Из всех перечисленных выше названий «Godendac» (годендак) – самое старое и дает почву для многочисленных размышлений, отчасти на тему того, почему это его стали называть «Доброе Утро» (дословный перевод), отчасти на тему того, а что это, в сущности, такое. Практически единственная претензия на славу, которую может предъявить это оружие, – это его использование в битве при Котрэ в 1302 г., когда городские жители нанесли ужасное и на редкость кровавое поражение французским рыцарям. По правде говоря, их, несмотря на доспехи, просто-напросто смяли – годендак оказался настолько тяжелым оружием, что с его помощью защитники города пробивали прочные железные пластины так же легко, как и кожаные доспехи. Очень эффективно, но и очень жестоко.
Одно время считалось, что тайна, окружавшая точную форму этого изделия, наконец полностью рассеяна. На огромном сундуке XIV в., находившемся в Новом колледже Оксфорда, вырезаны были батальные сцены, в которых опознали изображения эпизодов битвы при Котрэ. На всех этих рисунках основным оружием, которым пользовались фламандцы, была огромная дубина 5 футов длиной, на головке усиленная железными полосами и дополненная длинным шипом. Если немного напрячь воображение, то получится, что она в некоторой степени отвечает описанию Гвиара: огромные палки или дубины, «спереди окованные железом». Однако это описание с тем же успехом подходит и к ранней форме алебарды, оружия, которое шведы в первый раз использовали при Моргартене тринадцатью годами раньше и приблизительно с тем же эффектом против австрийских рыцарей, который годенак оказал на французских. Из большинства рассказов о битве при Котрэ совершенно ясно, что годендак был рубящим оружием, как боевой топор, но в то же время обладал выдающимся вперед острием, похожим на наконечник пики; в этом отношении оружие, вырезанное на сундуке из Нового колледжа, никак не подходит под описание. Годендак не был чем-то вроде секретного оружия, которым фламандцы нанесли поражение французам; это произошло исключительно благодаря идиотской галантности французских рыцарей и полному отсутствию тактической смекалки у их командира, Робера д'Артуа.
Аналогичное поражение англичанам нанесли шотландцы при Баннокбурне двенадцатью годами позже; а через год после этого произошло сражение при Моргартене. Затем, в 1346 г., французская кавалерия превратилась в прах на холмах Потье, при Креси; она практически повторила то, что было уже сделано в 1302 г., – сражалась с предельной галантностью и глупостью против дисциплинированной пехоты, занявшей очень сильную позицию; на этот раз их не изрубили в куски, как это сделали фламандцы со своими годендаками; англичане просто засыпали их стрелами. Эффект, однако, был тот же самый. Времена, когда противники относились друг к другу с рыцарственным уважением, вскоре должны были миновать. Если раньше сражения велись по правилам, отчасти напоминавшим турнирные, то со временем они начинали приобретать тот облик, который мы знаем сейчас, – безжалостной борьбы, в которой побеждает тот, кто не слишком считается с правилами. Приверженцев рыцарского идеала никак нельзя было назвать гибкими политиками – это противоречило самой сущности их воззрений. Они превращали бой в красочное и галантное зрелище, но, когда на поле боя вступала пехота, сражение заканчивалось поражением. Котрэ и Баннокбурн, Моргартен и Креси, как и сражения меньшего масштаба, продемонстрировали одно и то же: превосходство на поле боя, которое так долго принадлежало закованным в доспехи всадникам, постепенно переходило к пехоте. Впереди у них было еще два блистательных столетия и даже больше, но непревзойденными лидерами они не были уже никогда.
Когда появились первые признаки угрозы падения значения рыцарства, доспехи их мало изменились по сравнению с тем, что использовали в IX в. Фактически этим же пользовались галлы в первые два века до нашей эры – шлем, щит и кольчуга. Начиная с конца XI в. предметы различными способами развивались и совершенствовались.
