Она села напротив него. Наступила тишина, и она не пыталась ее нарушить.
– Ты могла бы просто спросить, – пробормотал он.
– Джош, я все время спрашиваю. Я только что спросила. И я всегда получаю односложные ответы. – Она заметила, что начинает говорить громче, и постаралась чуть сбавить тон. – Извини. Я просто хочу, чтобы мы с тобой говорили о жизни. Не все время. Иногда. Обещаю тебе не считать тебя занудой, когда ты рассказываешь мне… – Она взглянула на его футболку – …о концертах «Горных козлов», если ты пообещаешь мне не считать занудой меня, когда я буду говорить о том, как в самый разгар работы у нас сломался офисный ксерокс.
– Уже звучит занудно.
– А вот и нет. Просто было ограничение по сквернословию и насилию в отношении машин.
Джош не засмеялся, однако немного смягчился, а именно это и было конечной целью отпущенной ею второразрядной шутки.
– Так вот, я встречаюсь с Дон, – сказала Диана, уверенная, что она не из тех, кто врет своему сыну, но снова обнаружив, что она несколько другой человек, нежели ей казалось. – Мама ходит на свидания. Классно, правда?
– Это не классно, – пробормотал Джош.
– Мы много видимся друг с другом, но кто знает, долго ли это продлится? Теперь расскажи мне о себе.
– Что?
– Ты не ходишь на свидания?
– Нет, – делано рассмеялся Джош.
– Интересуешься каким-нибудь мальчиком?
– Нет.
Диана не хотела давить на Джоша, надеясь, что он сам продолжит разговор.
В воздухе сгустилась тишина, наполнив его глухим шумом и вибрацией тел и приборов, далеким звуком клаксона машины и близким вскриком птицы, биением и пульсацией крови под кожей у нее на шее, где она чувствовала легкое щекотание, и безликой старухой, тайком живущей в их доме, медленными и осторожными шагами гуляющей у них над головами по коридору второго этажа, и всеми остальными звуками, из которых соткана тишина.
– Почему ты думаешь, что я интересуюсь каким-нибудь мальчиком? – спросил Джош.
– Ну, тебе пятнадцать. Я полагала, что у подростков все мысли только о других подростках, так ведь?
– Нет… я, похоже… В смысле не мальчиком. Был один, но странный какой-то. По-моему, я его напугал.
Диана воздержалась от слов, боясь, что Джош снова замкнется в себе. Она позволила Джошу рассказать все самому.
– Есть девочка по имени Лиза, про которую мой друг Мэтт говорит, что я ей нравлюсь. Но мне кажется, что она просто всем улыбается. По-моему, когда кому-то улыбаешься, это не значит, что кто-то тебе нравится, особенно когда улыбаешься всем. Я хочу сказать, что Мэтт только и думает о девчонках и о том, как бы свести с девчонками своих друзей. Все девчонки влюблены в Мэтта, и он иногда устраивает им свидания со своими друзьями, прям как сваха. И все они гуляют с его друзьями, просто чтобы оставаться поближе к Мэтту, но в конце концов все возвращаются к нему. По-моему, у него такая фишка – «пристраивать» друзей и обеспечивать себе подружек на будущее. Да, такая вот фишка. Похоже, поэтому он старается свести меня с Лизой, потому что до сих пор встречается с Розитой, а если я стану гулять с Лизой…
– Джош.
– Что? – Он выглядел озадаченным, словно думал, что он один.
– Тебе нравится Лиза?
– Кажется. Да? Я ее не знаю.
– Тебя к ней хоть чуть-чуть тянет?
– Не думаю. Немного? Не совсем?
– Тогда не чувствуй себя обязанным гулять с ней. Если она тебе нравится, то в этом нет ничего плохого. Но не делай этого ради Мэтта. Пусть он сам решает свои проблемы. А не ты.
– Ладно.
Снова повисло молчание. Диана воспользовалась им, чтобы выругать себя за то, что встряла с наставлениями. Но в то же время разве это не ее обязанность – встревать в жизнь Джоша с наставлениями?
– Мне очень неудобно тебя об этом спрашивать, – неловко спросила Диана, – потому что мне не хочется, чтобы это выглядело так, будто я за тобой шпионю.
Джош поднял свои стебельки, причем его глаза сделались абсолютно черными и непроницаемыми, и посмотрел на нее в упор.
– На днях я нашла в машине записку.
Плечи Джоша сжались, а усики спрятались.
– По-моему, она выпала из твоей тетради. Короткая такая записка. Вообще-то я не стала бы читать что-то очень личное, но я заметила ее и прочла даже прежде, чем смогла понять, что это такое. – Это вранье также соответствовало одному из правил правдоподобной лжи.
– Какую записку?
Джош прекрасно знал, какую записку. Он искал эту записку, ужасаясь при мысли, что мать ее найдет. Надеясь, что ему не придется говорить об этой записке.
Диана время от времени находила его записки. Иногда это действительно происходило случайно, а иногда безликая старуха, тайно живущая в их доме, помещала записки туда, где они попадутся на глаза Диане, потому что безликая старуха скучала, а чужие неприятности казались ей забавными. Диана всегда говорила, что уважает его личное пространство, и всегда говорила это искренне, однако в то же время всегда случалось так, что она прочитывала всю записку, прежде чем понимала, что это на самом деле. Это была модель поведения, не знакомая ей, но очень знакомая Джошу.
– В этой записке ты спрашивал своего одноклассника о каком-то мальчике. О мальчике, которым ты заинтересовался.
Джош начал было с облегчением выдыхать, но замер, как только стал выходить воздух, так что в результате у него получилось раздраженное пыхтение. В записке говорилось не о мальчике, а о мужчине. Вот как обстояло дело с запиской.
В шесть лет Джош спросил мать, кто его отец. Диана сказала, что у него нет отца. У одних ребят есть отцы, а у других нет. Джош относился к «другим».
В десять лет Джош опять спросил мать, где его отец. В этом возрасте он уже знал, что дети не могут рождаться без биологических матери и отца. Диана сказала, что не знает.
В тринадцать лет Джош спросил мать, кто его отец, чтобы вычислить его и найти. Диана сказала, что этого не произойдет. Что он еще недостаточно взрослый, чтобы разыскивать своего отца. Когда ему исполнится восемнадцать и он станет жить своей жизнью не под ее крышей, тогда пожалуйста, он сможет делать все, что захочет, однако будет куда лучше не пытаться разыскивать человека, который, начнем с этого, не удосужился принять участия в его воспитании.
В течение пары недель после этого Диана почти не разговаривала с Джошем, разве что спрашивала, когда он вернется домой, есть ли у него домашние задания, занятия в хоре или в секции бойскаутов. (Джошу оставалось выполнить всего несколько заданий до получения Значка Кровной Верности.)
Джош считал ее хорошей матерью и прекрасным человеком. Она была доброй, часто улыбалась, нежно его обнимала и заботилась о его благополучии. Джош также считал свою маму строгой матерью и непростым человеком. Она была непреклонной, требовала ответной доброты, убивала своим молчанием и отпускала тонкие, но резкие замечания, которые его глубоко ранили.
