Некоторые аспекты мероитского искусства свидетельствуют о довольно заметном восточном влиянии. Пути, по которым элементы восточной культуры проникли в долину Нила, не совсем ясны, но можно предположить, что транс бутанские караванные тропы были маршрутами, по которым влияние Персии, Индии и, возможно, еще более далеких стран дошло до Мероэ. Мы до сих пор очень мало знаем об археологии побережья Красного моря, где не было найдено никаких артефактов, которые идентифицировались бы как мероитские, но наверняка торговые суда ходили по Красному морю еще в эллинские и римские времена, а гавань Птолемей-Терон (sic!) была основана как торговый порт не позднее III в. до н. э.
Остаточные следы восточного влияния могут рассматриваться как местные мероитские и африканские, демонстрируя видоизменения известных художественных стилей других государств и регионов в предметах искусства, которые определенно принадлежат мероитской культуре и этому времени. Этот специфически мероитский элемент в искусстве не так просто вычленить – он может быть усмотрен в подчеркнуто полной женской фигуре, в высшей степени индивидуальном стиле керамики, в использовании мотивов и объектов, не встречающихся нигде более. Среди излюбленных объектов мероитских художников есть слоны и львы, животные, редко встречающиеся в египетском искустве, которые явно относятся исключительно к местным достопримечательностям. Лев, воплощение весьма почитаемого местного божества Апемедека, часто присутствует на рельефах, равно как и на скульптурах из этих мест. Находки, сделанные в Мусавварат-эс-Софре, позволяют предположить, что львы приручались и содержались в храмах в качестве живых представителей этого бога. Слон, много раз появляющийся на рельефах, равно как и в других вариантах, также занимал заметное место в жизни мероитян. Как представляется, слоны использовались на войне и для церемониальных целей, а знания о возможностях такого применения слонов вполне могли быть получены из Индии. Африканские слоны, участвовавшие в военных действиях во времена правления Птолемеев и в римскую эпоху, почти наверняка были обучены этому мероитами.
Этот явно местный элемент может быть назван «африканским», и то только в определенном смысле, поскольку Мероэ является частью Африки. Надо признать, что этот термин может ввести в заблуждение, поскольку он предполагает родство с теми формами искусства региона, прилегающего к африканской Сахаре, которые известны нам на сегодня. Однако довольно трудно найти какую-либо связь между искусством Мероэ и искусством районов, лежащих южнее, будь то к востоку или западу. Были попытки усмотреть мероитское влияние в известных бронзовых бюстах из Ифе в Нигерии, но тщательное их изучение установило отсутствие какого-либо сходства, а расстояние по времени и в пространстве между Мероэ и средневековой Нигерией исключает любую возможность существования взаимоотношений между ними.
СКУЛЬПТУРА
Искусство Мероэ лучше всего известно по сравнительно небольшому числу произведений скульптуры в этом регионе и по рельефам на храмах и часовнях пирамид. Те немногие скульптуры, которые были здесь обнаружены, являются в своем большинстве изображениями правящих личностей или божеств. Лишь немногие из них могут быть точно датированы; большая же часть, как можно предположить, относится к I в. до н. э. и I в. н. э.
Ряд фигур, можно с определенностью сказать, был предназначен для установки у входа в храмы; из них лучше всего известны колоссы из Хаг-Зуммар с острова Арго. Они приписываются Данхэмом изображению царя Нетекамани. Колоссы вырублены из гранита, добытого в карьере под Тумбусом, что расположен несколько выше Третьего порога и разрабатывался уже с периода египетской XVIII династии. Данхэм приводит описание этих двух статуй, а также аргументы, позволяющие связать их с Нетекамани. Мы не видим необходимости приводить здесь эти аргументы, скажем лишь, что по причине отсутствия каких-либо надписей идентификация была произведена по сходству художественного стиля и по сравнению деталей одежды и орнамента с такими же деталями на храмовых рельефах Нетекамани в Наге.
Установка статуй при входе в храмы была, как представляется, распространенным обычаем, и примеры этого мы видим в нескольких других поселениях. При входе в Северо-восточный храм Мусавварат-эс-Софры возвышались два изрядно разрушенных ныне колосса, от которых дошло очень мало отдельных фрагментов. В Наге были раскопаны две статуи, которые, не будучи колоссами, могли иметь то же предназначение; они также были сильно повреждены, но отдельные детали все же различимы. Статуи представляют собой изображения мужчин, предположительно царей, и по отдельным деталям одежды можно сделать заключение, что они относятся примерно к периоду Нетекамани. Фрагмент подобной скульптуры был найден в Мероэ, рядом с дворцом 750.
Вообще, в Мероэ обнаружено гораздо больше скульптурных изображений, чем в каком-либо другом городе, причем они демонстрируют большое разнообразие стилей. Самыми интересными, возможно, являются скульптуры, найденные в руинах так называемого храма Исиды. Фигуры эти, похоже, были позднее использованы в качестве основания колонн построенного затем храма, но можно предположить, что в свое время они стояли по сторонам от входа в храм. В литературе они обычно упоминаются как царь и царица, затем следует их описание, составленное открывшим их археологом. В фигуре так называемой царицы нет ничего, что указывало бы на принадлежность ее к женскому полу; на самом деле каждая статуя изображала царскую мужскую фигуру. Гарстэнг упоминает, что женская фигура была окрашена в черный цвет, но к нашим дням на ней не сохранилось следов какой-либо краски. Датировка этих фигур представляет собой значительные трудности. В ряде деталей есть сходство с царскими регалиями Нетекамани: в наплечной повязке, больших круглых подвесках, просматривающихся на скульптуре «царицы», в набедренной повязке есть аналогии с изображениями того периода, но в целом статуи выглядят более тяжелыми и грубыми, чем статуи из Арго или рельефы храма в Наге. Заметны различия в деталях между двумя статуями, но из факта открытия их в одном месте и общего сходства можно предположить, что они были созданы в одно время. Исходя из упадка художественного мастерства, заметного в них, они предположительно датируются временем после правления Нетекамани и могут быть ориентировочно отнесены ко II в. н. э.
Другие скульптурные находки из Мероэ, включая и найденные в «римских банях» (вроде полулежащего мужчины), демонстрируют сильное средиземноморское влияние. Многие из них сделаны из гипса, как две замечательные статуи мужчины и женщины, найденные во дворце № 295 рядом с банями. Среди других найденных там статуй есть три фигуры женщин, играющих на музыкальных инструментах; две из них – флейтистки и арфистки – все еще находятся там, где были обнаружены; третья – женщина, играющая на auloi
[41]
, – стала известна лишь в самое последнее время. Однако отсутствие каких-либо других данных делает невозможной ее датировку. Находка эта интересна как свидетельство того, что музыка играла известную роль в мероитской жизни, а находка самих auloi по крайней мере в двух местах стало подтверждением этого.
