В таких погребениях имелось все необходимое для пира знатного человека и его спутника; это означает, что все эти вещи были предназначены для двух человек, а не для одного. Среди принадлежностей для погребального пира и веселья на том свете были и железные подставки для дров. Эта типично кельтская по форме вещь представляет собой простую подставку, использовавшуюся для того, чтобы поддерживать поленья в очаге. Другой предмет аналогичного назначения – квадратная рамка, в которой стояли винные сосуды (рис. 75). Высказывались предположения, что, поскольку для одного очага использовалась только одна подставка, наличие двух подставок в таких белгских погребениях указывает на два очага – один для вождя, а другой для его спутника на пиру. Кельтская традиция поединков между двумя воинами уже забыта: здесь князь развлекается в компании своего друга и, как, несомненно, указывает погребение в Уэлвин-Гарден, среди погребальных принадлежностей были и настольные игры, которые должны были помочь провести время, пока умерший не доберется до Иного Мира и не вкусит великий пир богов. Концы подставки для дров выполнены в виде бычьих голов; некоторые из них необыкновенно элегантны. Остатки шашек для настольных игр, а также музыкальных инструментов показывают, что эти загробные развлечения следовали вполне земным образцам и должны были радовать духа точно так же, как радовали человека при жизни.
Рис. 75. Подставка для амфор, в которой согреваются пять сосудов (Уэлвин, Хертфордшир).
Рис. 76. Бриттская керамика: 1, 2 – Парк-Броу, Сассекс; 3, 4, 5 – Олл-Каннингс-Кросс, Уилтшир; 6, 7 – Кэдберн, Сассекс; 8 – Трандл, Сассекс; 9, 10 – Хенгистбюри-Хед, Хэмпшир; 11 – Когдин, Дорсет; 12 – Ротерли, Уилтшир; 13—17 – Суорлинг, Кент; 18—21 – так называемая керамика нью-форест, Хэмпшир.
Рис. 77. Кольца для упряжи, украшенные эмалью: 1 – из Бэпчайлда, Кент; 2 – из Стюартри (графство Керкубришир); 3 – из Уэстхолла, Суффолк.
Белгская керамика – еще одно творение позднего кельтского искусства, достаточно хорошо представленное в этих белгских погребениях. Существовало два типа керамики, изготовленной на гончарном круге. Один из них – это так называемая tazza, или чаша на ножках (рис. 76), имеющая металлические прототипы; второй – это элегантная урна на пьедестале, в которую часто клали кремированные останки умершего. Излюбленными цветами белгских сосудов были черный и серый. Существовали и другие типы керамики; все они говорят об искусстве и утонченности белгских ремесленников.
Еще один аспект индивидуальности белгского искусства – умелое использование эмали. Многие объекты украшали эмалью, в том числе кольца для сбруи, уздечки и другие части упряжи. В доримское время в эмали, как правило, использовали какой-то один цвет, а именно красный. На этой стадии добавление пятен голубого или желтого цвета никогда не приводило к удовлетворительным результатам. Искусство эмали процветало в восточных графствах Британии, в независимых белгских областях. Иногда с эмалью сочеталось голубое стекло; этот материал кельты использовали для украшения еще с гальштатских времен. В ранних белгских контекстах эмаль применяли в виде небольших бусинок, предположительно вместо коралловых бусинок, которые раньше использовали в подобных случаях. На этой стадии работа была в основном довольно простой. Позднее, в I веке до н. э., эмаль стали использовать для украшения более обширных поверхностей; при этом использовалась техника шанлеве (рис. 77)
[78]
; ее находят только в Британии, и она, судя по всему, зародилась среди белгских племен, занимавших область между Кентом и Суффолком в период непосредственно перед римским завоеванием.
В белгском искусстве часто встречаются декорированные личные вещи, например броши, пряжки, тяжелые браслеты, ножны. В северной Британии искусство эмали продолжало существовать до тех пор, пока римляне окончательно не поглотили местную культуру (рис. 78). Такие предметы, как замечательная яркая брошь из Эсики (рис. 79) на Адриановом валу в Нортумберленде и необыкновенные браслеты из Касл-Нью в Абердиншире, которые датируются около 100 года до н. э., знаменуют собой конец независимого кельтского искусства в Британии и предвещают приход романо-бриттского искусства. Но это уже совсем другая история.
Заключение
По всему кельтскому миру приход римлян уничтожил общественную структуру, от которой зависели кельтские художники, и, таким образом, разрушил саму возможность создавать это искусство. Кельтские художники нуждались в покровительстве богатых аристократов, которые давали им средства к жизни и дарили вдохновение. У варварского князя была соответствующая, варварская пышность и стремление показать себя. У него должно было быть не только чисто функциональное, но и парадное оружие, доспехи (если только он не презирал подобную дополнительную защиту). Его колесница и кони должны были быть соответствующим образом украшены как декоративными, так и магическими изображениями. Его собственная одежда и одежда его супруги – богато вышиты и украшены веселыми и таинственными узорами, дерево в его доме – покрыто резьбой в соответствии с его социальным статусом, техникой и личным умением его ремесленников.
Рис. 78. Фибуладракон из Карлайла (Камберленд), эмалированная двумя оттенками синего.
Рис. 79. Позолоченная бронзовая фибула из Эсики (ныне Грейт-Честерс, Нортумберленд).
Когда этот мощный фон исчез, исчезло и все, что поддерживало творческое кельтское искусство. С приходом римлян кельтское искусство ушло как бы в «подполье», и там оно ждало своего возрождения, которое состоялось века спустя с помощью вдохновенных художников Ирландии и Британии, которые работали под эгидой христианской церкви. Лишь время от времени проявлял себя дух кельтского художника, теперь уже слабый, но в то же время таящийся в глубине. Например, создатели керамики типа нью-форест, работавшие в III и IV веках до н. э., также сыграли свою скромную роль в сохранении кельтского искусства, и простая, но по сути своей кельтская орнаментика их сосудов говорит о том, что пламя, которое кельтские художники латенской Европы разожгли в мощный пожар, отнюдь не совсем угасло. Горшечники, работавшие в Хэмпшире в изоляции, среди болот и лесов, украшали кувшины для воды изображением странной богини, похожей на птицу со спиралевидным телом, так напоминающую богиню-сову, которую веками раньше изобразили на торквесе из Райнхайма (рис. 54), изображением одноглазой лучащейся фигуры с распростертыми руками – по сути своей, кельтской культовой фигуры – и силуэтом странного безрукого всадника, который держит поводья во рту и балансирует на длинном несуразном коне (рис. 80). Таким образом, эта изолированная группа, конечно в ограниченном масштабе, но продолжала художественный дух своих предшественников, защищая его достижения и обеспечивая успех своей работы обращением к древним кельтским богам. Несомненно, они проводили время, рассказывая древние культовые легенды, которые были неотъемлемой частью духовной жизни их более могущественных предшественников в древнем, латенском мире.
