23 марта войска Буссе сделали первую попытку вновь установить связь с Кюстрином. Русская артиллерия отбросила их назад, нанеся тяжелые потери.
Гитлер приказал повторить атаку. Был выбран новый пункт атаки, артиллерия и танки продвинулись. Снова почти не было поддержки с воздуха. 27 марта 9-я армия сделала вторую попытку освободить Кюстрин и снова потерпела неудачу.
Хенрици знал, что третья попытка будет убийственна. Он доложил о своей неудаче Гудериану с рекомендацией, чтобы гарнизону Кюстрина позволили оставить цитадель и сделать попытку прорваться на запад.
Днем 27 марта Гудериан передал доклад Хенрици в штаб-квартиру фюрера. Гитлера охватил приступ ярости, он обвинил генерала Буссе в злоупотреблениях и приказал, чтобы Гудериан появился на следующий день вместе с Буссе для специального совещания о Кюстрине. В тот же самый вечер Гудериан послал письмо Гитлеру, содержащее резюме о действиях в Кюстрине, существенные факты об относительной силе германских и советских войск и данные о немецких потерях. Письмо заканчивалось словами: «Ввиду этих фактов я должен решительно отклонить обвинения, выдвинутые сегодня днем против генерала Буссе и его войск».
Гудериан и Буссе появились в назначенный час. Гитлер в состоянии чрезвычайного волнения просил, чтобы Буссе сделал свой доклад. Но прежде чем Буссе закончил свое третье предложение, Гитлер прервал его новым взрывом брани.
Затем Гудериан прервал Гитлера.
Голос Гудериана заглушил слова Гитлера. Он заполнил комнату, повторяя ясно и точно доклад об условиях в Кюстрине.
Гитлер вскочил с места. На мгновение показалось, что он бросится на Гудериана. О Кюстрине и генерале Буссе теперь забыли – изо рта Гитлера вырвалось все недоверие, негодование и ненависть, которые нагноились в нем. Он не обращался к Гудериану – он обратился ко всему Генеральному штабу с обвинениями.
Гудериан парировал, напомнив о потерянной впустую армии в Курляндии. Но Гитлер закричал, что Гудериан и весь Генеральный штаб были полностью неосведомлены, – он, Гитлер, всегда один отстаивал стратегию цитаделей позади вражеских линий, которые связали силы врага в Сталинграде и предотвратили катастрофу на юго-востоке. Гудериан и его безумный генерал Гелен постоянно вводили его в заблуждение. Даже наступление из Померании Гудериан превратил в катастрофу.
Больная рука Гитлера тряслась. Гудериан закричал еще громче, чем Гитлер. Оба мужчины утратили самообладание.
Генерал Бургдорф первым оправился от изумления. Он стал позади Гитлера и попробовал посадить его на стул.
– Мой фюрер, – выкрикнул он, – пожалуйста, успокойтесь, пожалуйста, садитесь!
Гитлер, внезапно обессилев, опустился на стул и сидел, ошеломленный и тихий.
Йодль и Винтер потянули Гудериана к окну. Но все их усилия успокоить его были напрасны – гнев, агонию многих месяцев нельзя было заставить замолчать. Много раз его голос, повышаясь, произносил, что все, что «он» сказал, было полным и чрезвычайным пустословием.
Адъютант Гудериана Фрейтаг-Лорингховен, напуганный тем, что Гитлер арестует начальника штаба, выбежал в приемную. Он телефонировал генералу Кребсу в штаб Гудериана. В нескольких словах он сообщил Кребсу о ситуации, сказал, что сейчас позовет Гудериана к телефону, и попросил, чтобы Кребс поговорил о том или ином деле, которое может показаться срочным, пока Гудериан не успокоится. Кребс понял. Фрейтаг-Лорингховен побежал назад в зал заседаний.
Ярость Гудериана была все еще настолько сильна, что он накричал на своего адъютанта:
– Мне нет ни до чего дела!
