– Не беспокойтесь, именно для того, чтобы решить эту проблему, я сюда и приехал, – наливая в стакан прохладную минералку, ответил Янг.
Однако едва он успел пригубить напиток, как вернулся гонец и положил на стол мобильный телефон Максимова. Сделав пару глотков, Янг отставил стакан в сторону и включил мобильник. К счастью, за это время батарейка в нем еще не села, поэтому процесс включения занял меньше минуты. Затем Янг открыл журнал звонков и обнаружил то, что и требовалось – никаких звонков в тот период, когда произошла история с Трейси, Максимов не совершал. Вполне удовлетворенный этим фактом, американец пробежал глазами по всем телефонным номерам русского, но ничего интересного в этой информации не обнаружил. Впрочем, он и не сомневался в том, что такой опытный разведчик, как Максимов, оставил бы следы в своем мобильнике. Спрятав его в карман, Янг поднялся со стула и обратился к хозяину кабинета:
– Пусть кто-нибудь из ваших людей проводит меня к русскому.
Когда Янг вошел в камеру, где находился Максимов, тот стоял у окна. Увидев, кто к нему пожаловал, он улыбнулся:
– Извините, Саймон, не могу предложить вам сесть: нары здесь, как видите, убирают.
– Я думаю, в моих силах эту ситуацию исправить, – Янг постучал в дверь и, когда на пороге возник полицейский, попросил его отстегнуть нары от стены.
Когда полицейский ушел, Янг первым присел на нары, сопроводив это словами:
– Да, это не мягкие диваны «Найл Хилтона».
– Однако лучше сидеть на этих нарах, чем лежать в холодильнике каирского морга, куда меня хотел отправить ваш гориллос Дьюк по вашему приказу, – присаживаясь рядом с гостем, справедливо заметил Максимов.
– Кстати, почему вы его не убили? – удивился Янг. – Я бы не сильно переживал по этому поводу. Этот, как вы выразились, гориллос, заслуживает того, чтобы быть наказанным.
– В таком случае каким образом я бы смог передать вам пожелание о нашей встрече?
– А вам она была так важна?
– Трудно сказать, кому она более важна – мне или вам. Я даже голову сломал, думая об этом до вашего прихода.
– И к какому выводу вы пришли?
– Думаю, что она важна нам обоим. И знаете, когда я это понял? Когда час назад вернулся от следователя. Во время нашего с ним разговора я узнал нечто такое, что заставило меня ждать нашей с вами встречи с еще большим нетерпением. Но вы все не шли. Отдаю должное вашей выдержке, хотя дело, полагаю, не в ней. Судя по всему, вас просто не было поблизости: вы летали в Турцию наставлять сирийских оппозиционеров. Я угадал?
– Ваша чрезмерная осведомленность лишний раз убеждает меня, что с вами надо кончать. И вы зря рассчитываете на то, что если вам удалось одолеть Дьюка, то с таким же успехом вы облапошите и меня.
– Пришлете очередного гориллоса?
– Я умею извлекать уроки – на этот раз их будет двое или трое. Они задушат вас и повесят вот на этом крюке, на который полицейский цепляет нары. А вашим людям объявят, что вы покончили с собой под тяжестью улик, а также из страха быть опозоренным как убийца беззащитного старика.
– Спасибо за откровенность. Но позвольте спросить: почему вы сначала решили нанести мне визит, а потом прислать своих гориллос?
– Вы мне нравитесь, Иван, поэтому я посчитал своим долгом с вами проститься. Все то время, пока мы были с вами знакомы, мне было приятно общаться с вами и спорить на политические темы. Даже жаль, что эти споры закончатся в этой тесной камере.
– А мне кажется, у нас с вами впереди долгая жизнь, Саймон. И в ней еще будет много места для наших совместных разговоров.
– Вы оптимист, Иван, и меня это восхищает. Правильно, умирать надо весело. У вас, у русских, я знаю, даже есть поговорка на этот счет: умирать, так с музыкой. Поэтому я попрошу кого-то из гориллос, кто будет набрасывать вам петлю на шею, напеть вам в уши какую-нибудь приятную мелодию. Какую вы предпочитаете?
– Спасибо за заботу, Саймон, ваш черный юмор мне импонирует. У нас, у русских, на этот счет есть еще одна поговорка: хорошо смеется тот, кто смеется последним. А по поводу любимых мной мелодий… Я очень люблю группу «Битлз», у них много замечательных песен. Но в этот раз я бы выбрал одну – с их «Белого альбома». Если помните, его вторая сторона заканчивается композицией под названием «Джулия». Лирическая мелодия, да и название красивое. Вам оно ни о чем не напоминает?
– Я отдаю предпочтение «Роллинг Стоунз», – даже не поведя бровью, ответил Янг. – Но думаю, что гориллос хорошо знают репертуар вашего любимого ансамбля.
Сказав это, Янг хлопнул себя ладонями по коленям и поднялся с нар, явно рассчитывая покинуть камеру. Но Максимов его остановил:
– Вы зря торопитесь, Саймон, я ведь вам еще не все рассказал. Моя осведомленность о вас гораздо шире, чем вы можете себе представить. И это обстоятельство должно натолкнуть вас на мысль, что именно вы должны будете позаботиться о том, чтобы ни одна местная гориллос даже мысли не допустила тронуть меня пальцем. С того момента, как я вернулся из Сирии, вы должны были с меня буквально пылинки сдувать, а вы послали ко мне своего гориллоса. Но ваше счастье, что в том поединке победителем вышел я, а не он. Поскольку в случае моей смерти вскрылась бы такая информация о вас, которая мгновенно пустила бы вашу карьеру под откос.
– Судя по вашим словам, у вас мания величия. Ведете себя так, будто это не вы находитесь за решеткой, а я. Ну ничего, когда у вас на шее будут затягивать удавку, эта спесь быстро слетит. И еще: вы не достойны, чтобы перед смертью вам насвистывали какую-либо песню, вы умрете под собственные стоны и хрипы.
– Жуткую картину вы нарисовали передо мной. Но у нас в России и по этому поводу есть меткое выражение: «От сумы и тюрьмы не зарекайся». Сегодня меня укокошат при помощи удавки, а завтра, глядишь, вас посадят на электрический стул.
– Вы, наверное, намекаете на те самые «итальянские делишки», о которых упоминали Дьюку? – Янг смотрел на своего собеседника сверху вниз, засунув руки в карманы брюк. – Так меня этим не испугаешь. Что вы можете знать? Разве что о моих связях с той же албанской мафией? Так они дальше инструктажа не простирались. Я ведь профессиональный инструктор, вот и к сирийским оппозиционерам летал за тем же. Так что про электрический стул вы явно загнули. Самое большее, что мне грозит – устное порицание моего руководства.
– Вы явно прибедняетесь, Саймон, – усмехнулся Максимов, глядя прямо в глаза Янгу. – И плохо думаете о нашем потенциале.
– Я достаточно наслышан о возможностях фирмы, в которой вы работаете, Иван, но сомневаюсь, что она может найти нечто интересное в биографии инструктора Центрального разведывательного управления США. В ней нет ничего интересного.
– Бог с ним, с инструкторством, – Максимов сделал жест рукой, как будто отмахивается от назойливой мухи. – Мою фирму интересует совершенно другая ваша ипостась, куда более страшная. Ведь албанскую мафию вы не только инструктировали – вы ею руководили. И это руководство порой приводило к жутким преступлениям, от одного упоминания которых у людей стынет кровь в жилах. Во всяком случае, когда я об этом узнал, у меня внутри действительно все похолодело.
