Тростник, камыш – cane – через греческий язык от аккадского ḳanu – «тростник». Канон – canon – производное того же слова в смысле «критерий, стандарт».
Греческое chrusos «золотой» и его современные производные, начинающиеся с chrys– (такие, как chrysalis – хризалида, первоначально «золотая вещь», chrysanthemum – хризантема, «золотой цветок»), возможно, имеют отношение к аккадскому khuraṣu – «золото». Возможно, и аккадское, и греческое слово имеют общее происхождение, не семитское и не индоевропейское.
Драгоман, переводчик – dragoman – через арабский и арамейский языки от аккадского targumanu.
Рог – horn (лат. cornu, гр. keras), возможно, имеет отдаленную связь с аккадским ḳarnu, имеющим то же значение. Вероятно, это еще одно слово, доисторическое происхождение которого не было ни семитским, ни индоевропейским.
Яшма – jasper – произошло через греческое ’iaspis от аккадского iashpu.
Французское mesquin, итальянское meschino, что означает «бедный, убогий», – это формы арабского слова, которое считают произошедшим от аккадского mushkinu, что означает «свободный человек низшего класса».
Мина – mina – в конечном счете произошла от шумерского слова MA.NA, или, что тоже представляется вероятным, последнее слово является ошибочной идеограммой, представляющей семитское слово, основанное на глаголе manы – считать. Не только само слово «мина» вошло в греческий язык, но и сама единица измерения была принята в греческую систему мер веса, где 60 мин, как и в Вавилонии, составляли 1 талант.
Плинтус, цоколь, постамент – plinth – произошло от греческого plinthos – «черепица, кирпич», которое, в свою очередь, является производным аккадского libittu (этимологически *libintu), что означает «отлитый (высушенный на солнце) кирпич».
Имя Рахель пришло к нам от древнееврейского raḥel – «ягненок», которое с заменой двух согласных восходит к шумерскому LAHRA – имя божества, покровителя овец.
˘ Шекель – shekel – через древнееврейский язык от аккадского shiḳlu.
Два фрукта, возможно, получили свои европейские названия еще в Месопотамии. Вероятно, их выращивали в Месопотамии. Один из них – абрикос. Его латинское название – armeniaca. Раньше считалось, что это означает его армянское происхождение. Однако, поскольку абрикос был хорошо известен ассирийцам и вавилонянам под названием armanu, вполне может быть, что латинское название есть заимствование из аккадского языка и что фрукт и дерево пришли в Европу именно из Месопотамии. Другие фруктовые деревья, знакомые жителям Древней Месопотамии, – это вишня (черешня), фисташковое дерево, фига, яблоко, гранат, персик, мушмула, цитрон, лимон, шелковица. Свидетельства тому находятся в текстах или, в случае последних двух, в процессе раскопок. Какие из перечисленных деревьев начали первыми выращиваться в Месопотамии, сказать невозможно. Но определенно ряд ассирийских царей проявляли интерес к ботанике и выращивали в своих садах экзотические деревья и прочие растения. Вишня (черешня) – аккадское karshu, на самом деле относящееся к благовонным сортам таких деревьев, которые ассирийцы встречали в Курдских горах, – единственный фрукт, кроме абрикоса, европейские названия которого (греческое kerasos, немецкое Kirsche и т. д.), вероятнее всего, пришли к нам из аккадского языка.
Архитектура
Пример архитектурного наследства Древней Месопотамии, дошедшего до нас через Грецию, – ионическая колонна. Этот тип колонн имеет глубокое рифление. Их венчает капитель с боковыми спиралями. Базовая форма, развитием которой стала ионическая колонна, использовалась как религиозный символ в искусстве протолитературного периода. Вероятнее всего, первоначально это был пучок связанных вместе высоких камышей с перевязанными головками, используемый в качестве опоры для постройки культовых жилищ. Нечто подобное и сейчас используется при сооружении хижин на юге Ирака.
Ионическая колонна (справа) и ее предшественница
Символы в религиозном искусстве
Существенное месопотамское влияние прослеживается в искусстве как христианском, так и исламском. Однако это вовсе не означает, что каждый символ, общий для древних и более поздних религий, обязательно является прямым заимствованием. Чем проще форма символа, тем сложнее доказать связь. Примеры – крест и полумесяц. И то и другое было хорошо известным религиозным символом в Древней Месопотамии. Полумесяц был очень широко распространен, крест несколько меньше, хотя его существование подтверждено. Хотя простой греческий крест вполне мог возникнуть независимо, как религиозный символ, в разной среде. С более сложным мальтийским крестом дела обстоят иначе, и тот факт, что он уже встречался, как религиозный символ, в период Джемдет-Наср (ок. 2900 до н. э.) именно в той форме, в которой встречается в восточном христианском искусстве, вряд ли может быть совпадением. Почти наверняка крест в мальтийской форме (см. фото 40) являлся древним религиозным символом, позднее принятым христианством. Есть также два древнееврейских символа, которые можно проследить до религиозного искусства Древней Месопотамии. Это менора, или ритуальная лампа, и маген Давида – щит Давида. Они встречаются вместе на староассирийской печати начала 2-го тысячелетия до н. э.
В некоторых случаях сходство между сложными мотивами Древней Месопотамии и христианским искусством не может не удивлять, и некоторое месопотамское влияние обычно признается всеми историками христианского искусства. Предметом разногласий является не признание самого влияния, а каналы, по которым оно пришло из Древней Месопотамии в Византию и средневековую Европу.
Религиозный символ, который, несомненно, пришел к нам непосредственно с Древнего Востока, – это древо жизни. Его находят в произведениях древнейшего шумерского искусства и позднее на протяжении всей месопотамской истории. Его можно видеть на ассирийских фризах 1-го тысячелетия до н. э. (см. фото 46). Мифологическая концепция древа жизни изложена также в Быт., 3: 22. Символ представлен на восточных коврах и в христианском искусстве начиная с самых ранних времен.
Есть ряд других мотивов, которые историки искусства обычно принимают как пришедшие в христианское искусство из Древней Месопотамии или при парфянском посредничестве, или через монахов Эдессы и Нисибиса, которые, по О.М. Далтону, «с пятого века... определяли христианскую иконографию и придавали ее художественной выразительности неэллинские черты...».
Священное дерево ассирийцев
