Это да. Количество рыбы в реке уменьшилось, но зато она стала куда крупнее, да и ассортимент разнообразился, вон осетра давеча поймали, про которого Генриетта говорила. Хотя что значит уменьшилось? Она просто не валила дурняком, хватая пустой крючок и просто попадая в пригоршни тому, кто пришел умыться, а так ее все равно было полным-полно.
Что забавно, ни одной рыбины с таинственным значком никому не попадалось. Да и вообще, после того как Милена выловила рака и стала магессой, никто из моей группы ничего подобного не находил. А жаль.
Вплотную к берегу мы не подплывали, от греха. Кто знает, что там? Меньше всего хочется получить глупую пулю или стрелу. Впрочем, если там люди со снайперкой сидят, то это меня не слишком спасет. Хотя вряд ли, такие мысли уже из разряда «пуганая ворона».
Темнота и безграничность — вот что приходило в голову при виде того, что окружало нас. Темная лента реки, темный лес недалекого берега, глубокое черно-синее небо с яркими пятнами звезд над нами, блестящая серебром дорожка на воде — это на самом деле завораживало так, что даже болтливая Галка примолкла. И тишина. Только плеск весел да изредка позвякивало что-то в снаряге одного из «волчат» в соседней лодке. Это наводило на мысли, что кое-кому следует ввалить тумаков за то, что не прозвучала команда: «Попрыгали». Возможно, даже мне.
— Гармония человека, мира и вечности, — донесся до меня негромкий голос Голда. — Ради такого момента стоит жить.
— Не верю, что все это ненастоящее, — шепнула мне на ухо Настя.
Не верит она. Я давно уже засомневался в нереалистичности происходящего. Ну да — нет боли, крови, конечной смерти, это все так. Но остальное-то? Запахи, звуки, вкус, чувства людские, наконец, — это как? Это тоже все поддельное? Вроде как нет. Не верю я, что машина сможет создать вот такое небо и такую красоту. Даже с учетом того, что я видел еще тогда, на том свете, на что способны машины, все равно не верю.
— Там огонь, — неожиданно сказала Галка часа через два — два с половиной хода, вытянув руку и нарушив тишину. — Точно-точно.
Я напряг глаза, но так и не заметил впереди ни одного пятнышка света. Только все та же лунная дорожка на водной глади.
— Галь, ничего не путаешь? — Что-что, а свет в ночи видно издалека.
— Ну там не столько огонь, сколько его отблески, — поправилась Галка. — Такое впечатление, что костер где-то за деревьями жгут.
А, тогда понятно. Тогда мы это еще увидеть не можем. Если бы огонь был на открытой местности, то мы бы его и за десять километров видели, хотя бы как яркую точку. Кстати!
— Галь, а как далеко это от нас? — спросил я.
— Сейчас. — Галина приложила указательный палец руки к правому глазу. — Шесть километров четыреста сорок метров.
— Прямо вот так точно? — съязвила Настя.
— Прикинь! — не смолчала Галка.
Работает дальномер. Я, признаться, об этой ее возможности подзабыл было, а вот недавно вспомнил. Вот вам сюрприз будет, девочки, когда вы узнаете, что вам прямо с завтрашнего дня вместе начинать тренироваться под руководством Азиза. Жалко вот, что прибора для измерения скорости и направления ветра нет, если бы еще и его нам заполучить, то я был бы совсем уже доволен. Полная выкладка тогда бы у нашего снайпера была.
— Цыц обе! — без всяких сантиментов скомандовал я и снова заработал веслом. — Галка, мониторь окрестности.
Надо заметить, что поклонники речной чуды-юды обосновались от нас не сильно близко, но и не так уж далеко. И сей факт не вселяет радости.
А еще, пока я греб, пришла мне в голову одна мысль. Пустые плоты, что откуда-то с верховьев реки время от времени мимо нашего лагеря проплывали, — уж не дело ли рук культистов? Может, это все, что осталось от тех, кто не пожелал стать служителем Зверя? Или, наоборот, владельцы плотов с радостью вошли в лоно самопровозглашенной новой веры и в ознаменование этого отправили свои плавсредства на волю?
Но и в том и в другом случае я не понимаю расточительства по отношению к имуществу. Они что, настолько богаты, что могут себе позволить отправлять в никуда такие хорошие плоты?
Впрочем, люди, богатые духовно, редко думают о материальной стороне вопроса. Именно поэтому мне и не нужна среди ближнего круга, да и в числе членов моей уже большой семьи, вся эта публика — поэты, художники и музыканты. Проку от них — ноль, шума много, и слушать разумные доводы они ни в какую не хотят. А вот едят, что примечательно, с отменным аппетитом, совершенно, кстати, не задумываясь, откуда эта самая еда берется.
— Там отмель, — какое-то время спустя сообщила мне Галка, полулежащая на носу лодки и достаточно бесстыдно вставившая напоказ свои крепкие длинные ноги. — Точно-точно. Ну или как там называется такая штука, которая вроде как часть берега, но удлиненная в воду… Ой, ерунду какую-то сказала!
— Я тебя понял, — мне было ясно, что она хочет до меня донести. — Далеко до нее еще?
— Теперь уже нет. — Галка шмыгнула носом. — Все как я и сказала — в глубине леса жгут костер. Людей не вижу, но они там есть, за деревьями. Силуэты их вижу.
Да я и сам уже заметил отблески огня в ночной темноте.
— Голд, — окликнул я консильери. — Видишь?
— Да, — донеслось до меня. — Скоро надо к берегу приставать, а дальше — ножками, ножками. Все, соблюдаем тишину.
Обрыва вроде нашего здесь не было. Была полоска песка, узкая, шагов семь в поперечнике, а за ней начинался лес.
Когда отсветы пламени, которые прежде видела только Галка, стали заметны и нам, я махнул рукой: мол, все, к берегу.
Лодки прошуршали днищами по песку, мы оттащили плавсредства к деревьям, где они слились с пейзажем, буквально став его частью, и развернули носами к реке, чтобы, если что, тащить было удобнее.
— Галка, остаешься здесь, — вполголоса сказал я. — Перстень, ты тоже.
Решение это я принял на ходу. Если честно, никакущий из меня стратег. Взять-то я ее с собой взял, а вот то, что потом ей придется километра два, не меньше, с нами ноги глушить по лесу, не подумал. А зря. И теперь выходит, что одну ее здесь не оставишь, — девушка же, ей ведь страшно будет. Пистолет у нее имеется, да толку с него? И еще один нюанс — не хотелось мне здесь лодки без охраны оставлять. Мало ли что? Да и если с боем уходить придется, Перстень нас прикроет.
Даже в темноте мне было видно, что «волчонок» страшно раздосадован. Оно и понятно — все сейчас пойдут туда, где горит огонь и невесть что творится, а ему тут с глупой девкой куковать. Но спорить он не стал, что меня обрадовало. Не в смысле, что его пришлось бы уговаривать: «Ну, Перстенек, ну, пожалуйста», а потому что дисциплина. Это хорошо.
— Попрыгали, — хмуро приказал я и кивнул, когда у Амиго что-то звякнуло на сбруе. Я так и думал, что это он всю дорогу бренчал.
— Пряжку подтяни, вон ту, — буркнул Джебе, толкнув его в бок, и смущенный каталонец выполнил команду.
