Удивительно, но разбойник кивнул, соглашаясь.
– С тобой пришло несколько человек. Кто-то из них вполне мог помогать тебе в этих злодеяниях. – Санира прервался на мгновение, чтобы вдохнуть безжизненный воздух. – Когда я нашёл обломок зажигательной стрелы, ты отобрал его у меня, схоронив подальше от посторонних глаз, в своём мешочке.
Вот тут Бовина удивился. Его бровь, та, которую пересекал шрам, вздрогнула.
– И умертвил ты Радигу моим шаром совсем не для того, чтобы я потом спрятал орудие лиходейства и таким образом избежал обвинений. Ты хотел иного. Поэтому сегодня утром ты вернулся, чтобы отыскать камень и всё же указать на меня.
Купец пожал плечами.
– И само твоё присутствие здесь выдаёт тебя с головой – ты, чужой нам пришелец, как-то ведь нашёл прочно забытый даже самим Городом карьер!
Торговец продолжал смотреть на юношу ровным, ничего не выражающим взглядом. Воздух в комнате загустел, слова Саниры, вырываясь на свободу, вязли в нём и медленно оседали.
Юноша замолчал. Был ли он готов к тому, что Бовина свалит его с ног ударом кулака? Или что в мгновение ока обрушит клевец на голову? Или что со своим обычным спокойствием сделает шаг вперёд и начнёт душить?
– Я не поджигал Город и не умерщвлял Радигу, – наконец сказал торговец.
– Я знаю, – тем же пустым голосом ответил Санира.
Было очевидно, что он лишь повторяет слова, уже произнесённые немного ранее Бовиной, но он даже не подумал об этом.
– Мне трудно выделить сейчас главное… – продолжал, впервые опуская взгляд на пол, юноша. – Вот, например… – Он снова посмотрел на странника. – У закрытых на ночь ворот, пока они не сгорели, всегда спал кто-то из воинов. Чтобы войти в Город и устроить поджог, твои подручные должны были разбудить стражника…
Торговец покачал головой. Его взгляд был всё так же недвижим.
– А если бы они спрятались в Городе ещё днём? Или не побрезговали перелезть через ров и частокол, когда стало достаточно темно?
Санира шмыгнул носом.
– Хорошо, хотя ты бы не стал возражать против доводов в твою пользу, будь ты на самом деле виновен.
Странник усмехнулся.
– К тому же ты сам показал мне найденные тобой зажигательные стрелы, хотя тебя к этому ничто не вынуждало, – Санира перевёл дыхание.
Бродяга кивнул. Да, показал.
– И ты сам только что опроверг обвинение против меня, что было бы немыслимо, потрать ты столько сил, чтобы бросить на меня подозрения…
– Я бы просто не оставил тебя в живых. Мёртвый не может оправдываться и обвинять. – Бовина обвёл комнату взглядом. – Смотри, я нашёл каменный шар, которым ты ударил Радигу, но тут появился ты и с яростью на меня набросился. Хотя бы вот с этим копьём в руках. Мне пришлось, защищаясь, нанести один-единственный удар. Голой рукой, несильно. К сожалению, к моему искреннему, глубокому сожалению, этого одного удара оказалось достаточно…
– Именно, – ответил Санира. – Мы здесь одни, и ты это знаешь. Велико искушение похвастать своим злодеянием перед человеком, которого можно умертвить в любое мгновение. Но ты не хвалишься…
– Все твои доводы можно разбить, Санира. Кроме, пожалуй, того о двух стрелах, которые я тебе показал. Я бы не стал этого делать, будь я лиходеем. Просто отобрал бы у тебя твою находку и уничтожил. – Торговец слегка шевельнулся. – А как же быть с тем, что я не должен знать дорогу в этот карьер?
– О пути сюда ты позавчера узнал от Тисаки, в доме которого живёшь. Он наверняка рассказывал у вечернего костра, как мы ездили в каменоломню, и, конечно, должен был упомянуть и это место.
Торговец смотрел на Саниру, потом уголки его губ дрогнули, поползли вверх, и он захохотал. Юноша продержался чуть дольше, но потом рассмеялся и он.
3
Обрыв над Рекой
Запах весны наполнял грудь. Яркий свет заливал покрытую остатками травы землю. Свежий воздух, казалось, светился.
Бовина и Санира стояли на высоком берегу Реки. Она неслышно текла под ними, чёрная, глубокая, широкая. Откуда она брала столько воды? Куда её девала? Ответа не было, как и на любой вопрос о мире вокруг. Такова воля сестёр-богинь!
В руках Санира держал свой окровавленный заплечный мешочек. Тяжесть камней, тяжесть шара натянули ткань, ужасающие багровые разводы изогнулись, устремляясь вверх, приобретая что-то хищное в своём рисунке.
– Потом достать его будет невозможно, – сказал Бовина тихим, угрожающим голосом, – если вдруг понадобится.
Юноша почувствовал, как по его спине пробежал холодок.
– Неужели у нас появились вероотступники! – невпопад сказал он.
Торговец повернул голову.
– Думаешь, появились?
– А ты так не думаешь? Они принесли в жертву богу-Змею, своему главному божеству, Город. А теперь ещё и Радигу…
– Жертву божествам передаёт пламя, – сказал своим мертвящим голосом Бовина, и казалось, даже птицы в небе замерли от страха. – Любой дар должен быть сожжён, иначе он не попадёт в небесный мир. Город был предан огню, а вот Радига – нет.
Юноша покачал головой.
– Попробуй сожги человеческое тело! Какой костёр нужен! Сколько деревьев! А здесь, ты же видишь, их нет. Проще доверить завершение обряда самому Городу.
Бовина повернулся и указал на два дома позади. – Деревьев поблизости действительно нет, но дерева в избытке. Почему же вероотступники не довели ритуал до конца?
Санире такая мысль в голову не приходила. Он посмотрел на разваливающиеся постройки. Сквозь трещины в глиняной замазке проглядывал нарубленный кругляк.
Действительно, почему?
– Если Город сам завершит обряд, – неуверенно предположил он, – множество ничего не подозревающих людей невольно станут участниками человеческого жертвоприношения. По крайней мере, его последнего шага… Такая мысль должна нравиться безумцам.
Кривая улыбка заиграла на губах Бовины. – Я снова начинаю думать, что лиходей – это ты… – Он покачал головой и добавил: – А может, те, кто умертвил Радигу, хотели, чтобы Город нашёл не кучу пепла, а нетронутое мёртвое тело со всеми следами на нём и вокруг? Оттого и не сожгли, оттого и завернули в мешковину…
Некоторое время они молчали, глядя, как несёт свои обильные воды Река. Санира вдруг подумал, что сила, которая исходит от странника, похожа на её течение. Можно противостоять какому-то отдельному слову или действию, но невозможно перебороть весь поток. И ведь купец ничего особенного не делал. Просто стоял рядом.
– И ещё… – заговорил Бовина. – Ты можешь себе представить вероотступников, которые ещё вчера чтили сестёр-богинь, сегодня вдруг решили поклоняться какому-то идолу и сразу начали не с обычного обряда, не с мелкого дара, а с принесения в жертву целого Города? А спустя всего несколько дней – человека?
