Бовина хмыкнул. Жрица бросила на него сердитый взгляд и обернулась к Санире:
– Встать сможешь?
Тот промычал что-то неопределённое. Женщина разогнулась.
– Пойду других отпаивать.
– Цукеги… – с трудом выговорил юноша.
– Благодари не меня, а бога-Змея, хранителя нашего здоровья, – пробормотала жрица, несомненно, уже думая о чём-то другом.
Странник помог Санире подняться.
Будто с тринадцатьраз клевцов врезались в череп. Голову пронзила резкая боль. Юноша застонал.
Спустя несколько тяжёлых ударов сердца перед глазами прояснилось, молот в черепе утихомирился, и Санира смог сделать пару шагов.
Погребальный костёр уже догорал. Пламени не было, лишь свет тринадцати факелов освещал устремляющийся ввысь, к небу, столб густого дыма. Порывы холодного ветра время от времени разбивали его, разбрасывая серые клубы по земле, и те ползли в разные стороны, постепенно теряя насыщенность, становясь прозрачными, растворяясь в воздухе.
Людей стало заметно меньше – трудно полночи оставаться на ногах. Как и положено на похоронах, раздавался смех, доносились развесёлые песни, тарахтели трещотки. Чуть в стороне кто-то затеял игру в догонялки.
Санира и Бовина медленно шли через гущу людей.
– Я слышал ваш разговор, – произнёс юноша, морщась от головной боли, которую вызывал в нём каждый шаг. – Значит, у того клочка полотна был какой-то смысл?
Бовина слегка улыбнулся. Не чувствуй себя Санира сейчас столь разбитым, он бы пришёл в ужас от этой улыбки, такой жестокой и полной угрозы.
– Гарола говорил со мной о зажигательных стрелах…
– Да, он сказал мне, – кивнул Бовина. – Знаешь, он уже давно догадался, что Город поджёг человек. Представление с женской фигурой на центральной площади, чья-то прогулка по горящему Городу в наряде Наистарейшей, нападение на тебя – всё это по-другому не объяснишь…
Кто-то схватил юношу за руку. Стараясь не потревожить пульсирующую голову, Санира медленно повернулся. Перед ним стояла Ленари.
– Ну как, сделал всё по-своему? Дорвался-таки! – проворчала она сердито. – Ну? Доволен?
Юноша молчал. Ему было стыдно. И больно.
Бабушка повернулась к Такипи-младшей.
– Беги к Мадаре. Вон он! – её палец указал куда-то в толпу. – Скажи, чтобы возвращался. Наше несчастье уже само нашлось.
Ленари вновь бросила на внука сердитый взгляд. Санира вдохнул холодный воздух, вяло развёл руками. Повернулся к Бовине, но того уже не было рядом. Торговец стоял чуть в стороне и разговаривал с другим разбойником, Десуной. Рот молодого бродяги растягивала странная улыбка, которую Санира считал злобной, а девушки находили таинственной и даже колдовской.
– Тебе нужно много пить, – говорила под ухом Ленари. – Иди к Реке.
Хотелось лечь на землю, вытянуться на спине и застыть так, не шевелясь, не двигая глазами, не дыша. Санира что-то промычал и медленно поплёлся к кромке воды. Пройдя несколько шагов, он повернулся и пошёл к Бовине.
– Это твой знакомый? – удивлённо спросил Десуна. – Не знал, что ты общаешься с местными.
– Мы разговаривали о степных чудовищах, – пожал плечами Бовина.
Что-то мелькнуло в глазах молодого бродяги.
– Я его где-то видел, – сказал он, разглядывая Саниру.
Юноша под его взглядом смутился.
– Впрочем, городок здесь маленький.
Десуна повернулся к страннику и продолжил прерванный разговор так, будто Саниры здесь не было.
– Никуда я с тобой не пойду. И вообще, я отсюда уходить не собираюсь, побуду в Городе ещё несколько дней. Не знаю сколько.
Бовина неспешно кивнул.
– Жаль. Вместе идти было бы безопаснее, – источая каждым словом угрозу, тихо сказал он. – А что ты предлагаешь горожанам для мена? Им ведь только хлеб подавай, а в твоих мешках его, похоже, нет…
Рот Десуны скривился, презрительная усмешка заиграла на губах. Молодой бродяга бросил взгляд на Бовину, потом на Саниру и резко развернулся к юноше всем телом.
– Чего ты здесь стоишь? У нас разговор, даже ребёнок вроде тебя мог бы это заметить!
Санира оторопело смотрел на него. Взрослый человек, жестокий разбойник, торговец без чести и совести, сознательно оскорбил непрошедшего обряд юношу?
– Давай, давай! Беги к маме, быстрей!
Кровь вскипела в жилах, гнев ударил в грудь изнутри, Санира с яростью бросился на Десуну. Купец, конечно, ожидавший этого, метнул в горло юноши кулак.
Знакомая головная боль расколола череп Саниры. В глазах потемнело, в ушах раздался мучительный свист, мир закружился. Юноша, не в силах остановиться, пролетел два шага, которые отделяли его от Десуны, и врезался в него всем телом, однако ни напора, ни мощи, ни прежнего отчаянного, ослепляющего умоисступления в нём не было.
Одновременно рука Бовины на полпути остановила удар Десуны.
Молодой разбойник от толчка Саниры лишь покачнулся.
Санира застонал от стука молотов в висках, согнулся, схватившись за голову, отступил на шаг.
– Да он ещё и хмельного напитка перепил! – весело, будто и не сжимала его кулак ладонь Бовины, ощерил зубы Десуна.
Санира изо всех сил старался остаться на ногах.
– Похоже, это ты немного перепил, – тихо сказал Бовина, и, как всегда, от его слов повеяло звериной опасностью.
Торговец потянул собрата за собой. Десуна упёрся, но не смог противостоять его нажиму.
– Пойдём, я отведу тебя в лагерь, – говорил Бовина.
Санира стоял на месте покачиваясь, держась за голову. Мир всё ещё кружился, но в глазах просветлело, головная боль уже не была такой острой.
Когда он пришёл в себя, Бовины рядом не было. Десуна на самом краю освещённого погребальным костром пространства болтал с Такипи-младшей. Вид у неё был радостно-заинтересованный. Похоже, с ней торговец говорил по-другому.
Санира отыскал глазами Реку и поплёлся туда.
Несколько раз его хватали за руку, чьи-то глаза заглядывали в его глаза, слышались какие-то слова, но он был не в силах отвечать. Оказавшись у воды, он просто лёг на землю. Верхняя часть одеяния сразу намокла, но сейчас это было даже приятно. Юноша погрузил голову в прохладу Реки, почувствовал, как течение зашевелило волосами, унося раскалывающую боль прочь. Когда стало не хватать воздуха, он поднял голову над водой, сделал глубокий вдох и принялся пить.
– Лесные! Какой бред! – мимо проходили какие-то мужчины. – Ведь ясно, что это был кто-то из Города. Что-то творится с Субеди…
Вода глоток за глотком лилась внутрь. Санира никак не мог напиться.
Над Рекой стелился дым костра, приглушённо звучали песни и разговоры, проносились порывы ветра. Где-то впереди, там, где ничто не тревожило течение, в чёрной, как сама чернота, воде отражались звёзды ночного лика богини-Небо. Казалось, граница между мирами там исчезала, и в любой момент оттуда могли выйти к людям богини…
