Первым возобновил атаку мафиози. Сжав кулак, он попытался нанести им удар, целясь точно в голову противника. Корецкий поймал кулак в свою ладонь, как в ловушку, сделал шаг в сторону и свободной рукой нанес снизу мощный удар уже своим кулаком в прямой локоть противника. После этого локоть сломался. Мафиози взревел от боли, и его правая рука повисла как плеть. Не давая ему опомниться, Корецкий схватил его за ворот рубахи и, развернув на сто восемьдесят градусов, направил головой в тот самый створ двери, в котором пуля выбила стекло. Мафиози пытался защититься, выставив вперед здоровую левую руку, но сила толчка была столь сильна, что в результате и эта рука оказалась сломана, резко наткнувшись на металлическую дверь. Следующим движением Корецкий подхватил мафиози за ноги и выбросил его из бегущего по рельсам поезда в ночную мглу.
Проводив коротким взглядом кувыркающееся по откосу тело бандита, Корецкий повернулся и… едва не угодил под удар рукояткой пистолета, который сжимал в руках тот самый мафиози, которого он вырубил первым. Теперь тот очнулся, вскочил на ноги и собирался обрушить рукоять своего пистолета на затылок спецназовца, но само Провидение оказалось на стороне последнего: он повернулся лицом к нападающему на сотую долю секунды раньше, чем последовал удар. В следующий миг Корецкий провел болевой прием: выбил оружие из рук нападавшего и попытался нанести ему удар кулаком в лицо. Но мафиози перехватил его руку и, действуя как заправский самбист, сделал шаг в сторону и, выставив ногу, резким рывком перебросил через нее Корецкого. Тот рухнул на пол, а мафиози оказался у него за спиной и заключил его шею в такой стальной зажим, что у спецназовца перехватило дыхание. Он попытался отбиться локтями, но накачанный пресс мафиози выдержал эти удары, а хватка его так и не ослабла. Темные круги поплыли у Корецкого перед глазами, и он начал медленно оседать на пол. Как вдруг хватка противника ослабла, а в следующее мгновение он и вовсе рухнул к ногам спецназовца. Обернувшись назад, Корецкий увидел Стефанию, которая с застывшим от ужаса лицом сжимала в руках пистолет, которым она секунду назад воспользовалась как молотком – обрушила его на затылок мафиози.
Потирая шею, Корецкий поднялся на ноги и забрал у женщины оружие. И только после этого произнес слова благодарности:
– Спасибо, донна Стефания, вы очень вовремя решили перестать быть тихой мышью.
После этих слов окаменевшее лицо женщины вновь стало подвижным и по ее губам пробежало нечто вроде улыбки. Но Корецкий этого не увидел: в это время он выбрасывал тело второго мафиози в разбитое окно тамбурной двери. Туда же было выброшено и оружие бандитов. Когда все это было проделано, спецназовец и его попутчица вернулись в вагон, где никто из пассажиров даже не догадывался о том, что всего лишь несколько минут назад эти двое вели в соседнем тамбуре жестокий поединок не на жизнь, а на смерть.
Всего этого не могли знать и двое других мафиози – Чиро Траппони и Паскуале Аквила. Их «Фиат» заглох в паре километров от города Приверно в тот момент, когда туда подъезжал поезд с беглецами. Мафиози пришлось вручную толкать автомобиль почти целый километр, прежде чем они достигли наконец заправочной станции, работавшей круглосуточно. В их сердцах теплилась надежда, что два их компаньона, высаженные на ходу из «Фиата» в движущийся поезд, оказались проворнее своих беглецов и теперь вместе с ними дожидаются их на станции Приверно. Однако когда Траппони и Аквила туда наконец приехали, станционная платформа оказалась пуста и только ветер гонял по рельсам обрывки вечерней газеты.
* * *
Италия, провинция Казерта.
Город Казал-ди-Принцип
Зажмурив от страха глаза, Джузеппе Сезаре с ужасом ждал выстрела, но его все не было. Вставив ему в рот дуло пистолета «beretta-92», мафиози Марио Кьянти медлил нажимать курок, явно наслаждаясь состоянием жертвы.
