— Не забудь: в десять — в кабаке! — напомнил
Добрыня.
— Не забуду! — заверил Иван и шагнул в сени.
Там и встретила его хозяюшка... Марья-искусница.
Иван так и обомлел. Марья же, приветливо улыбаясь, стояла,
держа во белых руках хлеб да соль.
— Вот и свиделись, добрый молодец. И на сеновал ходить
не надобно, — сказала она игриво. — Ну как, не лишней голова у змея
оказалась?
— Ужель твоя работа, красавица?! — воскликнул Иван
вне себя от счастья.
— Моя, не моя, — скромно потупила глаза
Марья, — а все таки не зря я «искусницей» в народе прозвана...
Тут Иван опечалился:
— Ты, значит, дядьки Черномора жена?
Опечалилась и Марья:
— Так это, Ваня. Да только давно уж я при живом-то муже
вдовствую. Сутки напролет Черномор с тридцатью тремя богатырями бражничает. А
придет домой, сразу в ванну лезет: без воды он, понимаешь, не может.
— А на тебя и внимания не обращает?
— Не обращает...
— Да как же он может? На такую бабу!..
Марья Искусница, забыв на миг горести, засмеялась
обольстительно:
— А ты, Иван, хоть и дурак, а хитер, хитер! Садись-ка
лучше столоваться.
С этими словами Марья накинула на стол скатерть-самобранку и
принялась дружка своего нового поить да потчевать.
За вкусным обедом, да игривой беседою, преисполненный самых
соблазнительных надежд, Иван и не заметил, как настало ему время мчаться на
условленную встречу с богатырями.
Глава третья,
в которой Иван знакомится с
невеселой историей своего нового друга
Как на крыльях прилетел Иван в кабак.
— Друзья! — вскричал он, усаживаясь за уставленный
снедью дубовый стол. — Поистине сегодня счастливейший день! Сегодня я
приобрел не только трех прекрасных друзей, но и возлюбленную! Знали бы вы как
она хороша! Как... как...
— Эх Ваня, — остановил его Илья Муромец, кладя
тяжелую ладонь ему на плечо. — Счастье твое просто смешно. — С этими
словами свободной рукой он поднял с пола трехведерную зеленую бутыль и водрузил
ее на стол. — Хотел бы я знать, что бы ты сказал, если бы я рассказал тебе
одну любовную историю.
— Случившуюся с тобой?
— Или с одним из моих друзей, не все ли равно?
Алеша и Добрыня многозначительно переглянулись.
— Расскажи, Илья Муромец, расскажи, — запросил
Иван.
— Выпьем, это будет лучше, — попытался сменить
тему Илья.
— А ты пей и рассказывай.
— Это действительно вполне совместимо, — заметил
Илья, наполняя кружки богатырям и Ивану.
Как из под земли перед столом вырос благообразный седоватый
старец с гуслями на ремне.
— Ой вы, гой еси, добры молодцы! — приветствовал
он сидящих и протянул откуда ни возьмись взявшуюся в его руке пустую кружку,
раза в три большую объемом, чем у богатырей, — не споможите ль народному
сказителю в созидании вдохновения? — спросил он явно риторически.
— Да ты присаживайся к нам, Боян, чего уж, —
предложил Добрыня приветливо.
Боян погладил ладонью свою белую окладистую бороду, якобы
размышляя, принять ли приглашение, затем ответил с достоинством:
— Что ж, не грех с героями былинными чарку
распить. — И опустился на скамью рядом с Алешей.
Тот вскочил и церемонно обратился к Ивану:
— Знакомься, Ваня, это Боян. Поэт.
Затем повернулся к старцу:
— Боян, это Иван. Дурак.
— Знаю, знаю, — закивал старец, — дуракам на
Руси завсегда почет. Много я о тебе преданий слышал, Ваня. А вот ликом ты
каков, еще не видывал.
«Интересно, чего это он обо мне слышать мог?» — удивился
Иван, но промолчал, решив однако порасспросить еще.
А Боян продолжил:
— Что ж, друзья мои, за удаль молодецкую! — Он
опрокинул кружку, затем смачно крякнул и занюхал выпитое грязным рукавом
кафтана.
Богатыри последовали его примеру. Иван осушил свою кружку
залпом, и почувствовал, что его глаза вылезли на лоб. Алеша галантно подал ему
крынку с огуречным рассолом:
— Запей, Ванюша. Царская водка — напиток
богатырский, не сразу по нутру бывает. Не печалься, привыкнешь вскорости.
Иван осушил крынку и лишь после этого сумел с хрипом
выдохнуть.
Боян, черпая большой расписной деревянной ложкой черную икру
и намазывая ее на печеные плоды хлебного дерева, вновь обратился к Илье:
— Мне показалось, своим появлением я, богатырь, перебил
тебя.
— Да, да, Илья, — обрадовался Иван, к которому дар
речи уже вернулся, — ты начал любовную историю...
— Вы непременно этого хотите? — обвел Илья
присутствующих тяжелым взглядом. Те закивали, набивая рты яствами.
— Хорошо, пусть будет по-вашему... Один из моих друзей,
некий богатырь, родом, как и я, из села Карачарова, что недалече от славного
города Мурома...
— Брось жеманиться, Илюша, — перебил его
Баян, — в селе-то Карачарове только один богатырь и был.
Илья Муромец густо покраснел.
— Что ж, ладно, будь по вашему, — сказал он
замогильным голосом. — Резанем правду-матку... Так вот. Родился я в селе
Карачарове, что под Муромом, отец мой, батюшка, был крестьянином. И сидел я
сиднем целых тридцать лет...
— А чего? — удивился Иван.
— Детский паралич, — шепотом пояснил Алеша.
Тем временем Боян, не дожидаясь приглашения, хряпнул еще
кружку, утер губы ладонью и вмешался:
— Ну, эту-то историю любой дурак знает. Разве что кроме
этого, — он покосился на Ивана. — И как тебя калики перехожие
вылечили, и как ты Святогора-богатыря в гроб загнал. И как жену твою Калин-царь
извел. А вот про любовную интрижку, — он скабрезно хихикнул, — про
это мы еще не слыхивали. Ближе к телу, Илюша!
Илья ударил кулаком по столу так, что огурцы и апельсины
запрыгали по нему, как мячики.
— Слушай, дед, еще раз вякнешь, седин твоих не пожалею
я...
— Молчу, молчу, — испуганно затряс головой Боян.
— Не, Илюха, ты кончай, — вмешался Алеша
Попович, — старик дело глаголет. Обещал про бабу, а сам опять про калик
своих...
Услышав эту фразу, Добрыня поднялся, держа свою кружку в
вытянутой руке:
— За пр-р-релестных дам!
Выпили.
— Ну ладно, — сказал Илья, — дело, значит,
было так. Перебив всю нечисть вокруг Мурома, собрался я на службу ко Владимиру.
Отстоял заутреннюю, оседлал своего добра коня и попер. Еду я еду, вдруг —
на дороге камень, а на камне том надпись...
