– Так и не довелось мне съездить к родителям Тимура. – Голос тети вернул племянницу к действительности. – Ирина каждый год приглашала, рассказывала о гостеприимстве Лизы и Али, а я все никак не могла время найти. А теперь уже и моей сестрички нет. Вот так и живем: все нам некогда, а потом и поздно, – вздохнула Мария Николаевна.
– Тетя, а давай все вместе съездим к бабушке Лизе и дедушке Али. Вот они обрадуются! Ведь роднее меня у них теперь никого нет. Папа их единственный сын, – с грустью добавила девушка. – Представляю, как им сейчас тяжело.
– Да, горе горькое по свету шлялося и на нас невзначай набрело. И ничего нельзя изменить. – Тетя тяжело опустилась на стул, скрестив руки. – А к Лизе и Али мы обязательно съездим. Они нам родные люди.
Помолчав, Мария Николаевна стала убирать со стола. Вера стала ей помогать, но женщина её остановила:
– Иди, отдохни с дороги, всю ночь ехала.
– Я не устала, у вас такой воздух, как сказала бы моя подруга Галка, обалденный.
– Это та высокая светленькая девушка, которая на похоронах была?
– Да, мы с ней дружим с детского сада. В одной школе учились. В одном доме живем.
– Это уже дружба, проверенная временем. Такой дружбой дорожить надо.
– Да, она мне очень помогла. После похорон «выхаживала» меня, первое время со мной ночевала.
– Все-таки иди отдохни. Не хочешь спать – можешь почитать. Книг у нас много. – Мария Николаевна кивнула в сторону комнаты.
Девушка прошла в комнату, которую показала ей тетя. Убранство комнаты, на взгляд городского человека, было старомодным: на стенах обои с узором из крупных цветов, на окнах занавески в цветочек, такое же покрывало на кровати. На столике скатерть с вышитыми гладью цветочками. Но все эти цветочки были пастельных тонов и поэтому абсолютно не раздражали, наоборот, были трогательно прелестны. Сдержанная красота. Убранство этой комнаты напомнило ей интерьер в доме бабушки Лизы, только там все было с кавказским колоритом. Домоткаными шерстяными ковриками были увешаны стены и устлан пол, Вера любила ходить по ним босиком. Подаренный бабушкой ковер из ярких шерстяных ниток она увезла домой, и он занял свое законное почетное место перед ее кроватью.
Оставшись одна, Вера снова мысленно вернулась к утренним событиям. Убили человека, в этом сомнений не было, а в селе тишина. Тетя в разговоре ничего об этом не сказала, а может быть, это произошло этой ночью, и еще никто об этом не знает? А родственники, друзья? Стоп, день только начинается. Значит всё еще впереди.
Задумавшись, Вера проходила по комнате и скользила взглядом по полкам, поставленным друг на друга, образовывавшим книжный шкаф. Все они были заставлены книгами, которых действительно было много.
В их роду всегда любили читать. Две полки занимала Библиотека мировой литературы для детей, издательство «Детская литература» Москва, 1978–1983 годы. Вера насчитала 47 томов. Понятно, что это для Лиды и Нади. Несколько томов альманаха «Подвиг» издательства ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» и в них известные для нее произведения Бориса Васильева «Не стреляйте в белых лебедей», Василия Быкова «Дожить до рассвета», «Сотников», Павла Нилина «Жестокость». Еще одну полку занимала литература о педагогике издания разных лет, несколько книг были приобретены совсем недавно. «Основы педагогического мастерства», «Педагогика»… Вера взяла одну из книг. От нее еще пахло типографской краской. Почитывает тётя профессиональную литературу.
Внимание Веры привлекла изрядно потрепанная книга. Видно было, что не один человек подержал ее в руках. Это была книга Сергея Львова «Огонь Прометея», издательства ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1960 год. Да, Вера, тебя еще и в помине не было. А ее уже читали. И не просто читали, а даже зачитали до дыр.
В произведении двадцать одна глава. Герои этих глав живут в разных странах и в разные века. И на страницах книги «факел свободолюбивых идей» несут древнегреческий драматург Эсхил, Джордано Бруно, Александр Герцен, Николай Огарев и многие другие, кто, как эстафету, передают факел следующему поколению.
В книге лежали две закладки. Первая на главе «Поэт, каким он должен быть». Вера прочитала несколько строк и поняла, что она о неизвестном авторе и его бессмертном произведении «Слово о полку Игореве». Вторая закладка на главе «Горящие сердца» о Сергее Чекмареве и Василии Кубаневе. Как она ни старалась, не могла вспомнить этих авторов. «Надо будет обязательно прочесть их произведения», – подумала Вера.
На верхней полке стояли фотографии в рамках. Свадебный снимок тети и Ивана Васильевича, рядом фото Лиды и Нади в школьных формах с белыми бантами. Вера с родителями. За исключением одного человека рядом с Лидой, все были ей знакомы. Догадалась, что это муж Лиды – кому же теперь находиться рядом с ней?
В их семье никогда не произносилось слово «скука». И Веру она никогда не посещала. А все паузы между делами она заполняла чтением. Она могла взять с полки книгу, открыть ее и через несколько минут искренне сопереживать героям, вместе с ними радоваться или огорчаться.
Взяв сборник стихов Расула Гамзатова, она удобно расположилась на подоконнике и принялась читать, но смысл прочитанного ускользал, отвлекавшие ее обрывочные мысли она не могла собрать воедино. Она не видела, как, свесившись через забор и улыбаясь, на неё смотрела девушка.
Поняв, что она не стала объектом внимания, девушка заговорила первая:
– Здрасьте! Ты племянница Марь Николавны? – Девушка говорила быстро, «проглатывая» часть слогов.
– Добрый день! Племянница. Меня Верой зовут. – Она улыбнулась незнакомке.
– А меня Анисьей, – ответила та, будто внезапно застеснявшись.
– Редкое по нынешним временам имя, – отозвалась Вера. Она сразу поняла, что девушке оно не нравится. – А ведь это прекрасное греческое имя и в переводе означает «исполнительная», «благотворная».
– Вот-вот, редкое. Я тоже своим об этом говорю, назвали бы меня Ольгой, или Леной, или Катей, а то – А-ни-сь-я. – Девушка, растягивая, произнесла своё имя.
– А ты школу закончила или еще учишься?
– В одиннадцатый класс перешла.
– Сколько у вас в классе девочек с одинаковыми именами? – Веру явно забавлял этот разговор.
– Светлана Тароева, Светлана Ливаева, Оля Ярошева, Оля Калева, Оля Доронина, Лена Карбышева, Лена Тимофеева, – шептала девушка и загибала пальцы вначале на одной руке, затем на другой и, посчитав, радостно воскликнула: – О, достаточно много!
– А Анисья?
– Я одна-а, – протянула девушка, как будто делая открытие.
– Вот! – Вера многозначительно подняла указательный палец вверх. – А во времена царствования императора Максимиана была христианская святая Анисия Солунская. А можно я буду называть тебя Аниса?
– Можно, меня мама так называет, а бабушка – Анисьюшкой.
– Красиво, очень певуче. Да что мы с тобой через забор разговариваем. Заходи. – Вера помахала рукой.
