– А из стен кремень что, не добывают?
Госака оторвался от работы и поднял голову.
– В первый раз здесь? – спросил он, ухмыляясь. – Вот, смотри.
Он поднялся, подобрал с земли долото и легко, одним движением, выковырял из глинистой стены большой камень
[20]
. Тот упал на землю и откатился к таким же, как он, булыжникам.
– А бывает и так.
Госака отошёл немного в сторону. В том месте стена яра становилась каменной. Мужчина примерился и с размаху грохнул молотом по ручке долота. Посыпались искры, на камне же не осталось и царапины.
Санира подошёл и провёл рукой по месту, на которое пришёлся удар. Кремнёвый пласт здесь был плотный. Пробить можно, но сломаешь не одно долото. Правда, шагах в пяти левее виднелся тонкий глинистый намыв. Наверняка глубоко заходит в плиту…
«Каменоломня»
Госака вернулся к своей работе, а юноши стали загружать корзину камнем. Сначала они попробовали тащить тринадцать пластин сразу, но тут же обнаружили, что преодолеть крутой подъём с таким грузом просто невозможно. Потом попытались поднять к саням шесть кремней, и это не удалось – проход в какой-то момент становился настолько узким, что вдвоём поместиться в нём было никак нельзя. Пришлось оставить корзину наверху и таскать, прижимая к груди, по три пластины за раз.
Нимата справился с подъёмом довольно быстро. Санира же несколько раз то ли падал, то ли прислонялся к крутому склону. Камни, правда, не выронил.
Нимата уже возвращался вниз, в урочище, когда Санира наконец оказался наверху. Посторонился, давая другу пройти, и стал складывать пластины в корзину.
– Там их ещё много? – спросил Тисака.
– Порядочно, – ответил юноша и зашагал к обрыву.
За спиной раздался смех. Санира оглядываться не стал – вдруг они смеются не над ним, а он оглянется, и станет ясно, что он подумал, что… В общем, оглядываться не стал.
Так они с Ниматой и бегали туда-сюда, перетаскивая кремнёвые пластины сначала в одну корзину, а потом в другую.
Когда Санира в очередной раз оказался внизу, Госака крикнул ему в спину:
– Потом поможешь с орудиями?
Юноша только кивнул. Дыхание совершенно сбилось, говорить не получалось.
Чтобы наполнить третью корзину положенными тринадцатью пластинами, не хватило обработанного камня.
Парава и Шурима к тому моменту уже помогали кашевару у огня, Тисака возился возле унылого вола, а Кивана поправлял кремень в санях. При появлении Саниры и Ниматы он обернулся, чтобы перехватить корзину, но сразу понял, что в ней только девять камней, и, чтобы не сбивать счёт, принялся выкладывать пластины просто в сани. Потом ему ещё нужно будет обложить кремень сеном, нарочно для этой цели привезённым из Города.
– Каша готова! – крикнул мужчина у огня. – Скажите им!
Санира кивнул, и они с Ниматой снова спустились вниз.
Камнеломы уже собирали орудия. Им предстояло провести здесь, на этом месте, несколько дней, поэтому можно было бы оставить молотки просто на земле, только настоящий мастер никогда так не поступает.
Госака махнул рукой вглубь яра:
– Мы выкопали яму вон там! – Подобрал с земли долото и молот и едва не сунул их к остальным орудиям, но вдруг протянул Санире. – Хочешь попробовать? А то всё ножи делаешь. Почувствуй настоящий камень.
Приставил зубило к стене. В каменистом месте, том самом, где долото не оставило даже царапины.
Санира размахнулся и бухнул по рукоятке. Орудие, наткнувшись на слишком твёрдую плиту, дёрнулось, но осталось в руках. Конечно, удар никакого видимого результата не дал.
Наблюдавшие в сторонке камнеломы загоготали.
Кровь ударила Санире в голову. Мир исчез, оставив только злость и решимость. В голове раздалось рычание, заставившее содрогнуться всё тело.
Юноша нанёс ещё один удар. Неважно, правильно это или нет.
И опять без результата.
Так нельзя!
Санира поколебался мгновение. Потом шагнул в сторону, приставил долото к плите. Хотел было ударить, но остановился. Заставил себя сделать вдох и выдох. Так, вслепую, с глазами, которые застилает злость, не работают. Нужно избавиться от чувств. Нужно видеть, что делаешь. Нужно ощущать линии напряжения, щели, намывы, ядра уплотнения…
Санира сдвинул долото ещё на палец. И со всего маху врезал по рукоятке молотом.
Орудие вновь дёрнулось, да как-то слабо. Под лезвием показалась трещинка. Раздался глухой звук, будто в глубине скалы ударила молния. Потом несколько мгновений ничего не происходило. Вообще ничего.
Санира опустил молот.
Трещина стремительно пошла в обе стороны, раздался новый треск, большой кусок медленно отделился от плиты. Казалось, он завис в воздухе, накренившись, всё ещё держась за скалу множеством множеств нитей. А потом с глухим стуком осел на землю, подняв облако пыли и каменной крошки. Глыба постояла, будто в нерешительности, накренилась и повалилась набок, вызвав новую волну шелупони. Под ногами задрожала земля.
– Неплохо, – сказал один из камнеломов, тот, что был постарше. Он замахал рукой перед лицом, разгоняя пыль. – Только в следующий раз отскакивай, а то без ног останешься!
И все трое снова загоготали.
– Ты… ты смог такое! – глаза Ниматы широко открылись. – Ты! – Он не находил слов и поэтому взмахнул руками, будто сам бил молотом по долоту. – Вы видели? – обернулся он к камнеломам. – Вы видели?
Те, посмеиваясь, продолжали складывать свои орудия.
– Мне уже давно приносят его ножи, – сказал Госака. – Славная работа!
– Молодец, – похлопал Саниру по плечу самый старый из камнеломов.
Юноша, ошарашенный результатом, недвижно стоял над куском скалы. Один удар! Всего один удар!
– Ведь никто не поверит! – кричал Нимата. – Невероятно!
Он вертелся на месте, не зная, куда бежать и что делать. Потом бросился вверх по тропинке.
Всё ещё не в силах прийти в себя, Санира отнёс к неглубокой ямке в глубине яра долото и молот, которые оставались у него в руках. Поставил их рядом с другими такими же орудиями рукоятями вверх. Каменные части присыпал землёй, чтобы не трескались. Дерево оставил на воздухе, подальше от сырости. Потом полез за камнеломами наверх.
Оказалось, Нимата уже всем взахлёб рассказывает о подвиге товарища. Четверо молодых мужчин ухмылялись и толкали друг друга в плечо, но товарищ, ничего не замечая, бегал вокруг костра, размахивал руками, показывая, как всё происходило, и кричал.
