но враги
не показывались, а молчать в дороге — самое последнее дело. Помялся
Иван-дурак, да и попросил:
