В том сражении римляне потерпели самое сокрушительное поражение со времен битвы при Каннах; император, все высшие офицеры и 40 тысяч простых солдат (практически вся армия Восточной империи) погибли в тот день. Империя разом лишилась большей части военной силы и руководителя. Если в те времена второе практически наверняка означало период хаоса, то первое точно было смертельно – устоять против врагов, которых римляне накопили предостаточно, невозможно было без армии. Таким образом, понесенные при Адрианополе потери оказались для оставшейся части великого государства фатальными.
С точки зрения политики толчком к этому сражению по служил отказ Валента позволить остготам перейти Дунай и присоединиться к своим родичам вестготам, которые с 376 г. мирно жили во Фракии. Возможно, это было ошибкой – дополнительные силы могли бы усилить государство вместо того, чтобы полностью его уничтожить. По поводу правильности или неправильности этого политического шага можно спорить, но нетрудно определить историческое значение битвы – это была победа тяжелой кавалерии над пехотой, первая с тех пор, как индоевропейские боевые колесницы разбили древние боевые силы, о которых мы ничего не знаем. С археологической точки зрения между этими двумя событиями также можно провести параллель, поскольку искусство управления колесницами определило новый тип ведения войны, просуществовавший более тысячи лет до того, как он уступил место тяжелой кавалерии. Сам по себе бой был ужасен. Имперские силы обнаружили, что готы стоят лагерем, защищенным со всех сторон повозками. Римская армия сгруппировалась в освященном веками порядке: легионы сконцентрировались в центре, а алы, отряды на запасных лошадях, – на флангах. Валент напал на готов, думая, что в лагере находятся все их силы. К несчастью, он ошибался; большая часть всадников противника отправилась за продовольствием и не успела еще отъехать слишком далеко, и, как только начался бой, за ними отправили гонцов, которые вернули отъехавших на поле боя. Сражение шло вдоль всей линии повозок, когда неожиданно это огромное подкрепление набросилось на левый фланг римской армии. Кавалеристы не теряли времени; ринувшись прямо в бой, они атаковали противника. Аммиан Марцеллин пишет: «Как удар молнии, который ударяет в вершину горы, сметая все на своем пути».
Отряды, охранявшие фланги римской армии, были застигнуты врасплох; некоторые стояли твердо, но были повержены, однако большинство бежало. Готы бросились на беззащитных пехотинцев, атаковали с флангов и согнали в центр. Под ужасным давлением легионы были притиснуты друг к другу и смешались в полном беспорядке; через несколько минут левый фланг, центр и резервы превратились в бурлящую массу. Они сделали несколько попыток исправить положение, но ни одна не увенчалась успехом: телохранители императора, легкие отряды, копейщики, вспомогательные войска и основные легионы были стиснуты в суматохе, которая все усиливалась, поскольку готы, увидев успех своей кавалерии, вышли из-за укреплений и также набросились на римлян. Тогда римские кавалеристы, стоявшие на правом фланге, поняли, что битва проиграна, и помчались прочь, за ними следовали солдаты из центра, которым удалось выбраться из мясорубки. Брошенные на произвол судьбы пехотинцы центра поняли, в каком ужасном положении они оказались: с флангов и с тыла их осаждала кавалерия, а впереди были готские воины. У них не было шансов выбраться наружу, и приходилось просто стоять, прижавшись друг к другу, и ждать удара. Солдаты были настолько тесно спрессованы, что не могли поднять оружие для защиты; мертвые и раненые не падали, а стояли стиснутые со всех сторон, многих просто задушили насмерть или переломали им все кости. В этой ужасной суете готы врывались, нанося беззащитным римлянам удары длинными мечами. Две трети всей армии римлян погибло прежде, чем чудовищное давление немного ослабло и позволило уцелевшим вырваться из окружения. Когда стемнело, несколько тысяч солдат сумели выбраться и последовать за своими кавалеристами, ретировавшимися на юг.
