Сельские жители долины Вислы стояли перед своими домами, застыв в испуге, наблюдая за бесконечным потоком людей. Большинство из них еще не понимали, что та же судьба уготована для них. В одной деревне я видел, как фермер разволновался, потому что один из фургонов, уступая дорогу тяжелому грузовику, повредил его забор. Восточный пруссак, ведущий фургон, смотрел на него, не проронив ни слова. Большинство домов были закрыты, возможно, из опасения, что беженцы попросятся на постой. Время от времени, когда мой автомобиль застревал между сгрудившимися фургонами, я видел, что занавески шевелятся. В течение последних нескольких лет я встретил многих жестокосердных людей самых разных национальностей. Почему мы, немцы, должны быть исключением? Было тем более радостно видеть, правда достаточно редко, мужчин или женщин, стоящих у дороги с кувшином теплого молока.
Лед рек Вислы и Ногаты был покрыт фургонами. Лошади скользили, падали и ломали ноги. Мы сами застрелили одну из них, потому что польский возница, увозивший «свою» семью, попросил нас об этом. Это обычное явление тех дней – лояльность, с которой французы, поляки и даже украинцы (военные заключенные и гражданские чернорабочие) уводили «свои» семьи в безопасность, семьи, мужчины которых были в армии. Как легко дружба возникает среди простых людей, пока высокопоставленные чиновники держатся в стороне.
За Мариенвердером дороги были столь переполнены, что какое-то время мы пробовали продвигаться по полевым дорогам. Но даже там колонны беженцев блокировали путь. Люди, волокущие за собой фантастические транспортные средства, – неописуемая, призрачная процессия, – укутывались так, что можно было видеть только их глаза, но глаза, полные страдания и безысходности, тихой покорности и безмолвного стенания. Около маленькой деревни, которая была уже полностью покинута, я впервые увидел колонну, расстрелянную с воздуха. Многие фургоны загорелись, несмотря на влажность, возможно, от фосфорных бомб, – и сгорели полностью. Мертвые лежали вокруг. Оставшиеся в живых, движимые страхом, шли дальше. Новые колонны проходили мимо в тишине».
22 января было достаточно много тревожных сообщений в исследовании генерала Гудериана в Цоссене, чтобы создать мрачную атмосферу. Но самыми тревожными из всех были новости об огромной бреши, прорванной в немецком фронте в большой западной петле Вислы.
Незадолго до полудня комнату штаба покинули генерал Гелен – из службы разведки, генерал Топп – из службы снабжения, генерал Герке – из службы транспорта, боевые генералы и начальник службы личного состава. Остался только заместитель Гудериана генерал Венк.
Гудериан подошел к окну.
– Я собираюсь попробовать сегодня повлиять на ситуацию, – сказал он, исполненный тем упорством, которое посещало его вновь после каждого короткого момента уныния и вело в дальнейшей борьбе с Гитлером. – Восточную Пруссию теряем. 2-я армия и с ней Западная Пруссия и Померания идут к черту. И там вся армия Курляндии сидит без дела и без цели. Армию Курляндии следует эвакуировать. И дивизии из Арденн должны прибыть. Не поддается пониманию, как может существовать такая слепота. Я должен буду попробовать, даже если простое упоминание слова «Курляндия» бросает его в гнев…
Венк молчал.
Человек, который никогда не падал духом перед широко открытым фронтом, который продолжал изучать ситуацию, все еще видел определенные возможности на фоне катастрофических событий. Конечно, не было никакого шанса на окончательную победу. Но было еще возможно нанести удар по армиям Жукова, мчащимся к реке Одеру, удар, который, по крайней мере, обещал дать некоторое время для передышки.
Если бы 6-ю танковую армию СС под командованием Зеппа Дитриха сняли с Западного фронта и бросили в Померанию, если бы усилили ее некоторыми дивизиями из Курляндии, она могла бы атаковать фланг Жукова. Но пока Гитлер отказывался бросить Курляндию, пока он отказывался направить последние мощные бронированные части на восток, этим планам не хватало основания. И даже если бы Гитлера можно было поколебать, прошли бы по крайней мере три недели, пока прибыли бы курляндские войска.
Гудериан обдумывал это всю ночь и все утро. Он знал, что в настоящий момент решающий шаг заключается в том, чтобы удержать существующую линию фронта – из Померании вниз к Глогау на Одере, в Силезии.
Существовала и вторая проблема, о которой Гудериан решил поговорить на дневном совещании с Гитлером. Это было назначение нового штаба для группы армий в Померании, задача которого будет состоять в том, чтобы собрать все войска между Вислой и Одером, как можно скорее усилить их резервами и затем оборонять Померанию – единственный путь спасения бесчисленных беженцев, – пока войска с запада и из Курляндии не присоединятся к ним и не начнут контратаку. Но штабы групп армий не растут на деревьях – они формируются в долгой работе рука об руку. Соответственно, Гудериан решил предложить Гитлеру назначить фельдмаршала фон Вейхса командующим новой группой армий.
Возобновленная попытка Гудериана оставить Курляндию привела к другому столкновению с Гитлером. Он наконец согласился на передачу нескольких дивизий, но снова категорически отверг эвакуацию Курляндии и перемещение всей армии в Померанию или Силезию. Причины его отказа, однако, изменились. На сей раз он утверждал, что нехватка погрузочных мест сделала передвижение армии и особенно тяжелого оборудования полностью невозможным. Адмирал Дёниц поддержал Гитлера, и Гудериан не смог противоречить адмиралу. Но это не меняло того факта, что во время более ранних обсуждений необходимое судоходное место было доступно или что до осени 1944 г. армия Курляндии могла достичь границ Германии по суше.
Гудериан в ярости не смог подавить некоторые резкие замечания. Гитлер ответил также яростно, и беседа приняла оборот, который сделал невозможным даже простое упоминание о бронированных дивизиях на западе.
Но в то время как возобновленная борьба Гудериана за подкрепление осталась безрезультатной, его предложение относительно фон Вейхса произвело эффект, которого он не предвидел.
Упоминание имени фон Вейхса встретило резкое неприятие Гитлера. Он заявил, что фон Вейхс производил впечатление сильно измотанного человека. Следовательно, не был тем командующим, который при таком кризисе мог внушить войскам новую веру в победу. Гудериан не согласился. К удивлению Гудериана, Йодль, на поддержку которого он рассчитывал, примкнул к Гитлеру. Фон Вейхс был религиозным человеком, что добавило неприязни Йодля, и тот даже сделал некоторые унизительные замечания о благочестии фон Вейхса. Дальнейшие разговоры в пользу этого человека были бесполезны.
Вместо этого Гитлер сделал удивительное собственное предложение. Он объявил, что, если новая группа армий должна быть дислоцирована между Вислой и Одером, имеется только один человек, который мог взять на себя командование ею. Этим человеком был Гиммлер, который недавно справился с трудной ситуацией на Верхнем Рейне и за скорое время вернул Западному фронту былую силу.
Гудериан быстро пришел в себя от удивления. Он заявил, что невозможно никакое сравнение между фронтами на Верхнем Рейне и в Померании. Ситуация на западе не потребовала стратегического навыка или военного опыта. То, что Гиммлер сделал там, – реорганизовал массы солдат, которые прибыли, дрейфуя, назад из Франции, – простая полицейская акция. Кроме того, Гиммлер не сделал ничего, кроме вызова новых резервов, над которыми он, как руководитель СС, командующий полицией и командующий военными резервами, имел высшую власть.