Шлем, который мы видели на колонне Траяна, в могилах франкских воинов и на гобелене из Байе, все еще был в употреблении в XIII в., чуть ли не до конца его. В какой-то момент, возможно, еще в XI в., и определенно в начале XII в., кузнецы начали изготовлять шлем из цельного куска металла вместо того, чтобы соединять вместе несколько полос или пластин, но коническая форма изделия сохранилась в неприкосновенности. Правда, по непонятной причине (поскольку шлем конической формы обеспечивал максимально эффективную защиту, заставляя оружие скользить по поверхности при любом ударе сверху вниз) в XII в. все же появился новый вариант, похожий на кастрюлю с плоским верхом – явно менее практичный, хотя, с другой стороны, гораздо более простой в изготовлении и, следовательно, более дешевый. Возможно, именно поэтому его и стали делать. Железная шляпа с полями котта (Kettle-hat) тоже использовалась довольно часто. К примеру, в саге о короле Сверрере, которую написал в XII в. один ирландский аббат по рассказу самого короля, написано:
«Сам Сверрер был одет в добрую кольчугу, поверх нее был крепкий гамбезон, и все это было прикрыто алой коттой. Кроме этого, на нем была широкая железная шляпа (Vida Stalhufu), похожая на те, что носят в Германии…»
Очень возможно, что похожа она была и на то, что носил человек «очень похожий на викинга», о котором пастух предупредил Хельги Хардбейнссона за два столетия до того. По-видимому, в более южных частях Европы в тот период ему в большей степени отдавали предпочтение обычные солдаты. Тем не менее приблизительно к 1250 г. такой шлем можно найти и среди вооружения знати. К примеру, в «Жизни Людовика Святого», написанной Жуанвиллем, рассказывается, как он убедил короля снять свой шлем и одолжил ему собственную котту, чтобы тот немного освежился (avoir le vent). Конечно, в этом смысле такой предмет был практичнее, но своему основному назначению – принимать на себя удары, направленные в голову владельца во время сражения, он отвечал куда хуже по причине, о которой я упомянул выше.
Рис. 128. Голиаф из Библии Масейовски. 1250 г.
В Библии Масейовски часто изображались шлемы такого рода, в основном на голове у простых пехотинцев или филистимлян, однако случалось, что их носили и люди из свиты Саула и Давида. Хорошим примером может служить фигура Голиафа, найденная в том же самом манускрипте. Я выбрал ее (рис. 128) для того, чтобы продемонстрировать характерное для XIII в. вооружение потому, что рисунок сам по себе является достойным восхищения произведением искусства. Даже если бы из всех иллюстраций к Библии Масейовски уцелела только эта, то даже и ее было бы достаточно для того, чтобы создавший такой шедевр неизвестный художник мог занять достойное место среди величайших иллюстраторов всех времен.
Большой шлем, такая заметная принадлежность рыцарского снаряжения XIII столетия, по-видимому, впервые вошел в употребление в первом десятилетии этого века. На двух рыцарях, изображенных на рис. 95, шлемы двух различных стилей, относящихся приблизительно к 1200 г. Шлем победителя, находящегося слева, практически полностью закрывает голову, но у побежденного, справа, другой вариант – «кастрюля» с плоской верхушкой, снабженная забралом; он напоминает образцы из Венделя и Саттон-Ху. Забрало целиком прикрывает лицо, но затылок и шею защищает только кольчужное полотно. Шлемы такого же типа ясно видны на некоторых рельефах с серебряной гробницы Шарлеманя, находящейся в Ахенском соборе (она изготовлена между 1200-м и 1207 гг.). Еще один есть на печати Герарда де Сент-Ауберта (1199 г.). Кроме того, изображение похожего предмета есть в Апокалипсисе Св. Беато де Лиебана (манускрипт XII в., который хранится в Археологическом музее Мадрида). С более ранними образцами из Венделя эти забрала роднит то, что смотровые отверстия имеют форму двух полукруглых дырочек, а не прямоугольных прорезей.