Такова была первая великая победа, одержанная кавалеристами, которые наглядно доказали, что теперь не римская пехота, а они будут главной движущей силой войны. Как это было сделано? Почему готы создали силы мощных кирасиров, более чем столетие сметавших римлян со своего пути? По двум причинам: во-первых, поскольку они поколениями жили на равнинах России и стали отличными всадниками и, во-вторых, благодаря такому простому и очевидному дополнению к конской сбруе, как стремена. Без них всадники никогда не смогли бы сражаться так, как это делали готы и их последователи – в тяжелой броне, с копьем и мечом. Дополнительная точка опоры позволила не только удержаться на коне и управлять им человеку в доспехах, но и применять резкие маневры, недоступные до тех пор. Раньше всадникам не хватало устойчивости для того, чтобы стать идеальной боевой машиной – стремена дали эту устойчивость, благодаря чему и произошел переворот в истории военной науки. Трудно поверить, что такого результата удалось достичь столь малыми средствами, но такова ирония судьбы – иногда для того, чтобы полностью изменить ситуацию, достаточно сущего пустяка.
Когда и как появились стремена, точно не выяснено, известно лишь, что греки и римляне их не. использовали, а древние скандинавы уже это делали. Разрыв по времени между этими известными фактами составляет пятьсот лет. Но никто особенно не старался узнать что-либо достоверно об их ранней истории. У нас практически нет ни изображений ранних европейских типов стремян, ни реальных образцов, ни исторических свидетельств, поэтому узнать что-либо наверняка довольно трудно. Однако разрыв в пятьсот лет представляется мне чрезмерным; его можно и нужно сократить.
Существуют как литературные, так и живописные свидетельства, говорящие о том, что стремена появились на Востоке еще в IV в. до н. э. и были важной частью военной экипировки расы завоевателей, появившейся в самом начале христианской эпохи. Затем, на юге России, в скифском погребении в Чертомлуке, найден огромный кувшин из электрона, сделанный в IV в. до н. э. греками. На нем выгравированы фризы с изображениями сценок, связанных с лошадьми, причем управляют ими скифы, а не греки, поскольку, хотя кувшин был сделан в Греции, предназначался он для продажи скифам. Одно из седел совершенно очевидно снабжено стременами или петлями для стремян. Возможно, это единичный случай, поскольку существуют доказательства, что скифы, великолепные наездники, никогда особенно не использовали стремена – и в конечном счете именно из-за этого вынуждены были покинуть свою родину. Гордость мешала им признать необходимость каких-то дополнительных приспособлений для верховой езды; скифы славились тем, что могли скакать вообще без седла, а самые искусные обходились и без уздечки, управляя скакуном с помощью ног и тонкой палочки наподобие стека. К сожалению, все это оказалось не слишком эффективным.
Некогда, около того времени, когда родился Господь наш, некая раса людей, двигавшаяся в западном направлении и пересекавшая степи Центральной Азии (и согнавшая с насиженных мест передовые отряды хун-ну, или гуннов, как их называли в Европе), начала наседать на скифов. Они тоже были хорошими всадниками, но ездили на более крепких лошадях и носили более тяжелые доспехи. Это были сарматы, которые благодаря лучшему оружию и более эффективной методике ведения войны смогли одолеть скифов И захватить земли, на которых те жили. Эти люди (обитатели Центральной Азии, как и скифы) были тем самым народом, который в III в. вытеснили готы, победившие без помощи нового оружия или тактики боя; возможно, они просто лучше сражались – по крайней мере, их более поздняя история говорит о том, что так оно и было. После того как они поселились в районах, где разводили лошадей, сарматы быстро переняли обычаи и усвоили военные навыки людей, живших там прежде, и в то же время со своей северной родины они вынесли давние героические традиции, жестокие, но эффективные, а также и превосходное оружие. Все эти переселенцы отличались редкостным мужеством, пытливым и энергичным умом и в то же время физической силой. Когда их природные способности объединились с традициями и умениями, связанными с двумя непобедимыми стилями борьбы, образовалась мощная военная машина. Фраза, что вся средневековая военная система основана на использовании стремян, кажется большим преувеличением, но от этого не становится менее верной. Ни одно из деяний, которые совершили силой своего оружия готы и их рыцарственные последователи, не могло бы быть совершено людьми, скачущими на лошади без поддержки стремян; стоит задуматься о том, какое значение может иметь такое, казалось бы, незначительное усовершенствование в области конской упряжи.
