Прекрасная девушка – это, конечно, Власть Ирландии: она дает Конну пищу и эль. Это одно из многих указаний на то, что боги, как считалось, глубоко озабочены выбором и инаугурацией ирландских королей. Есть весьма достоверные данные (хотя некоторые ученые это горячо отрицают), что во время обряда инаугурации король действительно соединялся с богиней земли, которую символизировала чисто-белая кобыла. В Индии, где такая практика также существовала, соединение было чисто символическим, в то время как в Ирландии на каком-то этапе оно, очевидно, было вполне реальным, а уже потом стало символическим. Этот обряд описывает Гиральд Камбрийский, утверждая, что он, видимо, еще существовал в его время в одном из северных королевств и это явно пережиток такой практики. Считалось, что это мерзкая, позорная выдумка писателя-валлийца, задуманная с целью дискредитировать ирландцев. Однако ранние данные достаточно убедительны, чтобы считать наблюдение Гиральда правильным, хотя он, конечно, не мог понять древней ритуальной сути этого обряда. Он описывает его как «варварский и отвратительный обычай». Племя, о котором идет речь, обитало в Ульстере, и ритуал все еще практиковался в 1185 году, если, конечно, Гиральду дали правильные сведения. Перед всем племенем выводили белую кобылу, король шел к ней на четвереньках и соединялся с нею.
«Тот, кто должен быть помазан на царство – не как князь, но как скотина, не как король, но как преступник, – выходит перед народом на четвереньках, признавая себя зверем с не меньшим бесстыдством, нежели безрассудством. Кобылу немедленно убивают, разрезают на куски и варят, и для него приготовляется ванна в наваре. Сидя там, он поедает мясо, которое приносят ему, люди же стоят кругом и также едят его. Он также должен пить тот навар, в котором он помылся, и не набирая его в какой-либо сосуд или даже в руку, но хлебая его ртом. Исполнив должным образом все эти нечестивые дела, он подтверждает свое королевское достоинство и владение».
Этому обряду существует параллель в индийском жертвоприношении лошади по подобному же случаю; однако здесь с силами плодородия соединялся не сам король, а его супруга. Но наиболее обычной формой инаугурации короля было вручение ему белого жезла как знака королевской власти. Верховному королю его давал наиболее выдающийся король из числа его вассалов. Королю-вассалу жезл вручал сам Верховный король.
Символические и магические камни также были тесно связаны с церемониями королевской инаугурации. Согласно ученой традиции, хорошо известный Лиа Фаль («Камень Фаль»), например, кричал, когда на него вступал законный король Ирландии. Когда на него вступил Верховный король – Конн Ста Битв, – камень прокричал много раз. Друиды сочли, что это число наследников Конна, которые станут королями Ирландии. На таких инаугурациях использовались и многие другие священные камни, что свидетельствует о широко распространенной среди кельтов вере в сверхъестественную силу камней.
Все наши данные говорят о том, что у кельтов, как и во многих древних обществах, король или вождь считался наполовину священным существом, любимцем богов, если он был правильным образом избран, и неугодным богам – если был избран неправильно; и все это могло иметь соответственно положительное или отрицательное воздействие на всю страну, плодородие земли и благополучие племени в целом. Его жизнь была опутана табу. Инаугурация и последующая деятельность короля были основаны на ритуале, умилостивлении богов и интерпретации их требований и предпочтений. Ослабевшего, стареющего короля, возможно, ритуальным образом убивали до того, как потеря сил могла оказать свое влияние на плодородие его царства. В ранних текстах есть кое-какие намеки на это, но писцы-монахи, конечно, могли писать о таких откровенно языческих и враждебных христианству вещах лишь в завуалированной форме.
Ученость и литература
В ходе нашего обзора повседневной жизни кельтских народов мы уже не единожды упоминали эти аспекты кельтского образа жизни, поскольку они были, по сути, основой всей мысли и действия кельтов. В этом разделе мы бросим лишь краткий взгляд на эти факторы, считая их при этом отнюдь не случайными в повседневной жизни и поведении кельтов вообще.
Мы должны рассмотреть формальную природу учености и ее передачи, а также отношения между учителем и учеником и способы общения между ними. У нас для этого не так много возможностей, поскольку рамки нашего труда, по сути, не позволяют нам заглядывать в христианский период, как таковой, в то время как письмо на местных языках зародилось уже в христианское время. У нас нет записей литературы кельтов в континентальной Европе, сделанных самими этими кельтами, хотя по античным источникам мы можем предполагать, что устная литературная традиция была столь же богата, как и традиция островных кельтов.
Кельты как народ всегда от природы стремились к учению и интеллектуальным упражнениям. Чужестранцев, которые общались с ними, всегда поражал и заинтересовывал этот аспект их характера: нередко грубая и зачастую неряшливая домашняя обстановка и то, как утонченно и элегантно они пользовались речью, как ценили лингвистические тонкости. Даже в Новое время способность кельтов к обучению и то, как они уважают умственную деятельность, удивляли наблюдателей. Доктор Джонсон в своем знаменитом описании поездки в шотландские горы постоянно говорит об этом. Да и сегодня шотландский, ирландский или валлийский почтальон или фермер могут в разговоре о литературе и языках посрамить многих приезжих, пусть даже и с университетским образованием.
Конечно, кельтские аристократы проводили много времени в пьяном разгуле. Ученые люди тоже нередко были пьяны – но пьяны словами и обожали использовать их множеством утонченнейших способов и придавать своим высказываниям самые разнообразные значения. Они любили перемежать скупые, острые, немногословные утверждения с цветистыми пространными описаниями, изобилующими множеством прилагательных, что нередко оказывается утомительным. О галльской литературе никаких сведений у нас нет, однако есть все основания предполагать, что она была столь же богата, жизненна и разнообразна, как в случае Британских островов – письменный материал островных кельтов и сохранившаяся в кельтских областях устная традиция.
Обычай восхвалять вождей, столь свойственный ирландской и валлийской литературе, практиковался и в Галлии. Как мы уже видели, Афиней, цитируя Посидония, говорит: «Кельты даже на войне не расстаются со своими нахлебниками, которых они называют параситами. Нахлебники воздают им хвалы и публично, когда те собираются вместе, и в частном порядке, каждому в отдельности. Музыкой слух им ласкают так называемые барды – сочинители песенных славословий».
Даже сегодня, в устной традиции обитателей гор и островов Шотландии, говорящих на гэльском языке, люди помнят и поют похвальные песни, сочиненные для вождей далекого прошлого, образ жизни которых немногим отличался от образа жизни вождей железного века, о которых мы здесь говорим. Афиней, цитируя Посидония, рассказывает историю о вожде Ловернии, который устроил большой праздник: «Когда же подошел назначенный им конец празднеству, вдруг явился к нему припозднившийся варварский поэт (бард) и принялся оплакивать свое опоздание и воспевать величие вождя; тому это так понравилось, что, приказав подать мешок с золотом, он бросил его бежавшему за колесницей поэту. А тот, подхватив подарок, стал петь, что даже следы, оставляемые на земле его колесницей, несут людям золото и благодеяния».
