По обычным людям колокола не звонили, чтобы лишний раз не испугать больных, и только ограниченное количество родственников могли сопровождать умершего в последний путь.
В 1348 году еще несколько итальянских городов помимо Пистойи объявили у себя нечто вроде карантина. Среди них была Лукка. Ни каталонцы, ни генуэзцы, которые были в других городах или частях Италии, не допускались в этот город. Однако только в 1577 году в Рагузе приняли закон, по которому любой человек, въезжавший в город из зараженного региона, должен был месяц пробыть в старой Рагузе, прежде чем его пускали в новый город. 6 лет спустя в Марселе ввели 19-дневный карантин, так что эта тенденция распространялась. Боккаччо, писавший во Флоренции, заявлял:
«Болезнь, казалось, застала врасплох и искусство врачей, и силу организма… Некоторые люди просили совета у магов (и шарлатанов), потому что появилось много людей, которые практиковали, не имея и малой толики медицинских познаний».
Тем не менее многие врачи без устали лечили больных и пытались помешать распространению инфекции. Одним из них был Джентиле да Фолиньо, «бог врачевания. Чтобы защитить Перуджу, он и его почтенные коллеги изобрели божественное средство, а затем выработали рекомендации относительно еды и питья, очищения организма, кровопускания, лекарств и дезинфекции. Он заботился о больных, пока сам не заболел от слишком тесного общения с ними. Он прожил 6 дней и умер. Я, Франциско из Фолиньо (еще один врач), присутствовал при его болезни и не покидал его до самой смерти».
Наконец эпидемия пошла на убыль, однако и в Средние века, и в Новое время болезнь еще не раз возвращалась. После нее население Европы настолько уменьшилось, что изменилась и общественная и экономическая жизнь континента. Смертность резко сократила число слушателей и преподавателей университетов; погибли многие выдающиеся ученые. Моральный дух упал, и все надежды на будущее, возлагаемые интеллектуальной элитой, казалось, исчезли навсегда. Вместо этого по всей Европе, явно находящейся в состоянии экономического, художественного и интеллектуального упадка, уныния и отчаяния, развилась невосприимчивость и равнодушие к смерти и страданию. Однако у каждой монеты – две стороны. Так и в этом случае, обратной стороной медали оказались усилия по поддержанию уже существовавших учебных заведений и основанию новых университетов. Повсеместно стали признаваться права студентов, а во многих странах благодаря острой нехватке рабочей силы крестьяне получили возможность покупать себе свободу. Однако в целом эпидемия «черной смерти» привела к замедлению развития образования и торговли и общему упадку в XIV веке: на смену процветанию пришел период экономии средств.
В области хирургии практически в забвении находились изучение анатомии и, как результат, операционное искусство. Врачи-терапевты считали хирургию чем-то низким и поэтому оставляли за цирюльниками право делать простейшие операции, такие как, например, кровопускание. Однако в область медицины, как таковой, их не допускали, и указ, изданный в 1271 году медицинским факультетом Парижского университета, гласил:
«Некоторые люди, могущие делать операции, не знают, как применять лекарства и какое влияние лекарства имеют на болезнь, поскольку эти вопросы остаются в компетенции исключительно квалифицированных врачей. Тем не менее эти ремесленники от медицины вторгаются в чужую область деятельности, что ведет иногда к лжесвидетельствам и отлучению от церкви. Поэтому мы строго запрещаем любому хирургу, мужчине или женщине, аптекарю или травнику переступать границы предписанной им деятельности… чтобы хирург занимался только мануальной практикой, а аптекарь или травник – только составлением лекарств, но применять эти лекарства могут только магистры от медицины или люди, имеющие на то лицензию».
Рис. 66. Доктор заказывает лекарства у аптекаря
Эти «мануальные работники», хирурги-цирюльники, работая так, как они это делали во время Крестовых походов и частых войн, накопили огромный практический опыт. Однако без изучения анатомии человека путем вскрытия и речи не могло быть о развитии научных знаний о хирургии.
На том основании, что «церковь не приемлет кровопролития», церковные власти неодобрительно относились к практике хирургического вмешательства, и было принято несколько законов, запрещающих хирургическую практику. В 1300 году папа Бонифаций издал указ, направленный на то, чтобы положить конец нарождающемуся обычаю отделять кости погибших крестоносцев от плоти, предварительно обдав их кипятком. Это делалось, чтобы облегчить транспортировку останков крестоносцев на родину. Принятие этого закона фактически привело к запрету вскрытия тел умерших. Попытка получить для этой цели трупы даже преступников расценивалась многими как прямой вызов церковному завету о том, что тела мертвых ни в коем случае нельзя тревожить. В 1350 году в Париже студентам университетов запретили практиковаться в хирургии, и даже в Италии, где университеты находились не под столь суровым гнетом церкви, изучение хирургии в Болонье до 1405 года было в основном теоретическим. Там студент, интересующийся анатомией, не имел права «даже пытаться заполучить труп умершего для вскрытия, если только он сначала не получил на то разрешение от ректора… Не более 20% студентов могли присутствовать при вскрытии трупа мужчины и не более 30% – при вскрытии трупа женщины. И тот, кто присутствовал при вскрытии мужчины, больше не мог посещать это «практическое занятие» в том же году. А на вскрытии женщины он мог вообще присутствовать только раз в жизни».
Это была самая ревностно охраняемая привилегия. Разрешение наблюдать вскрытие давалось лишь ограниченному числу студентов, выбранных со всего университета. Без сомнения, это делалось с целью не допустить толчеи вокруг демонстрационного стола, возле которого стояли хирург и демонстратор. В это же время лектор читал лекцию с кафедры, расположенной неподалеку. Он получал за свою работу 100 болоньезских солидов. Мы не знаем, сколько получали непосредственно хирург и демонстратор, однако все расходы поровну делились между студентами, присутствовавшими на вскрытии.
В XV веке в Париже было много женщин-хирургов, которые работали без лицензии. Одна из них – Перетта Пероне – в январе 1411 года была наказана хирургами – старейшинами университета. Она предстала перед высоким судом Парижа («парламентом»). Когда ее спросили, умеет ли она читать и знакома ли с лечебными свойствами растений, она, с чисто женской нелогичностью, ответила, что работает «во имя Бога» и что ее преследуют несправедливо, поскольку остальных женщин-хирургов никто не беспокоит. Возможно, те работали не так успешно, как она, поскольку Перетта утверждала, что у нее было «много пациентов, которым от нее нужны были лекарства и постоянные посещения». Когда решение по ее делу отложили до февраля, она попросила разрешения навещать своих больных, но ей в этом было отказано. Тем временем Перетте было приказано «убрать вывеску или коробку или флаг, который она вывесила перед своим домом по образцу и подобию хирургов». Ее книги «по искусству хирургии» необходимо было представить на изучение четырем парижским хирургам и другим экспертам. Мы не знаем, что дальше случилось с несчастной Переттой. Но поскольку ее уже раньше вызывали на суд, но она продолжала заниматься своей незаконной деятельностью, вероятно, она продолжала это делать и после освобождения из Шале, куда была заключена.
