Основная часть книги, написанной монахом, носит, конечно, практический характер. Благодаря ей, мы можем познакомиться с жизнью ремесленников в большом монастыре. Мы видим кузницы и горны мастеров по металлу и их инструменты – наковальни, щипцы и молоты; мы узнаем, как сделать переплеты для мозаичного стекла, какие материалы нужны для этого и как их использовать; мы узнаем, как смешивать краски для достижения желаемого эффекта и как делать священные сосуды из золота и серебра, а также о том, как наносить эмаль и обрабатывать драгоценные камни. Как будто этого одного недостаточно, Теофил дает подробное описание устройства органа и литья колоколов. По крайней мере одна из работ монаха-художника находится в хранилище собора в Падерборне. Это дорогой переносной алтарь, сделанный примерно в 1100 году для епископа Генриха Падерборнского, великого покровителя искусств.
Еще одной рукописью, оставленной нам средневековым художником, является «Альбом» Виллара де Хоннекорта, знаменитого архитектора XII века. Впрочем, строго говоря, архитекторов в то время не существовало. Каменные здания возводились под руководством мастера-каменщика, а деревянные строения – под руководством мастера-плотника. Что касается мастеров-строителей, то они были людьми самых разнообразных талантов и были широко востребованы. Из «Альбома» Виллара мы узнаем о его собственных познаниях в области архитектуры. На одном из рисунков изображено окно-розетка, состоящее из подвижных частей разной формы. Они были нужны, чтобы придать устойчивость столь хрупкой фигуре. Благодаря этому и многим другим сложным инженерным разработкам французские архитекторы смогли создать воздушные стрельчатые своды, поддерживаемые пересекающимися ребрами стрельчатых арок. Давая дополнительную крепость стенам, такой каркас позволял врезать в стены окна с удивительными витражами, наподобие тех, которые украшают соборы Шартра или Реймса. В результате готический собор оказался наполнен светом, а когда солнце проникало внутрь сквозь цветные стекла этих окон, эффект был поразительным.
Средневековая философия была близка Виллару, и это видно из включенного в его книгу наброска колеса Фортуны. Этот рисунок является иллюстрацией к высказыванию Боэция, философа, чья работа «Утешение философией» пользовалась большой популярностью вплоть до XI века. Философ одно время был любимцем Теодориха, вождя остготов, но был убит им в 524 году. Неудивительно, что Боэций вложил в уста Судьбы следующие слова:
«Я заставляю это колесо вращаться. Я люблю поднимать падших и ниспровергать гордых. Поднимайся же, если хочешь, но при условии, что ты не будешь возмущаться, когда мой закон потребует, чтобы ты опустился на самое дно».
Колесо Фортуны изображено на «розе» собора в Амьене, на северном портике Сен-Этьен в Бове и на портике собора в Базеле. Этот сюжет также часто встречался на миниатюрах, а в одной средневековой книге говорится:
«В этих соборах и королевских аббатствах правит госпожа Фортуна, которая крутит свое колесо быстрее, чем ветряная мельница».
Виллар также вспоминает ремесленников, которые работали с ним вместе, и спорили с ним, и пили с ним, а затем удалялись в дальние страны, где их и хоронили или где они находили себе покой в родных пенатах. Так или иначе, благодаря их странствиям и жарким спорам новые идеи и стили проникали из одной части Европы в другую. Хью Либерже – современник Виллара – помогал построить церковь Святого Никеза в Реймсе. На надгробной плите в Реймском соборе он изображен в виде рослого мужчины в одежде и головном уборе ремесленника. В правой руке он держит рулетку, а в левой – модель Святого Никеза, внизу лежат его мастерок и компас. Виллар провел много времени в Реймсе, делая зарисовки собора, так что вполне вероятно, что он вместе с Хью обсуждал интересующие их проблемы. Виллар, безусловно, советовался с Пьером де Корбе по поводу того, как спроектировать своды в круглой часовне. Их обоих интересовало, как заставить колесо вращаться без посторонней помощи или как сделать так, чтобы механический ореол на кафедре поворачивал голову к дьякону, когда тот читает Евангелие, и т. д. Мы также видим, как Виллар записывает рецепт удаления волос негашеной известью, которым с ним поделились друзья-каменщики.
