Кошмар Кульмхофа вызвал соревнование между специалистами по убийству с помощью газа. Предприятие Ланге послужило сигналом к новому этапу «Окончательного решения», новой фазе расистского безумия. Речь идет о массовом уничтожении польских евреев, самой большой группе еврейского населения, попавшей во время войны в руки нацистов.
В 1931 году согласно переписи в Польше насчитывалось около трех миллионов евреев. Два миллиона триста тысяч проживали на территории, которую оккупировали немцы. В первые же месяцы оккупации почти все они были согнаны в гетто, задуманные Гейдрихом как сборные пункты для массовой эмиграции. Но с приходом «Окончательного решения» они превратились в места ожидания гибели. Генерал-губернатор Польши Ганс Франк кричал на свой штат: «Мы должны уничтожать евреев повсюду. Мы не можем их всех застрелить или отравить, но можем предпринять… крупные меры, которые, так или иначе, приведут к их успешной ликвидации».
Такого рода «крупные меры» уже продумывал Генрих Гиммлер. Опыт Кульмхофа подсказал ему путь решения проблемы: на территории всей бывшей Польши, включая генерал-губернаторство и так называемые «инкорпорированные» области, должна быть создана сеть фабрик смерти для уничтожения евреев Польши, да и Европы в целом. Случай предоставил в его распоряжение квалифицированных специалистов-палачей. Перед тем как Грейзер обратился за помощью в ликвидации «его» евреев, только что завершилась другая операция под названием «Эвтаназия», унесшая жизнь 100 тысяч человек, которые были умственно отсталыми или, по нацистской терминологии, «непригодными к жизни».
Рейхсфюрер СС привлек к операции «Эвтаназия» многих эсэсовских и полицейских офицеров. Среди тех, кто считался знатоком убийства с помощью газов, ведущим слыл инспектор криминальной полиции, великан людоедского вида, палач по призванию Христиан Вирт, которого весьма ценили в рейхсканцелярии фюрера за эти его способности. На фабриках смерти по программе «Эвтаназии» Вирт работал с угарным газом, убивавшим быстро и безболезненно. В начале 1942 года Гиммлер обратился к главному врачу СС доктору Эрнсту Гравицу за консультацией: как можно организовать уничтожение миллиона польских евреев, и доктор указал на Вирта, который в это время сидел без работы. Гиммлер велел ему продолжать свое занятие в Польше. Вскоре Вирт поступил в распоряжение Глобочника, окружного командующего СС в Люблине, чтобы вместе с ним приступить к операции «Рейнхардт».
Вирт, профессионал, смотрел на Ланге как на простого любителя, да еще и неумеху. Мобильные газовые камеры он заменил стационарными, в которые провел трубы с выхлопными газами от дизельных моторов. Помещение было замаскировано под «ингаляторий и ванны» и на вид действительно напоминало баню – приветливый такой домик, с геранью у крылечка. Внутри, с каждой стороны коридора, располагалось по три комнаты длиной и шириной 5 метров, высотой 2 метра, с деревянными дверями, в задней стене были сделаны широкие раздвижные двери, а на крыше (видимо, как дань черному юмору) изображена звезда Давида. Вокруг этого дома смерти Вирт понастроил обычный антураж нацистского концлагеря: бараки, площадки для прогулок, колючая проволока, и еще, и еще раз колючая проволока. Скоро вдоль Буга вытянулась цепь смерти, и все, за исключением Люблинского лагеря, находились под началом бригадефюрера Глобочника.
Первая установка Вирта открылась в Вельске 17 марта 1942 года. Оборудованная шестью камерами, она была рассчитана на 15 тысяч человек в день. В апреле – Собиборский лагерь у границы с украинским рейхскомиссариатом – 20 тысяч в день; затем – Треблинка в 75 милях от Варшавы, самый большой лагерь Вирта: 30 камер, 25 тысяч человек в день. Наконец, осенью 1942 года газовые камеры были установлены в уже существовавшем Люблинском концлагере, известном также как Майданек. Вирт осуществлял технический контроль над всеми эсэсовскими средствами массового убийства в Польше и все увеличивал их «пропускную способность» – доказательство собственной компетенции, которая принесла ему титул некоронованного короля польских ликвидаторов евреев.
