— Ты хочешь сказать, что Гоббс написал «Левиафана», потому что впал в психическое расстройство от того, что узнал о существовании реальных ведьм и колдунов?
Нет, Шей, кажется, понял все не так, как я надеялась.
— Ну, нет, я бы не назвала это психическим расстройством. Скорее здесь подходит слово «озлобленность» или, по крайней мере, «глубокое отрицание». Он стал выступать против колдовства в своих работах потому, что не мог примириться с реальностью колдовской войны. И с тем, какой большой властью обличены Древние на нашей земле.
Шей поморщился.
— И что с ним сделали Хранители?
— Ничего. Для них Гоббс был похож на любимую собаку, которая вела себя плохо. Так они относятся ко всем людям, — ответила я. — Хотя, может быть, что-то и сделали. Ему удалось здорово всех достать. Они сделали его имя плохим словом для существ нашего мира. Его книги исключены из программы, как ты уже убедился. У Хранителей на него зуб, это точно.
— Значит «война всех против всех» — не социальная теория?
Я попыталась сочувственно улыбнуться. Его мир разлетелся на куски. Я знала, как ему тяжело. Мой мир, впрочем, тоже не имел для меня особого смысла.
— Гоббс позаимствовал эту фразу и поместил ее в свою обличительную книгу о естественном порядке в человеческом обществе, чтобы спровоцировать Хранителей. Насколько мне известно, книга, которая находится у тебя в руках, хранит историю мира. Нашего мира, но не того, в котором живут люди. «Война всех против всех» содержит легенду о Древних и историю колдовской войны.
— Если это просто история, почему тебе не позволено ее читать? — он говорил, и дыхание его превращалось в пар: вечерний воздух похолодел. Я завела двигатель и принялась возиться с кнопками управления климатом.
— Я никогда не спрашивала.
— Тебе неинтересно?
Я не отрывала взгляд от приборной доски, рассеянно глядя на приглушенный свет приборов. Когда я, наконец, посмотрела на Шея, он играл с книгой, делая вид, что она исполняет комический танец у него на коленях.
— Слушай, а давай вместе ее почитаем.
— Это запрещено.
Но Шей не собирался отступать.
— Так она от этого только интереснее становится, — заметил он, чтобы раззадорить меня. — Кроме того, я попал в самое средоточие твоего мира, сам не зная, зачем. И ты не знаешь. Может быть, объяснение содержится в этой книге.
Я приложила руку к его груди, прижав его к пассажирской двери.
— Послушай меня, Шей. Законы в моем мире безапелляционны, а наказания суровы. Мне казалось, что я достаточно доходчиво рассказала тебе об этом. Если что-то запрещено, значит, делать этого нельзя. Если кому-то из Хранителей станет известно о том, что я читала эту книгу, они меня убьют.
— И если узнают, что ты спасла меня из лап медведя, тоже убьют?
— Совершенно верно. Все именно так серьезно.
— Эти Хранители просто образцовые граждане какие-то, — заявил Шей и сунул мне книгу под самый нос. Я отпрянула.
— Не делай этого! — потребовала я, сжав кулаки и уперевшись ими в колени изо всех сил. Мне было неприятно осознавать, что я вовсе не уверена в том, что мне не нужно читать книгу. Я хотела знать больше о своих властителях, но цена этого знания пугала меня.
Шей накрыл мой сжатый кулак рукой и с силой разжал мои пальцы. Я поежилась, когда он ненароком провел запястьем по моей обнаженной ноге.
— Калла, в книге есть карта пещеры. В ней содержится информация, которая может нам помочь.
Я следила за тем, как его пальцы гладят мою ладонь.
— Никто не должен знать о том, что мы ее читаем.
Рука его замерла на месте.
— Кто-нибудь из школы ходит в публичную библиотеку?
— Нет, — ответила я. — Все пользуются школьной библиотекой.
— Мне понравилась городская библиотека. Она куда лучше школьной. В ней, по крайней мере, не встретишь такое количество глупых девок, надувающих пузыри из жевательной резинки. Они явно приходят туда трепаться, а не читать.
— Не будь так строг к болтовне, — сказала я, ущипнув Шея за руку. — Она помогает вращаться нашей старушке-планете.
— Это верно, — усмехнулся Шей. — Но мы должны разобрать, что написано в этой книге. Может, быстро это и не получится, но вместе нам наверняка удастся сделать перевод.
— Я не могу читать ее, — сказала я, сплетая его пальцы со своими и крепко сжимая его руку. — Мне слишком страшно. И в латыни я ноль.
— Значит, хочешь, чтобы я сделал всю работу, а потом просто рассказал тебе, о чем там написано? — спросил Шей. — Неплохо придумано, чужими руками жар загребать.
— И все же помочь тебе я не смогу, — повторила я. — Но пока ты будешь возиться с переводом, я займусь исследованиями. Поищу дополнительные материалы, которые помогут тебе понять историю. Я также смогу найти ответы на вопросы о моем мире, которые неизбежно у тебя возникнут. Наверняка ты встретишь такие вещи, которые не будут иметь смысла, если не знать контекста.
Он кивнул, укладывая книгу в рюкзак.
— Да, это будет полезно. Но как ты собираешься держать все это в тайне? Я думал, тебе нельзя общаться с людьми.
Я откинулась на спинку и положила голову на подголовник.
— Смысл одного из новых приказов, который я только что получила, — проводить больше времени с тобой. Если точнее, я должна быть твоим «фактическим телохранителем».
Глаза мальчика загорелись.
— О, отлично звучит.
Я поймала его за руку, так как она поползла вверх по моему бедру.
— Я по-прежнему должна следовать правилам.
— Ты должна, но я-то не должен, — сказал Шей, чтобы подразнить меня. Я прижала его пальцы к креслу. — Библиотека открыта до восьми часов вечера. С понедельника по пятницу. Так как я планирую прогуливать часть уроков, я, вероятно, буду там работать каждый вечер с четырех до восьми. Сможешь там со мной встречаться?
— Да. Я занята только по воскресеньям, когда отправляюсь в дозор.
Я закусила губу, стараясь смириться с тем, что собираюсь злостно нарушать законы.
— Отлично. Тогда будем следовать этому плану.
На лице его появилась хитрая улыбка.
— Чувствую, будет весело.
— Думаешь, рисковать жизнью — это весело?
— Ну, а что? — спросил он, открывая дверь, чтобы выйти из машины. — Я займусь переводом сегодня же, и, вполне может быть, к завтрашнему дню у меня уже возникнут вопросы, разрешить которые я попрошу тебя.
— Спасибо, Шей.
— Не за что, дорогая волчица.
Он успел выскочить из джипа прежде, чем я дала ему подзатыльник.
