Перед этим Сюффрен выбрал, однако, время, чтобы написать во Францию: «После моего прибытия на Цейлон эскадра, частью при помощи голландцев, частью посредством захвата трофеев, обеспечила себя на шесть месяцев, и более чем на год я располагаю запасами пшеницы и риса». Эти достижения справедливо являлись источником гордости и удовлетворения. В отсутствие порта и ресурсов французский коммодор жил за счет неприятеля. Его нужды удовлетворяли продовольственные и коммерческие суда англичан. Этим результатом он был обязан избытку собственной изобретательности и крейсерской активности, которой сам способствовал. А ведь у него было всего два фрегата класса судов, на которые главным образом должен опираться адмирал при ведении охоты за торговыми судами. 23 марта запасы продовольствия и материалов почти истощились. Единственные ресурсы, которые оставались в распоряжении Сюффрена, заключались в сумме денег примерно 6 тысяч долларов и припасах, доставленных транспортным караваном. С того времени Сюффрен принял участие в жесточайшем бою, стоившем больших повреждений в оснастке, значительного количества людей, а также боеприпасов. После этого боя 12 апреля у него осталось пороха и ядер лишь на еще один такой бой. Через три месяца он смог доложить по тому же адресу, что способен продержаться в море шесть месяцев без дополнительных поставок. Этим достижением он был целиком обязан самому себе – уверенности в своих силах и, можно без преувеличения сказать, величию души. В Париже этого не ожидали. Наоборот, там ожидали, что эскадра вернется на Иль-де-Франс (Маврикий) для переоснащения. Считалось невозможным, что она останется у враждебного берега, слишком далеко от ближайшей базы, и останется в боеспособном состоянии. Сюффрен думал иначе. Он считал, с безошибочной интуицией военного и знанием подлинной цены своей профессии, что успех операций в Индии зависел от господства в морях и, следовательно, от непрерывного присутствия его эскадры. Он никогда не отказывался от попыток сделать то, что всегда считалось невозможным. Эта твердость духа, носящая печать гениальности, должна, для справедливой оценки, рассматриваться в связи с условиями времени Сюффрена и предыдущих поколений, в традициях которых он воспитывался.
Сюффрен родился 17 июля 1729 года и участвовал в войнах 1740–1748 и 1756–1763 годов. Впервые оказался под огнем в бою Мэтьюза у Тулона 22 февраля 1744 года. Он был современником д'Эстена, де Гишена и де Грасса до Французской революции, до того как восстание народа научило людей, что часто невозможное не является невозможным, до того как Наполеон и Нельсон посмеялись над богатством (имеется в виду то, что оба одолевали противников, обладавших большими материальными и людскими ресурсами (Наполеон до поры до времени – до 1812 года, когда, имея вначале гораздо большую, чем у русских, армию, проиграл войну. – Ред.). Его склад ума и активность в то время отличались, кроме того, достоинством оригинальности, но его возвышенная натура была способна на большее. Убежденный в необходимости сохранения эскадры в индийских морях, он отважился пренебречь не только ропотом своих офицеров, но также прямыми приказами королевского двора. Когда он прибыл в Батикалоа, то обнаружил депеши с предписанием вернуться в Иль-де-Франс. Вместо того чтобы воспринять их как освобождение от тяжелого бремени ответственности, он не подчинился приказу, приведя собственные аргументы и настаивая, что ему на месте лучше, чем министру из Европы, судить о том, что требует обстановка. Такой лидер заслуживал лучших подчиненных офицеров и лучшего соратника, чем имел в лице командира войск на берегу. Позволяли или нет условия всеобщей морской войны ликвидацию господства Англии в Индии – возможно, спорный вопрос, но несомненно, что среди всех адмиралов трех наций не было ни одного способного добиться достижений Сюффрена. Мы обнаружим, что он выдержит еще более суровые испытания и всегда будет оставаться на высоте.
