Сестра в последнее время куда-то постоянно уходила от меня, забиваясь в дальние закоулки Бункера. Если честно, то уже неделю от неё не было ни слуху ни духу. Я пошёл искать её, оставив моих друзей, громко кричал, эхо летало по этажам нашего убежища следом за мной. Я почти бежал, хотя это было очень трудно, я искал её и нигде не находил. Не могла же она уйти, не попрощавшись? В течение всех этих чёрных месяцев мне, порой, становилось очень страшно от осознания того, что она может покинуть меня. Проповедник присоединился к моим поискам, мы искали Сестру вместе, осматривая все закоулки. Искали недолго, и вместо Сестры я нос к носу столкнулся с Девочкой. Она искала не Сестру, а меня, и предложила, не откладывая дело в долгий ящик, как можно скорее собираться в путь.
Потом мы вышли к людям втроём: я, Девочка и Проповедник. Я сказал, что Сестра посоветовала нам уходить, мне и Последней Девочке. Мне требовалось ещё немного времени. Я взял тетрадку – нужно было успеть закончить эти мои записи. С людьми остался Проповедник. Не знаю, что он там им говорил, но был он, по всей видимости, очень убедителен.
Я же думал про себя, что всё сбылось. Сбылось именно так, как я хотел, хотя и не знал, что хотел именно этого. Это же всё неспроста: взрывы, Бункер, то, что я выжил, не обладая при этом никакими особыми физическими данными. А ещё эта история с «Исходом», появление у нас Последней Девочки, потеря Макарки. Всё это было против того, во что я верил в последние годы, но, в то же время, всё это было, как бы, за меня! Понимаете?! То есть, не может быть, чтобы совершенно случайно всё так прекрасно сложилось само по себе.
О Великом
Напоследок я расскажу ещё немного о том, что случилось в период между обнаружением Девочки и встречей с «охотниками» из «Матрицы». В один из тех дней мы, словно маленькая семья, сидели около очага, делились своими мыслями и в очередной раз завели разговор о Боге. Точнее мы рассуждали о том, что же с нами произошло, и есть ли в этом чья-то потусторонняя воля, или мы сами во всём виноваты. А если мы сами во всём виноваты, то не было ли это предопределено судьбой. А если это предопределено, то значит ли это, что от нас ничего не зависит? В общем, пустая болтовня собравшихся около костра людей, которые начали осознавать, что у них появился шанс выжить. Всполохи огня отображались на немытых закопчённых лицах. Что бы ты спросил у Бога по этому поводу?
Электрик, молодой ещё, он готов задавать наивные «почему?» да «отчего так?», как будто это что-то исправит. Потом по десятому кругу он начинает эту свою историю о том, что читал когда-то книгу про то, что тут у нас сейчас происходит. В смысле не у нас, а в Москве. Так вот, там было написано, что люди должны были выжить в метро, а основное занятие у них, как ему помнится, состояло в сражениях с какими-то гигантскими крысами. Насчёт метро – это правильно, это прямо, как у нас: под землёй, много бетона, защита от вредных факторов. А вот крысам-то огромным откуда взяться? Он говорит: «Радиация». «От радиации у нас, – говорю, – только лингамы нашей мечты могут вырасти, да и то, что-то незаметно, а крысам нужно питание, им белок как-то надо восполнять. Белковую диету они где возьмут, эти твои крысы»? К тому же, огромные размеры от природы не свойственны подземным обитателям. Мы вот тоже, если не переберёмся наверх, начнём мельчать в следующем поколении. И что-то ничего не слышно было из Москвы. У нас, правда, радиоприёмник сломался, надо починить, да всё не до того. Может быть, уже нигде никого нет, только мы одни тут остались, сидим в нашем Бункере и чешем языки.
