— Но это же страшно, — пробормотала Милена. — Вы только вслушайтесь в то, что рассказала нам Полина. Там же рабство, насилие… Там… Нацизм.
— Ну да, — пожал плечами Голд. — А ты как хотела? Чтобы все новые сообщества виноград выращивали и просо сеяли, а также жили собирательством? Так сказать, утопический мир? Не будет этого. Или ты всерьез полагаешь, что мы стволы добываем только для обороны от агрессора?
Несколько «волчат» дружно засмеялось. Милена поежилась.
— Не забудь еще о том, что кто-то у них этих рабов покупает, — напомнил я ей. — То есть кто-то еще уже воспринимает работорговлю нормальным делом.
— Я слышала о том, что за рабами приходят откуда-то с севера, — неожиданно сказала Полина. — Надсмотрщики называли этих покупателей: «Люди из-за Огненного кольца» или «Люди из-за Гряды». Что за люди, что за Огненное кольцо, что за Гряда? И был еще кто-то, кто покупал рабов, но про них я вовсе ничего не знаю. Слышала только, что их интересовал «специфический товар», это назвали так. Но в чем специфика — без понятия.
— Такой гнойник — и почти под боком. — Наемник тяжело вздохнул. — Плохо.
— Сто раз говорено уже: по-другому не будет, — жестко ответил ему Голд. — Нет тут друзей, одни враги кругом. Может, за Большой рекой еще похлеще народ обосновался, мы просто не в курсе.
— Но это вообще за гранью! — Милена даже встала, сжав в кулак одну ручку, и ткнула указательным пальцем другой в степь. — Это же чистое зло!
— С чего ты взяла? — удивился я. — Никакое они не зло. Потенциальные враги — да. Но вот в плане «хороший-плохой»… Милен, нет тут таких, тут все выживают, как могут и как умеют. Мы тоже, знаешь… Вот случись такое, что тогда, в том первом рейде, у люка, мы с другими людьми, возможно, тоже очень хорошими, столкнулись бы лоб в лоб? И все — тот, кто возьмет верх, забирает приз. Поверь, там замес такой бы пошел, что ты! Палками, ножами, зубами, до того момента, пока кто-то бы не победил. И раненых победители добили бы, просто потому, что вопрос стоит незамысловато: или мы, или нас. Если кочевники выбрали такой путь, значит, он их устраивает. И, кстати, если ты не заметила: он вполне эффективен.
— То есть ты, Сват, одобряешь их поступки? — Милена уперла руки в бока и уставилась на меня, глаза ее странно блестели. — Рабовладение, издевательства, геноцид?
— Ничего такого я не говорил, — медленно покачал головой я. — Было сказано, что подобный путь развития имеет право на существование, но это не означает, что я его одобряю. Особенно деление по национальному признаку, это перебор. Это и впрямь где-то рядом с фашизмом. Но как политический шаг — вполне разумный ход, хотя и не слишком практичный.
— Есть общий враг, — покивал Голд. — Классика.
— Кошмар. — Милена плюхнулась на траву рядом с Полиной, которая снова начала тихонько грызть кусок мяса. — Вы страшные люди.
— Не без того, — признал Голд. — Но мы хотим выжить, а значит, надо адекватно оценивать ситуацию, без излишней рефлексии. Она все портит, поверь мне, девочка.
— Ну а если мы их встретим? — Настя уставилась на меня. — Надеюсь, поступим прагматично?
— Так пиф-паф будет, — весело ответил ей Крепыш. — Воевать будем.
— Если представится возможность не воевать, то не станем, — холодно возразил ему я. — Если получится поговорить, то надо это сделать непременно, так что первыми огонь ни в коем случае не открывать. Только в ответ. А так: «Стоять, ни с места, руки в гору». И самим не подставляться.
— Боже ты мой! — Милена даже побледнела. — О чем с ними говорить?
— Обо всем, — за меня ответил ей Голд. — О ценах на товар, о том, что они берут как плату, кого видели, чего знают. Кровь им пустить мы успеем всегда, сначала надо узнать о них как можно больше.
— А если вам раба предложат купить? — невероятно саркастично спросила Милена. — Купите?
— Обязательно, — заверил ее я. — Хотя многое зависит от цены и от того, кого продают…
— Ты шутишь? — У магессы сегодня явно был день открытий.
— Ни капли. — Я усмехнулся. — Все зависит от предложения. Мил, и это тоже нормальный и трезвый расчет. Они нам правду не расскажут, а вот их бывший раб — запросто. И очень может быть, что он окажется куда наблюдательней Полины.
— Плюс это может быть мастеровой, — заметил Голд. — Или хороший специалист в какой-то области.
— Они берегут мастеров и ими не торгуют. — Полина тем временем доела мясо. — В первую очередь тех, кто работает по металлу и по дереву. Они сразу опрашивают всех пойманных, кем те были в той жизни. Меня назвали «мусором».
— Вы в полиции работали, что ли? — удивился Одессит.
— «Мусор» — в смысле, бесполезная, — пояснила Полина. — Я была архитектором.
— Ну не знаю, — теперь удивился я. — Человек, который умеет построить дом…
— Не умеет, — вздохнула Полина. — Я обрабатывала чужие проекты и создавала пространственные модели, оформляла их для презентаций.
— И без соответствующей техники ничего не умеете, — закончил за нее Голд.
— Да, — развела руками беглянка. — Так что я мусор. Хотя там таких, как я, большинство.
— Вот что, Полина. — Я переглянулся с Голдом. — Мы не благотворители, но не вижу причин, по которым бы вы не могли присоединиться к нам. Если сами этого хотите, разумеется.
Да, как полезная человеко-единица она была практически бессмысленна, особенно в данной ситуации, в полевых условиях. Но как источник информации себя пока не исчерпала, уверен, что мой консильери по дороге вытащит из нее еще много всякого разного про каганат, причем такого, о чем она и сама не подозревает. Он это умеет. А там видно будет, что с ней делать. Руки есть, ноги есть — разберемся.
— Милен, надо ее хоть как-то одеть, — обратился я к дизайнеру. — И потом ко мне подойди, поговорить надо. Остальным — полная готовность, через десять минут выступаем дальше.
Запаса одежды с собой мы не брали, но у магессы обнаружилась резервная майка плюс какой-то кусок ткани, который она повязала на бедра Полины, совсем уже очумевшей от свалившихся на ее голову изменений в судьбе, так что беглянка хотя и смотрелась неким инородным телом в нашей камуфлированно-милитаризированной компании, но, по крайней мере, голым задом не сверкала.
— Приглядывать за ней? — подошел ко мне Наемник. — Гражданская все-таки, мало ли что случится, если стрелять придется.
— Но без фанатизма, — негромко ответил ему я. — Без всех этих романтических штук, без прикрываний ее своими телами и всего такого. Ни к чему это.
— Само собой. — Наемник явно этих слов от меня и ждал. — Она не Милена.
У него тоже плавно смещались социальные ориентиры и менялась шкала ценностей сообразно обстановке. Жизнь бойца в нашей ситуации стоит дороже жизни гражданского, как бы цинично это ни звучало. Вот Милена при всех ее тараканах в голове — маг, ее надо беречь. Полина же — она просто Полина. Будет она с нами, не будет — ничего не изменится, а вот если мы лишимся одного из бойцов, это значительно повлияет на нашу боеспособность. И так нас меньше, чем планировалось.
