В результате социальный слой, из которого могли набираться кадеты, а впоследствии офицеры, был расширен практически до бесконечности, и революционеры 1848 года совершенно безосновательно обвиняли кадетский корпус в том, что он служит интересам правящих классов за счет всего общества. Эти нападки частично объяснялись тем, что идеологией революции было общегерманское демократическое движение, но некоторым основанием для них служило предпочтение, которое оказывалось представителям этих трех классов при приеме в кадетский корпус. Революция 1848 года оказалась бессильна изменить сложившуюся ситуацию, но и внутри этих трех привилегированных классов большинство вакансий также заполнялось сыновьями офицеров. Вплоть до 1901 года сыновья высокопоставленных чиновников почти не поступали, дети учителей и им подобных категорий граждан были представлены в весьма незначительных количествах, и едва ли возможно было найти там сыновей крестьян и ремесленников.
Однако мы должны на время вернуться к событиям 1848 года. Увеличение армии, произошедшее в том же году, автоматически привело к тому, что кадетский корпус больше не мог поставлять необходимое количество офицеров, и поэтому он все в меньшей степени определял социальный состав баварского офицерства. В то же время революция 1848 года также оказала свое влияние – отчасти кратковременное, отчасти долгосрочное – на положение дел в данном вопросе. Краткосрочный эффект заключался в том, что множество унтер-офицеров было произведено в лейтенанты. Тем не менее революционный подъем схлынул, и по совету комиссии, которая была специально создана в военном министерстве, эту брешь в старой системе вскоре залатали. И к 1859 году только офицеры 7-го Баварского пехотного полка придерживались мнения, что «в современных условиях, несомненно, при присвоении офицерских званий следует отдавать предпочтение хорошо зарекомендовавшим себя унтер-офицерам, а не студентам и другой гражданской молодежи». Командование не одобрило аргументацию, выдвинутую этими офицерами. Все от командира полка (буржуа по происхождению) до военного министерства настаивали на строгом соблюдении «правил и предписаний, применимых для мирного и любого другого времени». Еще одним прямым результатом революции стало присвоение 8 мая 1848 года младших офицерских званий 89 гражданским лицам в связи с «острой необходимостью», и более того, этим людям сказали, что «их назначение подразумевает, что со временем они ничем не будут отличаться от остальных армейских офицеров», на что король по настоятельным просьбам военного министра Людера в конце концов согласился. (Параллель с этими необычными ограниченными назначениями в Баварии можно усмотреть в повышении младших офицеров в 1866 году «для продолжения военных действий».) Наконец, необходимо упомянуть еще одно событие, явившееся прямым следствием революции 1848 года и оказавшее скорее симптоматическое, чем численное воздействие на подготовку офицеров. Речь идет о Мюнхенском пажеском корпусе, в котором обучались сыновья баварской верховной знати. До 1848 года юноши, закончившие это учебное заведение, а также сыновья бывших монарших семейств сразу же принимались в армию младшими офицерами без предварительного обучения военному делу. Такой обычай сохранился с феодальных времен, и в Баварии после реформ Монтжеласа он выглядел анахронизмом, но король Людвиг I упорно не желал его отменять. Военный министр Людер придерживался более современных и прагматичных взглядов, и в августе 1849 года, когда должен был состояться очередной выпуск «пажей», он энергично – и успешно – выступил против обычая, шедшего вразрез с духом времени и военными потребностями государства, прямо назвав его вопиющим злоупотреблением. Его возражения основывались, главным образом, на убеждении, что даже самым опытным, талантливым и авторитетным офицерам необходимо время, чтобы завоевать доверие солдат и тем самым сделать их невосприимчивыми к подстрекательствам, которые раздаются за их спиной. «Поэтому к выдаче офицерских патентов в армии Вашего Величества, – говорилось далее в его докладной записке королю Максимилиану II от 10 августа, – нельзя больше относиться исключительно как милости, оказанной молодым людям, претендующим на звание офицера и не доказавшим личной службой в армии, что они способны командовать войсками Вашего Величества. Многие люди ошибочно полагают, что командовать солдатами легко и больших знаний для этого не нужно, но на самом деле это не так». Под «многими людьми», очевидно, понимался сам король.
Наука и искусство конечно же были королю Максимилиану гораздо ближе, чем армия, однако этот неприятный, но справедливый упрек в недостатке интереса можно с тем же успехом адресовать его непосредственному предшественнику и тем, кто наследовал ему на баварском престоле. Тем не менее в столь важном вопросе Максимилиан все-таки уступил. Он демонстративно отменил свое ошибочное решение и одобрил предложение, согласно которому молодые люди благородного происхождения должны были начинать свою армейскую карьеру унтер-офицерами. Первоначально предполагалось, что это затронет только выпуск текущего года, но такая практика стала постоянной. Кстати сказать, за весь XIX век лишь чуть больше половины выпускников пажеского корпуса поступило на военную службу, остальные (49%) выбрали себе другие профессии. Все остальные молодые люди, будь то дворяне или буржуа и даже сыновья заслуженных генералов, вынуждены были начинать военную карьеру (если они не заканчивали пажеского или кадетского корпуса) в качестве рядовых солдат и так называемых «полковых кадетов»; повышение они получали лишь после того, как проходили всю необходимую военную подготовку. «Это правило дало великолепные результаты, – писал королю военный министр Пранк 28 июня 1862 года. – Юноши из самых знатных и уважаемых семейств начинали свою службу рядовыми или кадетами. Согласно указаниям Вашего Величества это правило нарушалось только для сыновей министра почт князя Таксиса и имперского канцлера князя Эттинген-Валлерштейна, а также, совсем уж недавно, для старшего сына графа Эрбаха, как наследника поместья».
Но после реформирования всей баварской армии и преобразования ее по прусскому образцу в 1868 году, фактически сразу после основания империи, даже такие редкие исключения делать перестали. Прусская модель оказала влияние не только на организацию армии, но и, даже в большей степени, на дух офицеров, правда исключительно в военной области. Социальный состав баварского офицерства, моральный климат и мировоззрение, характерные для их среды, остались неизменными, поскольку к тому времени армия уже давно была буржуазной, и выражалось это не только в количественном составе офицерства, но и в образе мыслей, свойственном стране и народу. В баварской армии соотношение дворянства и выходцев из буржуазии было следующим:
Таким образом, начиная с самого раннего времени, для которого существуют достоверные статистические данные, основную массу баварских офицеров составляли представители буржуазии, и за столетие их количество возросло с простого большинства до соотношения шесть к одному. Следует отметить, что в Баварии, в отличие от Пруссии, эти пропорции сохранялись для всех чинов. Для сравнения можно взять 1883 год, когда в армии было в пять раз больше офицеров-буржуа, чем дворян. В 1883—1884 годах в Баварском военном училище было 87 унтер-офицеров из буржуазных семей и 17 из дворянских, что дает то же самое соотношение, 5:1. Совпадают ли эти соотношения в другие года, установить не удалось, поскольку по ним нет сведений, но данные за 1883 год тем не менее можно использовать для сравнения с соответствующими показателями для Пруссии.