5 июля после полудня эскадра Сюффрена появилась в поле зрения англичан, стоявших на якоре в Куддалуре. Через час внезапно налетевший шквал снес грот и крюйс– стеньги одного из французских кораблей. Адмирал Хьюджес снялся с якоря, и обе эскадры всю ночь маневрировали. На следующий день ветер благоприятствовал англичанам, соперники шли линиями баталии, лежа на правом галсе курсом на юго-юго-восток при юго-западном ветре. Вышедший из строя французский корабль, проявив ночью непростительное бездействие, не смог исправить свои повреждения. Таким образом, численность кораблей, готовых участвовать в бою, сравнялась – по 11 с каждой стороны. В 11 утра англичане спустились все вместе и завязали бой с неприятелем корабль на корабль. Но, как это бывает в таких условиях, арьергардные корабли не подошли к неприятелю так близко, как корабли, идущие впереди (план 16, позиция 1
[172]
). Капитан Шевалье скрупулезно подмечает, что их неудача была справедливой компенсацией за неудачу французского арьергарда 12 апреля. Он забывает, однако, отметить в этой связи, что французский авангард, как в том сражении, так и в битве 3 сентября, проявил себя не лучше, чем арьергард. У внимательного читателя вряд ли остаются сомнения в том, что большинство французских капитанов уступали как моряки своим соперникам. В ходе этой фазы боя четвертый корабль французского строя Brilliant (а) потерял грот-мачту, вышел из линии (а') и постепенно отошел назад под ветер (а'').
В час пополудни, когда бой достиг кульминации, ветер внезапно сменился на юго-западный, задув в левый борт носовой части кораблей (позиция 2). Четыре английских корабля Burford, Sultan (в), Worcester и Eagle, заметив крепнущий бриз, сохранили дистанцию, держась левым бортом к французской линии. Другие корабли были застигнуты врасплох и свалились под ветер правым бортом. С другой стороны, французские корабли, за исключением Brilliant (а) и Severe (б), уклонились под ветер влево в направлении англичан. Поэтому вследствие перемены ветра основные силы двух эскадр разъединились, но четыре английских корабля сблизились с двумя французскими. Первоначальный строй распался. Brilliant, оставшийся далеко позади, попал под огонь двух кораблей английского арьергарда. Worcester и Eagle держались вблизи французов. Сюффрен лично пришел на помощь Brilliant (позиция 3, а) и отогнал англичан, которым также угрожали два других подходивших французских корабля, сделавших во исполнение сигнала поворот через фордевинд и направившихся в западном направлении. Пока происходила эта местная стычка, другой французский корабль, попавший в опасное положение, Severe (б), был атакован английским Sultan (в) и, если верить французскому капитану, господину де Силлару, двумя другими английскими кораблями. Судя по месту этого корабля в линии, вероятно, что его атаковал также Burford. Как бы то ни было, Severe спустил свой флаг, но, когда Sultan поворачивал через фордевинд, чтобы отойти от французского корабля, тот обстрелял английский корабль продольным огнем. Приказ сдаться, отданный французским капитаном и исполненный формальным, устоявшимся, символическим актом подчинения, был проигнорирован его подчиненными, которые открыли огонь по неприятелю при спущенном флаге. В результате поведение французского корабля свелось к использованию бесчестных приемов так называемой «военной хитрости». Но было бы несправедливо утверждать, что он действовал преднамеренно. Позиции других английских кораблей были таковы, что Sultan не мог сохранить свой трофей. Подошли другие французские корабли, и, видимо, его (Severe) отбили. Негодование подчиненных слабостью своего капитана было, следовательно, оправданным. Их отказ подчиниться приказу можно простить людям, неожиданно столкнувшимся с вопросом сохранения чести в пылу сражения и под влиянием укоров совести. Тем не менее честнее было бы, видимо, чтобы освобождение корабля не зависело от поступка его командира или, по крайней мере, чтобы противник, пощадивший корабль, не пострадал. Капитан, отстраненный от командования и отправленный Сюффреном на родину, уволенный со службы королем, вконец скомпрометировал себя попыткой оправдаться: «Когда капитан де Силлар увидел, что французская эскадра подалась назад (так как все корабли, кроме Brilliant, легли на другой галс), он посчитал дальнейшее сопротивление бесполезным и приказал спустить флаг. Атаковавшие его корабли немедленно прекратили огонь, и тот из них, что находился по правому борту, стал удаляться. В этот момент Severe спустился вправо и его паруса наполнились. Тогда капитан де Силлар приказал возобновить огонь из орудий нижней батареи, единственных, при которых еще оставались расчеты. Затем он присоединился к своей эскадре»
[173]
.