Вместо радиоприёмника у нас Проповедник, который всё время не к месту включается и начинает нести какую-то ахинею про Царствие Небесное. Ладно бы хоть правильно нёс, а то безбожно перевирает первоисточник. Я, слава богу, Библию-то читал в своё время, до сих пор, разбуди посреди ночи, пол-Псалтири прочту наизусть. Какой-то он неуч, этот наш Проповедник, чему их там учат в семинариях, кроме как содомии? Но это не главное. «Вот, – спрашиваю я Проповедника, да и всех остальных тоже, – ну, что вы собираетесь там делать-то в Царствии-то Небесном? Жить с праведниками, вкушать вечное блаженство, пить из родника Божественной благодати. Сколь долго?» Ну, глупый вопрос, очевидно же, что вечно. А не надоест?
«Ну, вот представь, например, ты, Мясник, что вот сейчас наступило для тебя Блаженство. Пускай не такое уж райское, а простое такое – земное: кругом «тёлки», жрачка и выпивка, делай, что хочешь. Тебя же достанет это всё через месяц-другой! Ты же сопьёшься и в петлю полезешь! Замени «тёлок» на праведников, жрачку на вечное блаженство, а выпивку на благодать, прости господи! Ну?! И зачем всё это? Вся наша жизнь только потому и интересна, что она конечна. Вечность останавливает развитие». Смотрят на меня и не понимают ни хрена.
«Ну что за люди! Вот, порой, ясно как божий день, почему вместо того, чтобы осваивать глубины космоса, мы тут гниём заживо в бетонном параллелепипеде! Так что не верю я, Проповедник, в эти твои сказки. Я, скорее, в «Розу мира» поверю, в наличие параллельных вселенных и скрытых от нас многомерных пространств».
Оказывается, Проповедник Андреева не читал. Ладно, попробую объяснить. Проповедник переспрашивает, просит зачем-то, чтобы Сестра подтвердила. Остальные, по-моему, просто тупо слушают, выключив мозги.
А что касается того, что бы я спросил… У меня, конечно, накопилось множество вопросов. Нет, я не буду спрашивать всякую чепуху, вроде «как ты мог допустить всё это?». В конце концов, если это действительно Бог, то, как творец мира, он, по-моему, имеет полное право сделать с ним всё, что ни пожелает. Может, я его спрошу тогда: «А ты, правда, Бог?». Хотя почему это я к Богу так запанибрата на «ты»? Может, лучше: «Уважаемый Бог, Вы действительно являетесь создателем этой Вселенной со всеми её кварками, квазарами и бозонами?». Нет, так как-то уж слишком официально, ерунда какая-то, опять же почему «Вы»? Придумал, спрошу-ка я вот что: «Бог, как мне можно к Вам обращаться?»
И тут меня вдруг внезапно «накрывает». Где-то изнутри растёт и поглощает чувство всеобщей связи со всем миром. Сначала становится невыносимо фиксировать взгляд, словно кто-то пытается ткнуть в глаза веткой. Приходится прикрыться веками и сверху ещё ладонями, чтобы спрятаться от уколов. Электрик что-то тихонько шепчет на ухо Макарке, но я слышу отчётливо каждое слово.
По всему телу бегут муравьи, дыхание становится таким, словно я бегу стометровку. Перед глазами мелькают мои ноги, одетые в кроссовки. Я стараюсь дойти до финиша, мне нужно получить пятёрку. Мои собеседники, сидящие перед костром, остаются далеко позади, я разбегаюсь и прыгаю прямо в затемнённую комнату, где смотрят диафильм, экран которого стремительно увеличивается в размерах. Теперь я маленький бегущий человечек на фоне стометровой белой стены летнего крымского кинотеатра.
На экране мальчик и девочка лет семи, увлечённо разглядывают гениталии друг друга, оттягивая до предела резинки трусов. Световая треугольная дорога кинопроектора сменяется длинным и пустым коридором коммуналки. Я устал бежать и тихонько крадусь, опасаясь страшно тёмного поворота направо. От отсутствия движения мне становится очень холодно, зато вокруг немного светлеет.
