— Это все не годится! — Мама указывала на меня пальцем с видом обвинителя.
— Мам!
В руках она сжимала мою любимую винтажную футболку. Она была сделана для одного из туров «Пиксиз» в восьмидесятые годы.
— У тебя есть хоть что-нибудь красивое?
Мама потрясала футболкой, демонстрируя мне изображение.
— Объясни, что с твоей точки зрения красиво.
Я сдержала рык и стала выискивать в беспорядке вещи, которые следовало сохранить во что бы то ни стало.
— Кружево? Шелк? Кашемир? — вопрошала Наоми. — Что-нибудь не из хлопка или денима?
Она выкручивала в руках футболку с символикой «Пиксиз», я встала в раболепную позу.
— Ты знаешь о том, что сюда приходил Эмиль? — Мамины глаза оглядывали комнату, изучая кучи одежды.
— Папа сказал мне, — ответила я тихо, хотя мне хотелось кричать.
Я провела рукой по пряди, спускавшейся по плечу, после чего зажала кончики волос между пальцами, засунула их в рот и стиснула зубы.
Мама поджала губы, выпустила из рук футболку и заставила меня убрать руки от головы. Вздохнув, она села на кровать рядом со мной и сняла с моих волос резинку, которая их стягивала.
— А волосы? — Мама провела пальцами по моим локонам. — Зачем ты их постоянно убираешь, когда меня нет рядом?
— Слишком длинные, — ответила я. — Мешают.
Мама осуждающе покачала головой, отчего тяжелые серьги в ее ушах зазвенели.
— Милый мой цветочек, нельзя больше скрывать свои достоинства. Ты теперь женщина.
Почувствовав отвращение, я зарычала и откатилась подальше от мамы, там, где ее руки не могли меня достать.
— Я не цветочек.
Распущенные волосы мешали мне, и я убрала их за спину. Без резинки они казались тяжелыми и вправду доставляли хлопоты.
— А кто же ты, Калла? — улыбнулась мама. — Прекрасная лилия.
— Это просто слово, мама, — сказала я и принялась убирать одежду. — Меня назвали в честь цветка, но это ничего не значит.
— Нет, милая, значит, — услышав в голосе мамы предостережение, я вздрогнула. — И прекрати убирать одежду, в этом нет необходимости.
Я замерла, держа в руках футболку. Мама дождалась, пока я положу наполовину сложенную футболку на покрывало. Я попыталась что-то возразить, но мама подняла руку, жестом приказывая мне замолчать.
— В следующем месяце формируется новая стая. Ты будешь женой вожака.
— Я знаю. — В душе закипало желание бросить в маму грязными носками. — Все твердят об этом с тех пор, когда мне исполнилось пять лет.
— Значит, пора почувствовать себя ею, наконец, — сказала мама. — Люмина встревожена.
— Ах да, дипломатия. Знаю, она хочет дипломатичного поведения, — мне хотелось рассмеяться.
— А Эмилю небезразлично, что хочет Ренье.
— Что хочет Рен? — переспросила я и удивилась тому, каким резким и пронзительным стал мой голос.
Мама взяла в руки один из бюстгальтеров, валявшихся на кровати. Он был очень простым, из белой хлопчатобумажной ткани. Других я не носила.
— Нужно заняться приготовлениями. У тебя есть приличное белье?
Мои щеки снова запылали. Интересно, если щеки слишком часто покрываются румянцем, может ли это привести к тому, что со временем они станут бледными навсегда?
— Не хочу обсуждать такие вещи, мама.
Мама не сочла нужным ответить мне. Она что-то бормотала себе под нос, раскладывая мои вещи в разные стопки. Она запретила мне убирать их и, по всей видимости, решила разобрать их самостоятельно, отделив «приемлемые» от «негодных».
— Он — будущий вожак и самый популярный юноша в школе. По крайней мере, так говорят люди, которым я доверяю, — продолжала мама тоном, в котором звучали нотки сожаления. — Уверена, он успел привыкнуть к тому, что девочки проявляют к нему внимание. Когда наступит решающий момент, ты должна знать, как ему понравиться.
Я еле удержалась от горькой иронии.
— Мам, если ты помнишь, я из породы избранных, — заметила я. — Рен нуждается в партнере. Ему нужна боевая подруга, женщина, достойная звания жены вожака, а не предводительница девочек-болельщиц.
— Ты правильно сказала, Ренье необходим партнер. Однако боевая подруга может и должна быть соблазнительной.
Мама говорила очень резко. Ее слова ранили меня.
— Кэл права, мам, — раздался голос брата. — Рену не нужна предводительница команды болельщиц. С ними он и так уже встречается на протяжении двух лет. Наверняка сыт по горло. А у сестры будет ходить по струнке.
Я повернулась, чтобы посмотреть на Анселя, который стоял, прислонившись к косяку. Он разглядывал беспорядок в комнате.
— Bay, Наоми налетела, как вихрь. Живым никто не ушел.
— Ансель, — оскалилась мама, уперев руки в боки. — Будь добр, оставь нас. Я должна поговорить с твоей сестрой наедине.
— Извини, мам, — продолжал Ансель, ухмыляясь. — Но внизу тебя ждут Баррет и Саша. Пора отправляться в ночной дозор.
Мамины веки затрепетали от изумления.
— Неужели уже так много времени?
Ансель пожал плечами. Когда мама отвернулась, он подмигнул мне. Я приложила руку к губам, чтобы скрыть улыбку.
Прежде чем продолжить, мама издала глубокий вздох.
— Калла, я серьезно. Я положила в шкаф новую одежду, потрудись ее носить. — Я открыла рот, чтобы возразить, но мама прервала меня. — С завтрашнего дня ты будешь носить другую одежду или распрощаешься с футболками и рваными джинсами навсегда. Я так сказала.
Она поднялась на ноги и быстро покинула комнату. Юбка развевалась вокруг стройных маминых ног, когда она выходила. Услышав ее удаляющиеся шаги на лестнице, я застонала и повалилась на кровать. Куча футболок хорошо подходила для того, чтобы зарыться в нее с головой. Я боролась с искушением обернуться волчицей и разнесли постель в клочья. Это действие гарантировало мне наказание, я оказалась бы под домашним арестом. Но постель мне нравилась. Кроме того, она была среди того немногого, что мама выбрасывать не собиралась.
Послышался скрип матраса. Я поднялась на локти и взглянула на Анселя. Он присел на угол кровати.
— Еще одна трогательная сцена, символизирующая привязанность матери к дочери?
— Да уж, — ответила я, перекатываясь на спину.
— И? — спросил брат. Я посмотрела на него. Шутливое выражение исчезло с его лица.
— Что ты имеешь в виду?
— Я про Рена… — сказал брат серьезным голосом.
— Да говори уже, Эн.
— Он тебе нравится? Я имею в виду, по-настоящему, — выпалил Ансель.