– На что ты надеялся, ублюдок, когда сразу после моего ухода надумал звонить нашим врагам? – обратился мафиози к радиоэлетронщику. – Ты думал, что у меня не хватит мозгов связать воедино свой визит к тебе и расстрел наших людей спустя полчаса после этого?
Сезаре хотел было что-то сказать, но вместо членораздельных слов на свет вырвалось одно лишь мычание. Понимая, что таким образом он от него ничего не добьется, Кьянти освободил рот жертвы от пистолетного дула. И только после этого радиоэлектронщик сумел начать монолог в свое оправдание:
– Не убивайте меня, синьор Кьянти, во всем виноваты проклятые деньги.
– Судя по всему, ты любишь их сильнее собственной жизни, если решился сыграть в эту смертельную рулетку. Ну что же, я изберу наказание в соответствии с твоим пороком. Я не буду тебя убивать, но ты на всю жизнь запомнишь тот день, когда решился выступить против нашей семьи. Знаешь, что я сделаю? Я опустошу все твои банковские счета до единой лиры. А потом отрублю тебе кисти рук и ступни, сделав тебя обрубком. И ты до конца своих дней будешь жить в нищете, проклиная себя за ту минуту слабости, которая случилась с тобой вчера вечером в этом самом доме. Понял, что я с тобою сделаю?
Услышав этот жуткий приговор, оглашенный с такой решимостью, что не оставалось никаких сомнений в том, что он будет исполнен, Сезаре упал ниц и, обхватив ноги мафиози, с удвоенной энергией принялся умолять его пощадить. А Кьянти стоял над ним с опущенным пистолетом, дуло которого теперь было направлено в затылок жертве. Однако нажимать на курок мафиози не торопился: убивать этого человека ему было… не выгодно.
Несмотря на то что благодаря стараниям Сезаре были отправлены на тот свет сразу восемь реджиме из их мафиозного семейства, которых, конечно, было безумно жаль и души которых жаждали отмщения, однако еще сильнее Кьянти было жаль… самого себя. Ведь если бы глава их семейства узнал, кто именно стал невольным источником информации для радиоэлектронщика, за жизнь самого Кьянти нельзя было дать и ломаного гроша – «капо» размозжил бы ему вдребезги голову своей кочергой на глазах у всего мафиозного семейства. Поэтому, отправляясь сюда, мафиози был полон решимости застрелить единственного свидетеля вчерашнего разговора и тем самым дать себе шанс на то, что «капо» никогда не узнает о его проступке. Но затем, когда Сезаре стал ползать у него в ногах и умолять о пощаде, в рациональной голове Кьянти верх взяло другое решение. Ведь «капо» больше всего жаждал отмщения за гибель своего племянника, горячо любимого им Антонио, которого убил русский. А эффективно организовать его поимку мог только Кьянти. Значит, «капо» вряд ли бы стал вымещать на нем свой гнев, пока русский находится на свободе. А поймать беглеца было гораздо проще, используя возможности радиоэлектронщика. Ведь после того, как некоторое время назад Кьянти позвонил из Латины Чиро Траппони и сообщил, что они буквально на несколько минут опоздали к поезду, на котором в этот городишко приехали беглецы (а билеты в кассе они купили именно до этого пункта назначения), след их опять затерялся. И найти их в городе со стадвадцатьютысячным населением было весьма проблематично. Надо было опять что-то придумывать, пока беглецы находятся в Латине и не уехали оттуда на другом виде транспорта (а шансы на то, что они опять воспользуются услугами поезда, были минимальными). Короче, надо было торопиться, дорога была каждая минута. В возникшей ситуации помощь Сезаре могла опять здорово пригодиться. Впрочем, разве только в этом? Его потом можно было бы использовать и как двойного агента в противостоянии с семейством Беспалого, о чем Кьянти тоже не забывал. Одним словом, в те минуты, когда радиоэлектронщик ползал в ногах у мафиози, его участь была решена в положительную сторону.
