В конце января 1940 года англичане дали свой окончательный ответ в рамках ватиканских контактов, в котором устранение фюрера ставилось в качестве обязательного условия заключения мира на благоприятных для Германии условиях.
В этой связи имеется определенная логика в предположении – которое на первый взгляд может показаться слишком уж хитроумным, – что послание изначально предназначалось для противников нацистского режима. Бергграв, как, возможно, и предполагалось заранее, не сумел передать этот документ в высший орган германской церкви. Епископ Хёкель, к которому Бергграв обратился, просто побоялся принять такой документ. Действуя далее, вероятно, уже по собственной инициативе, Бергграв решил обратиться к своему другу Вайзцеккеру и сразу обнаружил, что тот готов работать с этим посланием. Они обсудили вопросы, связанные с заключением мира, в ходе встреч 14 и 16 января 1940 года; причем Вайзцеккер очень просил Бергграва продолжать его усилия по достижению мира. «Он говорил о мире, – свидетельствовал впоследствии Бергграв, – который приведет к свержению Гитлера».
Он писал своей жене:
«Рад, что удалось поговорить с Вайцзеккером; как и всегда, он показал себя глубоким и умным собеседником. Меня больше всего поразило то, насколько он подавлен и обескуражен. Он не видит никакой надежды на благоприятное развитие событий. Как и Галифакс, он импульсивно воскликнул: «О, если бы мы могли остановить эту войну!.. Другие не понимают, что такое диктатура, – сказал он, – не понимают, что это значит, когда один человек решает все». Ему казалось, что все безнадежно, и он не видит выхода. «Что бы мы ни пытались сделать, все это бесполезно. Страшно, что правительство (фюрер) управляет, руководствуясь своими собственными интересами, а не интересами нации. Спросите любого немецкого солдата, и каждый скажет, что он жаждет мира. Но нам в то же время приходится терпеть и продолжать войну».
Вайцзеккер передал Бергграву следующее личное послание для Галифакса:
«Мы должны продолжать бороться за мир, работать на его достижение. Вода камень точит. Нельзя называть что–то бессмысленным и бесполезным только потому, что так кажется сейчас. Мы должны осознать ту страшную ответственность, которая ляжет на нас, если мы не сделаем того, что мы могли бы сделать, причем безо всякого ущерба. В настоящее время мы по–прежнему ходим по кругу».
27 января Бергграв вернулся в Лондон, где дважды встречался с Галифаксом. Он отметил, что сказанное им представляет собой послание непосредственно от Вайцзеккера, хотя и является строго конфиденциальным. Английский министр иностранных дел обещал немедленно довести до сведения военного кабинета стенограмму изложенного Берггравом послания вместе с его комментариями по этому поводу. Хоть Галифакс и не стал высказывать свою личную точку зрения, у Бергграва сложилось впечатление, что условием обсуждения с Германией основ мира является восстановление независимости Чехословакии и Польши и что, по мнению англичан, в Германии есть люди, которые готовы предпринять шаги к тому, чтобы свергнуть Гитлера.
Как представляется, навряд ли можно рассматривать как совпадение тот факт, что спустя всего день или два после встреч Бергграва с Галифаксом английский посол в Ватикане сэр д'Арси Осборн получил инструкции передать папе заверения об отсутствии намерений не использовать внутренний кризис в Германии в связи с переворотом в целях достижения военного преимущества, о чем так просила оппозиция. Независимо от того, надеялся ли изначально Лондон, что привезенный Берггравом в Берлин документ просочится в конце концов к оппозиции, тот факт, что столь внушительная фигура, как заместитель министра иностранных дел Германии, был среди тех, чьи планы по заключению мира предусматривали свержение Гитлера, не мог не повлиять на принятие в Лондоне столь важного решения, какое было передано через Осборна германской оппозиции. Таким образом, миссия Бергграва, хотя точно и нельзя сказать в какой степени, судя по всему, внесла некоторый вклад в то, что ватиканские контакты на самом пике своего развития дали благоприятный результат.
Глава 6
Кризис в октябре–ноябре 1939 года
Оглядываясь назад, в октябрь 1939 года, те немногие участники оппозиции, которые пережили войну, часто говорили об этом периоде как о длинном, нескончаемом кошмаре. На заднем плане все время маячила угроза планируемого Гитлером наступления на Западе. Если бы он его начал, это означало бы, что последний путь к политическому отступлению был бы окончательно перекрыт. Каждый сохранившийся документ того времени, каждое свидетельство погибших, успевших передать его через нацистских тюремщиков или своих друзей, свидетельствуют о том, что практически общим в то время было мнение – столкновение на Западе должно быть предотвращено всеми имеющимися средствами и возможностями.
Уже в самом начале месяца наиболее активно настроенные участники Сопротивления развили бурную деятельность. Это касалось и политического сектора, где контакты между различными оппозиционными группами быстро превращались в фактически единый фронт, объединявший людей различных политических взглядов – от правых до умеренно левых. Молодые дипломаты, группировавшиеся вокруг Вайцзеккера, полностью разделяли мнение своего руководителя и наставника относительно необходимости свержения нацистского режима. В военных кругах особенно активно действовала группа Остера. Выдвинутым на передний план в ОКХ был представитель групп Остера– Вайцзеккера Гроскурт, который возглавлял отдел по особым поручениям. И группа Остера, и Гроскурт могли, в свою очередь, полагаться на постоянную и искреннюю поддержку со стороны заместителя Гальдера, главного квартирмейстера, генерал–лейтенанта фон Штюльпнагеля, а также полковника, позднее генерал–квартирмейстера Эдуарда Вагнера. Военных, разделявших взгляды оппозиции, можно было встретить в армейских группировках, развернутых на западном направлении, или среди их командного состава. Важное значение имело и то, что практически все участники оппозиции единодушно признавали ее военным лидером генерала Бека и выражали ему полную преданность и высочайшее уважение. Некоторые с меньшим единодушием признавались, что гражданским лидером оппозиции является Герделер.
Если не считать довольно ограниченного числа ресурсов по линии абвера в таких областях, как связь, командировки и использование иностранной валюты, у сложившегося конгломерата из различных оппозиционных групп совершенно не было сил и средств для осуществления военного переворота. Им оставалось использовать все свое влияние для оказания воздействия на двух измученных людей – Браухича и Гальдера, а также на некоторых командующих силами, развернутыми на Западе. Все обсуждения и действия, предпринимаемые в тот период, были направлены в конечном итоге на то, чтобы побудить наконец этих людей к действию. Все призывы к этому разбивались о стену аргументов, которой Браухич и Гальдер пытались отгородиться от подобных призывов. Донаньи однажды сгруппировал все их отговорки в четыре главных аргумента:
1. До тех пор, пока диктатору сопутствует успех, немецкий народ, оболваненный пропагандой, не поддержит выступление против режима; это будет означать, что попытка переворота приведет к гражданской войне, которая разразится в ходе уже идущего военного конфликта.
