«Продал Владимир Русь, — грустно подумал Иван. —
На пару дней отлучились — а он уже Русь продал...» Но доставать кладенец
дурак не спешил. Он гордо выпрямился и сказал:
— Погибаю за землю русскую, за дело правое...
— Иванушка! — завопил вдруг сидящий за столом
Емеля. В богатых одеждах он был почти неузнаваем. — Иванушка! Стража,
брысь! То побратим мой!
— Иван-дурак, что ли? — изумился князь, пытаясь
разглядеть лицо Ивана сквозь толстый слой икры. — Облизнись!
Иван выполнил приказание.
— Точно. Он, шутник... Ты откуда взялся? И что здесь
делаешь?
Оценив ситуацию, Иван ответил сразу на второй вопрос:
— Что делаю? Разве негоже богатырю русскому на княжеском
пиру потрапезничать? Новогодье встретить, с побратимом на свадьбе его чарку
выпить?
— Гоже, — признал Владимир. — А чего раньше
не пришел?
— Русь-матушку защищал, — зловеще сказал
Иван. — Только теперь вижу — не там! Надо было тебя, собака-князь,
уму-разуму поучить!
Советники ахнули, бояны торопливо заскребли палочками по
бересте. Владимир побагровел.
— Как ты меня назвал?
— Собака-князь! — завопил Иван. — Не дорога
мне жизнь, раз ты Русь продал!
— Как продал? — поразился Владимир. — За
сколько? Кому?
— Кому и за сколько — мне не ведомо, — гордо
ответил Иван. — А вот как — любому дураку видно! Почему распустил
дружину русскую? Почему в караулах одни нехристи стоят?
— Так праздник же, — растерянно объяснил
князь. — Рождество да Новогодье! Зазорно русским богатырям в дозорах
стоять. Я и нанял разных печенегов, не пожалел казны...
— Ох дурак я, дурак, — прошептал Иван, садясь на
блюдо с черной икрой. — Чего наделал...
— Помилуй его, Владимир, — прошептала князю
Василиса. — Он за Русь переволновался! А что собакой тебя назвал, так все
тебя так называют, песик мой ласковый...
Владимир задумался.
— Я тебе разрешу к татарскому хану в гости
съездить, — продолжала уламывать князя Василиса.
— Помилуй дурака ради праздника, — поддержал
Василису Емеля. — Помилуй, тятя!
Неизвестно, что решил бы князь, но тут двери дубовые
распахнулись и в гридню вошли три богатыря с мечами наголо.
— Милую! — завопил князь. — Ради
праздника — всех милую!
— Молодец, собака, — сказал Илья, суя меч в
ножны. — Отдашь Забаву за Добрынюшку?
— Отдам... — грустно сказал Владимир. — Вот
ироды...
— А за меня — Марью-искусницу! — решил
закрепить успех Иван.
— Машку? Да хоть сейчас! — заржал Владимир,
приходя в хорошее расположение духа. — Марья! Пойдешь за Ивана?
— За Ивана? — заколебалась Марья. — Ну, в
общем, если хорошенько подумать, вероятно... да. Пойду!
— Иди домой, одевайся в платье подвенечное! —
завопил Иван. — Сейчас все вместе и поженимся!
Марья побежала из гридни. А Иван слез со стола, соскреб с
себя пригоршню икры, намазал на кус хлеба, заложил сверху бананчиком и с
аппетитом съел.
— Как успехи-то, богатыри? — поинтересовался
князь.
— Кащея в цепи заковали! — похвастался Иван.
Василиса побледнела, а Владимир недовольно спросил:
— Почему не убили?
— Он же бессмертный, — рассудительно сказал
Добрыня. — Ничего, лет сто цепи продержатся.
— Лет сто? Это хорошо. Это по нашему. — Владимир
встал и торжественно объявил:
— Вторая часть Киевского бала! Гулянье народное,
патриотическое. Стража — вина народу!
И советнички с боянами да летописцы с придворными веселой
гурьбой высыпали на улицу. Высыпали и обомлели.
Благодать-то какая! Свечерело, на небе звездочки ясные
зажглись. И снежок легонький с безоблачного неба посыпался. Таял, правда, до
земли не долетая, потому что тепло было. Но это не беда. Главное, все как
положено на Руси в Новогодье: снег, вино, народ веселый, князь добрый.
— Россияне! — крикнул Владимир, обращаясь к
народу. Народ притих. — В эту праздничную ночь, — продолжил
князь, — пользуясь поводом хочу поговорить с вами о жизни. Во-первых, в
этом году мы разогнали советников, которые нам плохо советовали. Это уже
праздник. Во-вторых, набрали новых советников, которые обещали советовать
хорошо. В-третьих, хороший урожай бананов и зерновых не позволит простым
труженикам умереть с голоду. Во всяком случае, всем сразу не позволит.
В-четвертых. Меня часто упрекают, что я не помогаю русичам, которых Кащей в
полон увел, али басурманы пленили. Сообщаю — басурманы обещали больше
пленных не брать, а Кащей под моим чутким руководством весь разгромлен. Много
россиян вернутся в этом году домой и несказанно порадуют сограждан. В-пятых, об
экономической моще Руси. В то время, как весь мир прозябает в невежестве,
нашими чародеями сделаны замечательные открытия: сапоги-скороходы и
скатерть-самобранка. И пусть до их постановки на поток дело пока не дошло, я
верю: скоро самый нищий крестьянин будет добираться до своего клочка землицы на
сапогах-скороходах и полдничать от щедрот скатерти-самобранки. Упрощенные
скатерти из холстины, подающие только черный хлеб и водицу, будут выпускаться
уже в этом году. Все. С Новогодьем вас, и с рождеством Христовым. Ура. Вопросы
будут?
— Князь! — крикнул кто-то самый отважный. —
Ты обещал в этом году выйти к народу и крикнуть: «Люб я вам, али не люб?»
Крикни!
— Крикни! — поддержала толпа.
Владимир помрачнел.
— Это очень трудный для меня вопрос. Я конечно обещал,
но по здравому размышлению передумал. Не время сейчас кричать! Работать надо!
Ура! Вина народу!
— Вина! — закричал народ. И началось гулянье
веселое.
Всюду с грохотом взмывали фейерверки, горели огни заморские
искорчатые, а пьяненький народ болтался по площади от аттракциона к
аттракциону. Кто на ковре-самолете в небо взмывал, кто на сапогах-скороходах в
пять секунд вкруг площади обегал, но более всего народу восхищенно толпилось в
том месте, где братья Черепановы запускали свой паровоз.
— Запаляй факел! Факел запаляй! — кричал один брат
другому, сидящему на огромной железной махине, более всего напоминавшей емелину
печь.
— Погодь! — степенно отвечал тот, — я еще
вентиль не закрутил.
— Так закручивай! — и Черепанов повернулся к
людям: — Уважаемая публика! Чудо из чудес! Самодвижущаяся тележка!
Многотонная туша тележки фыркнула и обдала окружающих
клубами горячего пара. Народ с криками и визгом отпрянул.
— Кто желает прокатиться! — надрывался
изобретатель. — И всего лишь за пятак! Кто за раз не убоится, повезем еще,
за так!