Но в конце концов Фрейтаг-Лорингховен убедил его, что на фронте критические события и что он просто обязан поговорить с Кребсом.
Телефонная беседа длилась почти двадцать минут. Когда Гудериан возвратился в зал заседаний, к нему вернулась, по крайней мере, видимость спокойствия. Но его лицо показывало, что он не намеревался отречься от того, что сказал. Тихо он ждал конца.
Гитлер попросил Кейтеля и Гудериана покинуть комнату. Но когда дверь уже закрывалась, он кисло сказал вдогонку:
– Гудериан, ваше здоровье требует, чтобы вы немедленно взяли отпуск. Я полагаю, что сердце беспокоит вас. Приблизительно через шесть недель вы можете выздороветь.
– Я докладываю об отпуске, – сказал Гудериан.
– Где вы проведете ваш отпуск? – спросил Гитлер. Его слова казались подозрительными.
Гудериан ответил, что еще не строил никаких планов. Кейтель предложил Либенштайн, курорт с минеральными водами в Тюрингии. Гудериан ответил, что Либенштайн кишит американцами. Кейтель предложил Валькенрид в горах Гарца, на что Гудериан сказал, что американцы ожидаются там завтра, и попросил не беспокоиться, – он найдет место.
Гудериан оставил канцелярию и возвратился в свой прежний штаб. По прибытии он узнал, что генерал Кребс назначен вместо него. Он провел два дня, информируя Кребса, затем уехал.
Несколько дней спустя генерал СС Рейнфарт, командующий цитаделью Кюстрин, оставил город, сделал вылазку и с восемьюстами своими солдатами достиг немецких линий. Проблема Кюстрина – причина падения Гудериана – потеряла всякое значение.
Начиная с падения Кюстрина русские стали строить мосты через Одер, расположенные ниже поверхности воды и поэтому невидимые с воздуха. Хенрици продвинул каждое артиллерийское орудие дальнего действия, которое смог получить, чтобы помешать строительству мостов. Но его артобстрел имел небольшой эффект. Воздушные эскадрильи фон Грейма не могли преодолеть русские зенитные батареи. Плавающие мины, сброшенные в Одер, были пойманы сложными русскими сетевыми заграждениями.
Хенрици должен был беспомощно стоять в стороне, в то время как строительство русских мостов приближалось к завершению. Все больше русских полевых орудий было сосредоточено в предмостном укреплении Кюстрина. Готовящемуся русскому нападению, как обычно, предшествовал бы сильный артиллерийский заградительный огонь. Хенрици видел только один способ спасти свой фронт от уничтожения: отвести войска незадолго до начала заградительного огня.
Хенрици знал, что русское нападение ожидалось в секторе между Кюстрином и Франкфуртом. Этот сектор тогда нуждался в подкреплении – но не было никаких резервов, кроме, возможно, двух дивизий, расположенных в цитадели Франкфурт. Но чтобы сделать эти дивизии доступными, потребовалось бы снять классификацию цитадели с Франкфурта.
Это поручение впервые привело Хенрици в Берлин. Столичные газеты и эмблемы, недавно появившиеся на стенах домов, объявляли, что российские войска не продвинутся ни на метр, что заключительная победа неизбежна.
Хенрици вошел в канцелярию в надежде, что не только получит эти две дивизии во Франкфурте, но также и узнает кое-что о ситуации вообще. Он обратился к генералу Кребсу. Но Кребс сказал ему, что он должен удерживать фронт на Одере; Верховное командование вооруженных сил позаботится об остальном.
Геринг, Кейтель, Бургдорф, Йодль, Винтер, Дёниц и Гиммлер собрались для совещания. Вошел Гитлер. Хенрици встретился с ним лицом к лицу впервые в своей жизни. Этот человек с поникшими плечами, дрожащими руками и белым как мел лицом – действительно ли это тот, в ком миллионы немцев все еще видели спасение?
