Трое голых детей, игравших в грязи у ближайшей хижины, при виде пришельцев умолкли; к ним подбежал Рарара, и малыши, сначала неуверенно, а потом всё более увлечённо, стали с ним возиться.
Из лаза в жилище выглянула женщина.
– Я хочу обменять наши изделия на еду, – сказал Мадара.
Говорил он медленно, тщательно проговаривая слова, будто она могла его понять. Показал пальцем на свой мешок, а потом на рот.
Женщина начала отвечать. Санира не мог различить в её речи не только отдельных слов, но даже и просто каких-либо звуков. Для него это было лишь беспрерывное завывание. Как они только друг друга понимают?
Мелькнула тень, потом ещё одна. Стали подходить другие жительницы деревни. Здесь, в этом крошечном мирке, вести разлетались мгновенно.
Пока Мадара выкладывал на землю всё, что было в его мешке, Санира осторожно снял со спины зерновик. Хозяйка хижины издала приглушённый вскрик, всплеснула руками и, как лесная кошка, прыгнула к сосуду. Она что-то быстро-быстро проговорила, но юноша лишь пожал плечами. Женщина, обхватив зерновик обеими руками, убежала.
Несколько жительниц деревни принесли с собой кожу, меха и даже парочку необработанных волчьих шкур, однако Мадара покачал головой и вновь показал пальцем на свой рот.
Появилась Варами, девушка, жившая в третьем отсюда доме. Её высокая фигура слегка покачивалась на каждом шагу, будто сломанная веточка под порывами ветра. На высокой груди прыгал глиняный амулет в виде топорика
[16]
. Одета Варами была только в полотняную одежду. Никакой кожи, никаких мехов. Горожанка, да и только!
Как Санира ждал встречи с ней! С того самого момента, как Ленари заикнулась о походе в Лес!
Конечно, звали девушку не Варами. Она несколько раз пыталась научить его своему имени, но Санира смог добраться лишь до половины: Гварквааман… Потом понял, что, чем ломать язык, лучше дать девушке своё, городское имя. И сразу выбрал «Варами». Оно было достаточно близко по звучанию к её Гварквааман… и что-то там ещё. Главное же, девушка живо напомнила Санире Варами из «Песни о неодолимой страсти».
Тем временем Мадара уже размотал полотно. Жительницы деревни ощупывали ткань своими чумазыми руками, оставляя пятна сажи, жира и чего-то ещё, о чём не хотелось думать.
Варами остановилась в нескольких шагах от Саниры и улыбнулась, слегка склонив голову. На её удивительно белой коже выступил лёгкий, столь завораживающе прекрасный румянец. Маленький носик чуть-чуть поморщился.
Почему у лесных такие маленькие носы? И выгнуты в другую сторону – дугой не вверх, а вниз!
Варами поправила свои дивные светлые волосы, взглянула на Саниру сверху вниз, что было легко при невероятном росте дикарей, и, грациозно повернувшись, уплыла обратно за угол хижины.
Санира опешил. Как? Куда? Что случилось? Ему хотелось броситься за ней, да покупательницы обступили его со всех сторон.
Вернулась женщина, завладевшая зерновиком. Она несла на плече закопчённый окорок дикого кабана и тяжеленную связку вяленой рыбы. Мадара слегка покачал головой, потом делано вздохнул, махнул рукой и принял плату. Увидев такое, женщины заверещали с новой силой, и горожане тут же лишились наконечников стрел и обоих топоров.
В целом торг шёл почти по ценам тех благополучных времён, когда Город ещё был цел. Невостребованным оставался только кусок полотна. Все женщины его щупали, все что-то говорили, но, увы, никакой еды в обмен не предлагали.
Варами вернулась.
Санира встрепенулся. Странным образом второе появление девушки вызвало в нём не остолбенение, а прилив сил. Он затоптался на месте и стал поправлять волосы.
Варами была не одна. С ней пришла какая-то старуха, скорее всего, её мать. Во всяком случае на щеке женщины была такая же раскраска – изображение атакующей птицы.
Рот Саниры расплылся в глупой улыбке, с которой юноша, как ни старался, не мог ничего поделать. Варами мило улыбнулась ему в ответ и стала что-то говорить старухе. Та молчала, сердито хмурилась, качала головой. Потом крикнула на девушку, топнула ногой и, повернувшись к Санире, показала на полотно.
Юноша ткнул пальцем в свой раскрытый рот.
Старуха развернула полотно, ощупала ткань, посмотрела на просвет. Потом оглянулась, подобрала веточку и стала ею что-то рисовать на земле. Получалось у неё не ахти как, изображение можно было легко принять как за медведя, так и за зайца. Видно, женщина и сама понимала, что рисователь из неё никудышный, потому что, скептически осмотрев результат своих стараний, она что-то сказала Варами. Девушка подобрала другую палочку и добавила животному ветвистые рога.
Санира кивнул. Понятно. Лесной олень.
Старуха решительно отсекла двумя линиями заднюю половину зверя. Ткнула другой рукой в полотно.
У Саниры перехватило дыхание. Ничего себе!
Старуха закричала, схватившись за голову, и сделала вид, что хочет плюнуть. Это она показала, что понимает, как сильно переплачивает.
Мадара рядом издал какой-то звук и быстро взглянул на Саниру. Варами уже не улыбалась. Женщины вокруг тоже притихли.
Подумать только, половина оленя! Невиданная сделка!
Тут старуха подошла к своему рисунку на земле и дорисовала… Сначала Санира не мог понять, что это такое. Ровные линии приблизительно одинакового размера, складывавшиеся в красивый узор. Старуха, видя его замешательство, обхватила себя обеими руками и изобразила дрожь. Она стала похлопывать себя по локтям, слегка пританцовывать и ухать.
Санира понял. Старуха показывала, что ей холодно. А рисунок на земле изображал снежинку. Весь мен должен был состояться зимой, когда выпадет снег.
Ах вот в чём дело! Вот откуда такая цена! Полотно сейчас, а половина оленя – почти через целое лето, зимой.
Санира растерянно посмотрел на Мадару.
– Нет, – сказал тот. Он улыбался, говорил мягко, и тон его совершенно не соответствовал словам. Нельзя было допустить, чтобы лесные догадались, о чём они говорят. – Скоро сюда набегут жители Города, предлагая за еду всё что угодно. Когда ты зимой придёшь за мясом, тебя засмеют. Эта же старуха засмеёт. Потому что к тому времени полотно можно будет обменять в лучшем случае на затхлую рыбёшку с палец величиной.
Юноша взял веточку из рук старухи и перечеркнул снежинку. Обмен должен был произойти здесь и сейчас.
Старуха что-то грозно зарычала. Во всяком случае, это звучало как грозное рычание. Варами растерянно заговорила. Показала на свой милый ротик и покачала головой. Обвела рукой всю деревню и опять покачала головой.
У них больше не было еды на обмен. Ничего.