Между тем в жутком мире лагерей смерти у Вирта появились конкуренты, прежде всего – в Верхней Силезии, в Освенциме, крупнейшем концлагере в оккупированной немцами Восточной Европе. Персонал Освенцима был решительно настроен превзойти Вирта в создании методов уничтожения и спихнуть его с пьедестала, где он стоял в гордом одиночестве. Они обнаружили новое отравляющее вещество, полностью подтверждающее теорию, что уничтожение евреев равнозначно уничтожению сорняков и вредных насекомых. Это был газ «Циклон-Б», свободно продаваемый как средство против паразитов, с маркой немецкой компании по производству пестицидов. С «Циклоном-Б» удобнее было работать оператору: надев противогаз, ему всего-то и нужно было вскрыть банку и распылить содержимое. И через несколько минут жертвы мертвы.
В августе 1942 года оберштурмфюрер Герштейн, связанный с торговлей химикатами, и Рольф Гюнтер, известный как Эйхман номер два, прибыли в Вельский лагерь проверить действенность методов Вирта. Сам Герштейн писал об этом следующее:
«Прибывает поезд. Налетают 200 украинцев, они отворяют двери и выгоняют людей из вагонов кнутами. По громкоговорителю объявляют приказ: всем снять с себя все полностью, включая протезы, очки и т. д. Женщин и девушек парикмахер остригает двумя-тремя взмахами ножниц и собирает волосы в мешок. Потом вся эта процессия – мужчины, женщины, дети – все обнаженные, впереди – необыкновенно хорошенькая девушка – движется по направлению к камерам смерти. Подходят к ступенькам, топчутся… И никто не говорит ни слова, только одна еврейка лет сорока, с горящими глазами, кричит, что пролитая здесь кровь падет на голову убийц. Она получает пять или шесть ударов кнутом по лицу. И исчезает в камере, как и остальные. Каждую камеру набивают до отказа – это приказ Вирта. Они стоят друг – друга на ногах. Наконец-то я понимаю, почему вся установ ка называется „системой Хекенхольта“. Это мелкий механик, который водит дизельный автомобиль, он и сконструировал установку. Жертвы умирают от дизельных выхлопных газов».
Запуск двигателя становится моментом величайшего позора для Вирта. Мотор отказывается работать. Герштейн достает часы и меряет позор Вирта в секундах, минутах, часах.
«Появляется Вирт, – пишет далее Герштейн. – Он крайне смущен и раздосадован: надо же такому случиться как раз в тот день, когда я здесь. Да, я здесь! И все вижу! Смотрю на часы: 51 минута и 10 секунд а двигатель не включился. Люди в газовых камерах ждут. Напрасно! Нам слышны стоны и плач. Вирт отхлестал стеком по лицу украинца, помощника механика. Через 2 часа 49 минут – время я засек точно – двигатель заработал. Проходит еще 25 минут. Проверка – многие уже умерли – это можно видеть в глазок, когда в газовой камере ненадолго включается свет. Но кое-кто еще жив… Наконец, через 32 минуты в живых не остается никого. Когда подсобники раздвигают задние двери, мертвые тела стоят как мраморные статуи. Камера набита так плотно, что они не могут упасть или даже склониться…»
Для энтузиастов «Циклона-Б» этого было достаточно. Вирт потерял свое первенство. С этого времени Освенцим и лагеря Вирта находились в состоянии войны, и не было человека счастливее Рудольфа Гесса, коменданта Освенцима. В своей автобиографии он писал: «Должен признать, что процесс применения газа произвел на меня успокаивающее действие. Меня всегда ужасали расстрелы большого числа людей, включая детей и женщин. Я испытал облегчение, что теперь мы все избавлены от этой кровавой бани».