Еще один из современников Виллара – но стоящий гораздо выше его на социальной лестнице – был Юд де Монтре, любимый архитектор святого Людовика, который сопровождал короля в Крестовом походе и построил башни в Яффе. В 1584 году Треве включил Юда в число самых знаменитых французов, потому что «он всегда интересовался механическими задачами и никогда не важничал. Микеланджело, как бы он ни был гениален, не совершил столько всего за 60 лет, сколько Юд за 20 лет».
Возможно, услышав, что Юд был с королем в Крестовом походе, Виллар решил построить действующую модель баллисты, применявшейся при осаде городов. Ведь Виллар также живо интересовался «механическими задачами». Однако нынешние ученые считают, что строители XIII века «демонстрируют крайнюю неразвитость способов измерения расстояний». Без сомнения, именно этим объясняется то, что средневековые постройки часто падали, рушились без всякого внешнего воздействия. Однако все равно нельзя не восхищаться удивительной красотой и мощью дошедших до нас средневековых сооружений. Сам Виллар приходил в восторг от башни в Лаоне: «Я был во многих странах, но нигде не видел башни, подобной этой». На его рисунке мы видим, что у основания шпиля высечены головы быков, расположенные между колоннами. С этими животными связана красивая легенда. Однажды быки тянули вверх по горе очень тяжелый воз с камнями для строительства собора в Лаоне и один надорвался и пал. Возчик был в отчаянии, но вдруг с удивлением увидел, что к нему приближается еще один бык. Он сам пожелал, чтобы его впрягли в воз вместо павшего животного. Доставив камни на место, возчик увидел, что новый бык исчез. В память об этом чуде и в знак благодарности всем животным, участвовавшим в возведении собора, скульптор поместил статуи быков на башню.
Вне зависимости от того, сколь правдива эта легенда, она свидетельствует об интересе средневековых людей к животным. В рукописях того времени очень много упоминаний о любимых кошках монахов. Среди рисунков Виллара есть изображения кошки, медведя, лебедя, пары попугаев и льва с примечанием: «Заметьте, этот лев срисован с натуры». Его изображения змеи, мухи, стрекозы и омара свидетельствуют о его внимательном взгляде и наблюдательности. То же самое можно сказать и о сотнях каменщиков, чьи имена не сохранились в истории. В средневековых соборах хранится множество трудов о растениях и цветах. Подорожник, лютик, папоротник, клевер, чистотел, кресс-салат, львиный зев и другие растения, украшающие фризы и капители, также свидетельствуют о ностальгии по диким растениям, которая никогда не исчезала и не исчезает у городских жителей, потому что они всегда помнят наполненные солнечным светом весну и лето своего детства.
Рис. 58. Переносной алтарь, сделанный Роджером из Хелмерсхаузена
Возможно, что и листья арума и лилии, использовавшиеся в Средние века для колдовства и заклинаний, использовались простыми ремесленниками в качестве образцов для своих произведений, потому что, попав в христианский храм, они как будто освобождались от своей темной силы. Без сомнения, уродливые фантастические фигуры, ужасные дикие звери, наполовину люди и наполовину животные – это все навеяно сказками, которые рассказывались длинными зимними вечерами. Вообще, в готической архитектуре очень много элементов магического и необъяснимого. Для людей, привыкших к приземленности и массивности романского стиля, изящные колонны и своды, ажурные каркасы, невероятная легкость каменных кружев, красота арочных окон с их витражами и взметнувшиеся ввысь башни, должно быть, казались чудом. Это изящество и воздушность, вкупе с оригинальной техникой выполнения и отделки, кажутся еще более невероятными, когда мы вспомним, что помимо ограничений, навязанных церковью, средневековые строители должны были следовать строгим правилам своей гильдии. Тем не менее заставить каменщиков следовать этим правилам было всегда труднее, чем членов других гильдий. Даже в 1356 году власти жаловались, что в Лондоне «каменщики не в достаточной степени подчиняются своим руководителям». И уж конечно, их было гораздо труднее, чем представителей других профессий, подвергнуть наказанию. Каменщики были «сегодня здесь, а завтра там» по самой природе своей деятельности. В 1380 году Виклиф жаловался, что в Англии «свободные каменщики договариваются оспорить установленное вознаграждение за свой труд и хотят требовать повышения оплаты», и то же самое происходило во всей Европе, особенно после эпидемии чумы.
