– Злишься на меня? – интересуется Шэй.
– С какой стати? Только из-за того, что ты среди ночи заявился ко мне и попытался напугать до полусмерти? Или из-за того, что вреднее твоей подружки в целом свете не сыщешь? А может, из-за того, что на вечеринке у костра ты сказал ей, что я к тебе клеилась?
– Клеилась? Я такого не говорил, – Шэй недоумённо смотрит на меня. – С чего ты взяла?
– Дай-ка вспомнить, – я делаю паузу. – Ханни сама передала мне твои слова…
Вид у Шэя озадаченный.
– Ничего подобного я не говорил, честное слово. Если хочешь, можешь клеиться ко мне в любое время.
– Очень смешно, – огрызаюсь я.
– Ага, люблю пошутить. Вообще-то я просто хотел узнать, почему ты дуешься. В кафе ты меня в упор не видела.
– Ты же был занят, – вздыхаю я. – Ворковал с подружкой.
– Черри, послушай, возможно, Ханни сейчас держится не слишком приветливо, но со временем это пройдёт, – уверяет Шэй. – В любом случае, мы с тобой вполне можем быть друзьями. Я обещал сыграть для тебя на гитаре…
Моё сердце радостно ёкает, однако уже через секунду в груди разливается свинцовая тяжесть: я вспоминаю слова Скай насчёт Шэя и Ханни. «Рядом с ним она стала спокойнее… Она действительно его любит». Мило.
– Считай, я забыла про твоё обещание. Я тогда ещё не знала, что ты встречаешься с моей сводной сестрицей. Кстати, она в курсе, что ты здесь?
– Гм… нет, но… Я закусываю губу.
– Шэй, зачем ты пришёл?
Его улыбка прорезает ночную тьму ярче китайских фонариков. Шэй Флетчер – самодовольный пустозвон и прирождённый сердцеед, и всё же трудно не проникнуться к нему симпатией, хотя бы капельку.
– Так почему мы не можем дружить? – Шэй хмурится. – Между прочим, ты собиралась поведать мне историю своей жизни.
– Что, ночью?
– Почему бы и нет? Ты ведь не спала?
– Нет конечно, – вру я.
– Вот видишь. Говорю же, я просто шёл мимо.
– А-а, с костюмированной вечеринки на тему «Сумерек». Лично я предпочитаю вампиров.
– Ну и зря, – фыркает Шэй. – Глупо влюбляться в типа, который светится в темноте, а на первом свидании уносит тебя на верхушку дерева. От него потом сплошные разочарования. То ли дело оборотень. Заметь, и ведёт себя прилично, за исключением полнолуний, конечно. Итак, твой выбор: сладость или гадость?
– Сейчас июль, – напоминаю я, – до Хэллоуина три с лишним месяца. К тому же сладости у меня закончились.
– Тогда с тебя история. – Шэй поудобнее устраивается на бревне. – Расскажи о себе.
Терпение моё на исходе. Этот мальчишка кого хочешь достанет!
– Если расскажу, уберёшься?
– Как пожелаешь, – передёргивает плечами Шэй, и я… сдаюсь.
Что плохого, если я немного поговорю с ним, приоткрою часть прошлого? Зато он наконец уйдёт.
– Уже пожелала.
Я обнимаю Фреда и прислоняюсь щекой к мохнатому загривку. С чего же начать? По большому счёту, я вольна рассказывать что угодно, и не обязательно придерживаться истины.
– Давным-давно… – подсказывает Шэй.
– Давным-давно, – со вздохом начинаю я, – жил-был молодой парень по имени Пэдди, который мечтал раскрасить мир всеми цветами радуги. Окончив художественный колледж, он много ездил по свету и повстречал прекрасную японскую девушку Кико. Они полюбили друг друга и отправились путешествовать вместе, и все цвета радуги сопровождали их в пути.
– Мне нравится, – вставляет Шэй. – А когда твой выход?
– Подожди, я как раз к этому веду. Через некоторое время они узнали, что скоро у них родится ребенок. Пэдди и Кико поселились в Киото, в доме-минка – это такой японский стиль жилища, – где стены между комнатами были из рисовой бумаги, а на полу лежали матрасы-ковры татами. Новорождённую дочку назвали Сакурой, потому что когда она родилась, во всём городе цвели вишни и деревья были усыпаны нежно-розовыми цветами.
– Постой, – перебивает Шэй, – что ещё за Сакура?
Я прикладываю палец к губам.
– Маленькая девочка, чьё имя означало «цветущая вишня», росла и крепла, и все цвета радуги радостно переливались, стоило ей засмеяться. Она знала: пока папа и мама рядом, их любовь хранит её от всех бед. Однажды весной Сакура пошла с мамой в парк полюбоваться цветущими вишнями, но порыв холодного ветра сорвал цветы с веток, и розовые лепестки осыпались на землю будто снежинки. Сакура заплакала, а мама крепко прижала её к груди и сказала не печалиться, ведь наша жизнь, как и цветы вишни, столь же прекрасна, сколь мимолётна, и очень важно уметь наслаждаться этой красотой, пока она не исчезла; ценить каждое мгновение.
Шэй начинает наигрывать грустную мелодию, которой я прежде не слышала. Мелодия плывёт по ночному воздуху точно воспоминание. Мой голос слегка дрожит, я искоса поглядываю на Шэя. Он внимательно слушает, мерцающий свет китайских фонариков освещает его лицо.
– Прошло несколько месяцев. Однажды утром Сакура проснулась и обнаружила, что мамы нет. Радужные цвета поблёкли, и отныне её мир изменился навсегда…
По моей щеке ползёт слезинка, я вытираю её о густую шерсть Фреда. Прошлое – это эмоции и переживания, погребённые в глубинах души. Я не делилась ими никогда и ни с кем, даже с папой. Бросив быстрый взгляд на Шэя, я отворачиваюсь. Что есть такого в этом мальчике, отчего я готова раскрыть перед ним самые потаённые чувства?
Он отставляет гитару.
– Черри… Сакура – это ведь ты, да? – тихонько произносит он.
– Тебе пора, – говорю я. – Ты дал слово, что уйдёшь.
– А как же продолжение? – протестует Шэй. – Куда делась мама Сакуры? Что было потом?
Я медленно качаю головой. Мне страшно – я заступила на опасную территорию.
– Уходи, прошу. И держись от меня подальше. Тебе вообще не надо сюда приходить.
Шэй встаёт; поёжившись, закидывает гитару за спину.
– Сожалею, – тихо говорит он. – Я действительно сожалею, Черри.
Надев маску оборотня, он уходит прочь.
XII
Я просыпаюсь поздно, а когда открываю глаза, мои ресницы мокры от слёз. Да, прошлое – это опасное место. Можно отправиться туда понарошку, смягчить и приукрасить его, но стоит заснуть, как помимо твоей воли начинает проступать наружу реальность, и, проснувшись, ты ощущаешь невыносимую тяжесть.
На завтрак я обхожусь шоколадкой и бананом; забираю аквариум с Пиратом и топаю к гамаку. Вода в аквариуме лениво бьётся о стенки в такт покачиваниям гамака, Пират взирает на меня с явным упрёком. Неужто у него морская болезнь?
Может, Коко права и он не отказался бы от водоёма попросторнее? Я мысленно рисую пруд, гладкий и неподвижный, на поверхности которого цветут кувшинки. Через пруд перекинут изящный мостик в японском стиле, а на берегу стоит каменная пагода. Моей золотой рыбке наверняка понравилось бы.
