— Наглость — второе счастье. Уверена, вы в этом осведомлены не хуже меня, — Всё равно помирать, так хотя бы с музыкой! — И вообще-то, у меня есть имя, которое вам так же известно.
— Имена безродных оборванцев, способных лишь наживаться за чужой счёт, как паразиты — пустой звук. — Усмехнулся он, продолжая прожигать меня нервирующим немигающим взглядом, — Чувством такта и совестью вы все бедны так же, как деньгами, или же это лично твои черты характера?
Чуть слышно скрипнула зубами, пряча гневный взгляд под полуопущенными ресницами. Сволочь.
— Если уж ты интересуешься, то позволь и мне спросить: все ли аристократы так напоминают напыщенных петухов, мнящих себя центром вселенной, а остальных грязью под ногами, или это твои личные черты характера?
— Как ты выбралась?! Тебя ведь…
— Заперли, — перебивая растерявшего спокойствие лорда, кивнула я, — Если ты не понял, то куда бы ни заперли меня, я всё равно выберусь. Тебе не по зубам моя свобода.
— Да ну? — Иронично изогнула бровь будущая жертва моей особой жесткости, — И поэтому ты сейчас стоишь здесь?
— У всех бывают досадные неприятности, — не без огорчения признала я, — Вот только то, что я случайно попала сюда, совсем не твоя заслуга. С той же вероятностью я могла бы и оказаться на свободе, и ты бы даже не заметил. Не такой уж ты и непобедимый, внимательный и далее по списку, как тебя считали. Уверенность в себе это хорошо, но только тогда, когда она имеет под собой основание. Иначе это просто бравада.
— Хоть сейчас пиши философскую книгу. Но факт остаётся фактом: ты здесь, и за попытку побега завтра твою банду поместят восстановленные после восстания казематы. — Сухо оповестил он с едва сдергиваемыми нотками гнева.
Я тут же себе нарисовала такую картину. Мы с бандой умеем очень многое. А уж в сложившейся ситуации, когда всем не до нас совершенно, да и тюрьма полуразрушенная, выбраться легче лёгкого!
— Ты серьёзно? — Не сдержавшись, усмехнулась, — Мы с моей бандой выберемся оттуда очень быстро, поверь.
— А кто сказал, что ты тоже окажешься там? — Улыбка у него такая красивая, что страшно становится, — Раз уж ты у нас такая независимая, то и в наказание надо бы лишать самого дорогого. Останешься в моём доме, в гареме, в качестве самой последней служанки. Оттуда никак не выбраться, уж это проверено веками. И в ближайшие дни я прочту твои воспоминания.
От такого заявления я неприлично открыла рот. Вот теперь действительно стало страшно. Считывание воспоминаний — процедура, проходящая с пыточной болью для того, у кого считывают. Чаще всего человек просто умирает, причём медленно и мучительно. Среди магов этот метод давно запрещён, и применяется только к самым-самым отмороженным преступникам.
— Какая замечательная складывается картина — ты ещё и садист. Милорд, я преклоняюсь перед вашей неповторимой фантазией — такую оригинальную и болезненную смерть можете придумать только вы. — За язвительностью я старалась скрыть охватившую меня панику. Этот ведь и правда, может…
— Для вас стараюсь, миледи. У вас просто поразительное умение вызывать в человеке желание прикончить вас с особой жестокостью. — Вот таким обнадёживающим ответом меня удостоили. — Стража! — В комнату слажено зашли двое мужчин, — Проводите эту… девушку в гарем. Она теперь служанка. Пусть ей дадут как можно больше работы, чтобы не спала больше пяти часов в сутки. Исполнять.
Те двое так же слаженно двинулись в мою сторону. И единственное, на что оказалась способна охваченная бессильным гневом я, так это тихо прошептать, многообещающе глядя в чёрные глаза собеседника:
— Мне не сложно сменить образ, я привыкла. А вот как бы тебе, Кристофер, не пришлось бы пожалеть о твоём же решении.
Глава 5
Наверное, я смотрюсь глупо. Картина маслом: всклоченная немытая служанка в жутком рванье, как ободранная кошка, нарочито задирает нос и шагает с поступью королевы. Самой смешно. Однако за всю мою жизнь высокомерие стало бронёй, не допускающей чужого влияния на меня, мои мысли, душу, стремления и настроение. Особенно когда вступаешь в новый коллектив — там не знаешь, что и от кого ждать, можно лишь догадываться. И, несмотря на то, что мирно завтракающие наложницы и фаворитки даже не заметили меня и ещё нескольких служанок со мной, я не могла расслабиться ни на секунду. Впрочем, надо признать, здесь красиво: всюду приятное сочетание цветов и причудливых орнаментов, вместе создающих какую-то особую, непередаваемую атмосферу. К слову, в воздухе витали божественные благовония, коими я тоже не могла не восхититься. Однако толстые стены и кованные железные двери давили на меня, словно непосильное бремя. Скоро обзаведусь клаустрофобией.
— Хелен! Ну что, выпустили? — Раздался совсем рядом чей-то оживлённый возглас, выдернув меня из размышлений.
Чуть вздрогнув от неожиданности, обернулась, видя перед собой улыбающееся личико цветущей Аэлин.
— Как видишь, — пожала плечами я, исподволь дружелюбно улыбнувшись.
— О, так ты служанка? — Она внимательно оглядела меня, чуть поморщившись, — Впрочем, не важно. Ты…
— Ты кто такая?! — Бесцеремонно перебил её визгливый голос.
Обернувшись, увидела перед собой ту блондинку, что была вчера ночью в комнате Кристофера. Надо же, её что-то не устраивает… Как будто я во всём этом виновата! Моя б воля, так ноги б моей не было в этом замке.
— Перед тобой отчитываться? — Слегка изогнула бровь. Терпеть не могу наглых. Кроме себя любимой, конечно.
— Впрочем, я итак поняла, — улыбнулась девушка, откинув назад красивые белокурые волосы. Позади неё стала стремительно собираться стайка любопытных, — От тебя за версту воняет. Что, ты настолько ему не понравилась ночью, что тебя даже в наложницы не пожаловали?
— Если бы хоть часть твоих слов была правдой, то я бы не то, что наложницей, я бы сразу стала главной женой и водила бы его на поводке, — Буду молиться, чтобы Кристофер НИКОГДА не услышал этих слов, иначе убьёт сию секунду, — Мне для этого не нужен многолетний опыт работы в самой древней женской профессии, что явно прослеживается в тебе, дорогуша. Впрочем, кому-то и это не помогает быть привлекательнее. Кажется, это не меня вчера из покоев выставили…
Если честно, я просто забавлялась. После нескольких крайне напряжённых дней злость сама по себе рвалась наружу, не имея адекватной причины. К тому же, не выношу заносчивых индюков, глядящих на бедных людей свысока. Чем они лучше нас? Тем, что им всё преподносят на блюдечке с голубой каёмочкой, тогда как нам приходится добывать себе всё самим, переступать ради этого через себя? А эта ещё и сама нарвалась. Так кто ж знал, что у неё снесёт крышу от парочки ядовитых слов?!
На лице блондинки, казалось, выступили красные пятна, нос заострился, как у стервятника, приготовившегося клюнуть. А потом… потом она хлёстко ударила меня по щеке. Хорошенько так. Я едва не упала.
Только спустя минуту застывшей тишины я выпала из ступора и осознала, что случилось. А вместе с этим накатила ТАКАЯ злоба…
