Под третьим я имею в виду Плотника, нашего раскольника, нашего безвременно ушедшего «Аввакума». Это умный и сильный человек, хотя, может быть, немного излишне эмоциональный. Понятия не имею, почему в нашем демократическом мини-государстве именно меня, а не его сделали президентом. Нет, конечно, «Исход» исправил эту историческую ошибку, и народ обрёл-таки своего лидера.
На самом деле, если говорить о моём «избрании», то народ тут особенно не причём. Обычно так и бывало во время современных выборов в органы власти. Три моих товарища, три верных друга подготовили электорат похлеще «довзрывных» средств массовой информации. И если лет пять назад накачанные через Сеть и телевидение избиратели-полуроботы послушно несли свои бюллетени в урны, изображая подлинное волеизъявление, то мы в силу ограниченности средств обошлись подсчётом поднятых рук.
О втором годе жизни после «взрывов»
На второй год наша «колония» постепенно стала сокращаться в силу естественных причин: смерть косила одного человека за другим. Для этого, конечно, были предпосылки, но люди умирали, в основном, не от болезней, усталости и недоедания, а от бесцельности существования. Жизнь «до взрывов» казалась им полной смысла. Теперь же, став никому не нужными, человеческие тела тихонько расставались с душой, скромно пристраиваясь перед этим где-нибудь в уголке, чтобы никому не мешать. Их было очень много, этих смертей «от ненужности» во второй год. Но я не умер. Сейчас мне кажется, что только после «взрывов» в моей жизни и появился смысл. Постоянная битва с окружающей действительностью, непрекращающаяся схватка с природой и последствиями человеческой деятельности придавали мне сил и не оставляли времени для отчаяния. Умерших мы складывали в ледник, формируя запас еды на будущее, так что выжившие никого особо не жалели. Наоборот, умершие «от ненужности» освобождали нас, живых, от неприятных действий по умерщвлению, которые нам пришлось бы предпринимать, не уйди они добровольно.
Плохо то, что к концу второго года после «взрывов» у нас стали умирать девочки. Точнее, стали умирать все особи женского рода. Сначала у них шла носом кровь, потом начиналось головокружение и тошнота. Все они покрывались какими-то пятнами, а потом очень быстро умирали. Позже я назвал это «Женской» болезнью.
Диспропорцию мужчин и женщин в нашей колонии я заметил не сразу, а когда заметил, то впервые за эти два года испытал чувство полной беспомощности. Неужели мы исчезнем? Растворимся посреди этого чёрного льда, оставив после себя груду железобетонных конструкций. Никто не сможет нас найти ни через десять лет, ни через сто, ни через пару тысячелетий. Но почему именно девочки? Мне всегда казалось, что они, несомненно, сильнее нас, мужчин, что они генетически более приспособлены к любым переменам и могут пережить всё, в том числе и это.
Чтобы сохранить нашу маленькую колонию, нам надо было размножаться, а для этого нужны были мальчики и девочки: те, кто смог бы или продлить агонию нашего подземного существования, или стать новыми «адамами и евами» и заселить землю своими потомками. Я пишу «мальчики» и «девочки», намеренно подчеркивая факт молодости, потому что от поколений «30+» толку уже нет никакого.
После того, как мы поселились в этом паркинге, я что-то не припомню каких-то попыток к совокуплению между различными находящимися здесь особями. А ведь мы жили все вместе, одной большой, чуть не написал «дружной и весёлой», компанией. Тут у нас все были на виду. Никто и не пытался скрыться и уединиться. Секс, который в «довзрывном» мире был для нас источником наслаждения, вдруг оказался напрочь забытым набором ненужных телодвижений. То, что пердели все вокруг, мучаясь несварением из-за плохо переваренной человечины, это было. А чтобы кто-то «вставил свой могучий лингам в чьё-то трепещущее йони», этого не замечалось. Возможно, сказывалось влияние радиации, но, скорее, причиной была психологическая подавленность и почти всеобщая апатия, вызванная тупым ожиданием неминуемой смерти.
Оптимизм, сопутствовавший нам в течение двух первых месяцев жизни в Бункере, связанный, прежде всего, с надеждой на скорое прекращение подобного сосуществования, сменился беспробудной тоской вместе с осознанием того, что мы здесь застряли надолго. Всеобщая депрессия привела к постепенному отказу членов коллектива от участия в совместных крупных строительных мероприятиях. Лишь несколько человек в нашей команде, прежде всего я, а также уже упомянутые Мясник, Электрик и Плотник что-то ещё продолжали делать. Наш Бункер постепенно приходил в упадок.
О моём славном бизнесе в последние десять лет «до взрывов»
Как я уже писал выше, часть своей прошлой жизни я занимался торговлей предметами, предназначенными для сексуального удовлетворения людей. Бизнес мой рос и развивался. За десять лет мой маленький сетевой магазин превратился в организацию, ставшую одним из лидеров рынка. Мы продавали до тысячи лингамов в месяц. Да что там лингамов! В последнее время мы начали производить совершенно потрясающих со всех точек зрения киберкукол обоих полов, а также множество приспособлений, предназначенных для удовлетворения сексуальных фантазий партнёров с использованием виртуальной реальности.
Не секрет, что в последние годы «до взрывов» мы жили обычно сразу в двух мирах: этом, с дебильными директивами Континентального Союза, всеобщей дезинтеграцией на фоне всеобщей социализированности, а также в ином мире, созданном нами самими с помощью современных технологий. Благодаря технологиям благовоспитанная девушка имела возможность превратиться в гангстера, а отец семейства – в проститутку, то есть, все жили так, как хотели. Понятно, что помимо всего прочего, нашим вторым «я» нужны были и сексуальные отношения. А наша организация с помощью разработанных и запатентованных нами программных продуктов, как раз и предоставляла людям подобные условия. Многие потребители признавались, что чувства, которые они испытывали, одев наши фирменные костюмы (которые, между прочим, можно было свободно носить как нижнее бельё прямо под повседневной одеждой), значительно превосходят ощущения, получаемые в результате традиционных сексуальных проникновений. Думаю, что наши наработки в этой сфере со временем вытеснили бы обычный секс на задворки истории.
Были, конечно, и проблемы. Основную, если не единственную сложность, составляла вся эта «Континентальная» бюрократия, которая словно для утверждения тезиса о своей нужности штамповала бессмысленные указания, призванные урегулировать все сферы деятельности человека. Какие-то никому не известные люди из каких-то комитетов на основании каких-то непонятных исследований и в угоду различным группам обиженных и униженных меньшинств постоянно принимали какие-то акты, которые нам, людям труда, надо было зачем-то соблюдать.
К подобным «актам» относится и приснопамятная Директива 132420-6. Помню, как я впервые услышал о ней от нашего юриста. Он что-то долго и нудно мне объяснял во время понедельничной оперативки, потом выслал мне текст документа на почту, потом отправил мне «выжимку», выделив всё самое главное. Он постоянно твердил, как это важно, что у нас могут возникнуть проблемы, что надо подготовиться, направить запрос, убрать на всякий случай ряд товаров…
