В Ирландии существовала весьма примитивная юридическая система, при которой общество никак не могло вынудить никого к исполнению частных обязательств. Однако в Уэльсе король, как представитель государства, вмешивался в исполнение судебных приговоров. В Ирландии огромную роль в осуществлении права играло наложение ареста на имущество виновного с целью заставить его выполнить свои обязательства. В законодательных трактатах со всеми подробностями описывается процедура, которую нужно было провести для того, чтобы арестовать собственность ответчика. Так человека можно было заставить предстать перед судом. Когда сторонам удавалось договориться об этом, дело слушалось в доме судьи, и у обеих сторон были адвокаты, которые действовали от их имени. Обе стороны обязаны были предоставить поручителей, которые должны были гарантировать, что они примут решение судьи и будут действовать соответственно.
Система кельтского права в целом слишком сложна и запутанна, чтобы мы могли здесь высказать по ее поводу нечто большее, чем несколько поверхностных замечаний. Одной весьма архаичной и интересной чертой в юридической процедуре было использование голодовок как средства выиграть дело
[60]
. В некоторых случаях истец начинал голодать перед домом ответчика; это вынуждало того согласиться предстать перед судом. Голодовка длилась от заката до рассвета, а ответчик также должен был поститься, и если хотел есть, то обязан был предложить еду и истцу. Затем он обязан был поклясться, что явится в суд или заплатит требуемую сумму. Если ответчик игнорировал голодающего и не хотел платить, он считался обесчещенным.
Другой интересной архаической чертой ирландского права был тот факт, что компенсация за ущерб рассчитывалась согласно социальному рангу пострадавшего и объему нанесенного ущерба. Эта плата называлась lуg-n-enech – «цена чести». Валлийское соответствие этому понятию встречается в валлийской легенде о «Бранвен, дочери Лира» в «Мабиногионе». Брат Брана изуродовал и погубил лошадей ирландского правителя Матолуха. Должна быть выплачена компенсация. Бран говорит: «Встаньте, Манавидан, сын Ллира, и Хэфайдд Хир, и Иник Глеу Исгвидд, и идите к нему, и передайте, что он получит лучшую лошадь за каждую из испорченных. И, кроме того, в возмещение он получит слиток серебра размером с него и серебряную пластину шириной с его лицо. И скажите, что за человек это сделал, и что сделано это против моей воли, и что это сделал мой брат по матери, которого мне трудно казнить или изгнать. И пригласите его навестить меня, – сказал он, – и мы заключим мир на условиях, которые он предложит».
В законах речь идет о самых разнообразных вещах, например об отношениях между клиентом и патроном, основном и жизненно важном аспекте кельтской социальной организации, как мы уже видели: о пяти видах судебных процедур, которые называли «Пять путей суждения»; о поручительстве; об аресте имущества ответчика; о «плате за больного»
[61]
и тому подобном.
Законы о браке особенно интересны, поскольку в них проявляются исключительно архаические черты: они были не затронуты христианскими нормами. Развод был делом нетрудным; есть даже свидетельства об обычае заключать брак сроком на год. Если обе стороны желали положить конец своему союзу, они могли это сделать. Неформальное сожительство также считалось вполне законным. У мужчины могла быть главная и вторая жена. Если первая жена напала и избила вторую, то она не обязана была за это отвечать, однако муж имел право требовать для себя компенсацию, если это сделает кто-либо другой. Как ни странно, хотя институт сожительства был вполне законным, вторую жену называли adaltrach – «прелюбодейка» («та, что совершает адюльтер»). В трактате о браке перечислено десять видов брачного союза, в том числе постоянный брак и временные отношения.
Согласно древнеирландским законам, и дочерям позволялось наследовать, если не было сыновей.
«Соответствия вещей»
У ирландцев были разные кодексы морали и разное отношение к поведению в обществе, и эти кодексы сами по себе были исключительно архаическими. Хотя общественная жизнь должна была быть варварской и грубой, при этом сохранялось сильное ощущение того, каким должно быть достойное поведение, чувство «соответствия вещей». Мы уже видели, что ответчик должен был вести себя правильно и с честью, если против него начинали поститься.
Было и другое примитивное понятие, которое обычно называют «Деянием Истины». Оно было основано на вере в сверхъестественную силу правдивых слов. В ирландских текстах тому много примеров. В одной истории рассказывается о легендарном короле Ирландии Лугайде Мак Коне из Тары, который царствовал семь лет. Он взял Кормака, сына Арта, к себе в дом в качестве воспитанника. Однажды границу королевских владений перешла овца, которая поела вайду
[62]
, принадлежавшую королеве. Лугайд сказал, что, поскольку овца перешла границу чужого участка, ее следует конфисковать. Хотя Кормак в то время был всего лишь маленьким мальчиком, он не согласился с таким решением и заявил, что подобающей компенсацией за выщипанную овцой траву будет не конфискация самой овцы, а состриженная с нее шерсть. Точно так же, как вайда вырастет на лугу снова, так же и шерсть снова вырастет на овце. «Это по справедливости, – сказали тут все, – и воистину решил так сын истинного короля»
[63]
. Немедленно стена того дома, где было вынесено неправедное суждение, рухнула вниз по холму, и его стали называть «Кривым холмом Тары». После этого Лугайд еще год оставался королем Тары, и «все то время не росла трава на земле, листья на деревьях и зерно в поле». Затем Лугайд был низложен – «оттого, что он был неправым королем».
В саге «Приключения Кормака» к королю опять-таки подходит воин, который несет в руке волшебную ветвь. Он дает ее Кормаку в обмен на то, чтобы тот дал ему три вещи; этими вещами оказываются дочь Кормака, его сын и, наконец, его жена Этне. Кормак не может больше этого выносить и отправляется вместе со своими дружинниками, чтобы найти свою семью. Он теряет свою дружину в густом тумане и приходит к ограде, в которой стоит дом из серебра, покрытый наполовину птичьими перьями. Его встречают прекрасный воин и очаровательная девушка. Вечером хозяева забили свинью и стали ее жарить. Но свинья могла пожариться только в том случае, если над каждой из ее четырех частей произнести слово правды. Воин просит человека, который принес свинью, рассказать какую-нибудь историю. Он рассказывает, как он приобрел свою свинью, а также топор и посох. Он также рассказывает, что эту свинью можно убивать и есть снова и снова и на следующий день она обязательно оказывается живой и целой. Одна часть свиньи готова. Тогда сам воин рассказывает следующую правдивую историю – готова вторая часть свиньи. Затем правдивую историю рассказывает девушка – готова третья часть. Затем Кормак рассказывает о себе – о том, как у него забрали жену, сына и дочь. Теперь готова и четвертая часть свиньи. Снова перед нами появляется мотив истины: воину приносят золотую чашу, и Кормак дивится ее красоте. «В ней есть и нечто более чудесное, – говорит воин, – если над ней сказать три лжи, то она расколется на три части, а три истины снова сделают ее целой». Он говорит три лжи, и чаша разбивается, затем он говорит три правды: Этне, Альбе и Кайрпре сохранили свою невинность с тех пор, как пришли сюда из Тары, и чаша снова становится целой.
