Строй возглавлял самый большой корабль конвоя, 8000-тонное торговое судно. Гиббс решил, что, если ему удастся миновать один или два впереди идущих корабля незамеченным или хотя бы не вызвав слишком интенсивный заградительный огонь, он задержит свой выход на атакующую позицию, пока не окажется прямо перед этим кораблем. Но когда их заметят и корабли сопровождения откроют огонь, промедление с атакой может закончиться тем, что их собьют еще до того, как летчики успеют сбросить торпеды.
Прижавшись к воде, самолеты быстро приближались к головному кораблю, держась противоположного конвою курса. С замиранием сердца летчики ждали, когда начнется огонь. Пока эта тактика была успешной – никто их не заметил.
Они миновали первый корабль, второй, напряжение сменилось любопытством. Может, немцы заснули? Сколько еще им удастся пролететь таким образом? Ситуация становилась почти нелепой. Возникали сомнения и опасения. Может быть, у немцев был свой план? Может быть, они ждут момента, чтобы открыть огонь?
В это время они уже должны были находиться под самым плотным огнем. Истребители должны были вылететь на перехват. Может, так оно и было. Однако стрелки видели над собой лишь чистое небо. Они летели внутри самого большого конвоя, который когда-либо видели, и выбирали свою цель. Это какой-то абсурд.
Опасаясь привлечь внимание, Гиббс лишь слегка покачал крыльями «бьюфорта», как будто его сигнал ведомому мог дать отсчет направленным на них орудиям открыть огонь. После этого он повернул на 8000-тонное судно. Сигнал Гиббса был настолько слабым, что Барри пропустил его и последовал дальше вдоль конвоя, в то время как Гиббс начал свой заход.
Гиббс летел в 50 футах над искрящейся водой, направляясь к цели. На секунду отвернувшись от нее, он бросил взгляд на приборы: 145 узлов. Все точно. Под ним был корабль сопровождения, который через секунду останется позади. Как только это случится, они окажутся в радиусе атаки.
В тот момент, когда самолеты пронеслись над кораблем сопровождения, весть о присутствии двух «бьюфортов» словно взорвалась в немецком конвое. К этому времени Барри уже понял, что пропустил сигнал, и повернул за кормой корабля сопровождения для атаки другого судна, находившегося дальше в строю. Как бы это ни повлияло на саму атаку, разделение двух «бьюфортов» незамедлительно повлекло за собой разрыв линии сопровождения. Теперь со всех сторон на них обрушился шквал огня. Похоже, конвой выпустил все свои когти, крайне раздраженный пропущенной им внезапной атакой.
Как только торпеда ушла, Гиббс ни на долю секунды не оставил свой «бьюфорт» в линейном полете. Он толкнул ручку управления вперед, взял ее на себя, наклонял то вправо, то влево, заставляя машину биться в конвульсиях. От такого сумасшедшего полета и страха перед заградительным огнем он взмок. Но физические усилия подавляли страх, а мысли следили за ходом торпеды, направлявшейся к цели. Он не забывал об этом ни на секунду. Независимо от интенсивности заградительного огня именно это было целью всей операции, и по этому будут судить о ее результатах.
Из-за боязни увидеть, что промахнулся, Гиббс не решался оглянуться на цель. Гораздо проще было уйти после атаки прямо в облака и верить в то, во что хотелось верить, в то, что торпеда идет верным курсом и должна поразить цель. Но сегодня облаков не было, и ему придется оглянуться.
– Попал! – Восторженный крик кормового стрелка резанул ему по ушам.
Быстро оглянувшись, он увидел столб воды, медленно опускавшийся на корму атакованного корабля.
Когда они спешно возвращались домой, черный дым от взрыва все еще обволакивал корму корабля и поднимался к небу, словно огонь погребального костра.
Гиббс поразил цель лишь в самый последний момент. Торпеда угодила в край кормы судна. Еще несколько футов, и она прошла бы мимо. Атака Барри окончилась безрезультатно. Но по дороге на базу Гиббс и его экипаж ликовали. Им с детским нетерпением хотелось поскорее вернуться домой и рассказать, как это случилось. Они живо представляли себе каждую деталь полета и, наконец, будущую вечеринку в столовой.
Между тем Бьюман и Хикс, вернувшись после первой атаки, перезагрузили самолеты и вновь вылетели для нового удара по конвою час спустя после Гиббса. Этот факт расстроил пилотов, ожидавших своей очереди к вылету и считавших, что теперь пришло их время. Их встретил интенсивный, но не точный огонь кораблей сопровождения, не столь опасный, как выглядел, но достаточный для того, чтобы сбить самолеты с цели. Обе их торпеды прошли мимо.
А на аэродроме в Норт-Коатс Гиббс влетел в оперативную комнату и сделал свой доклад. В это время два самолета дозаправлялись и оснащались торпедами.
Времени для поздравлений не было. С Гиббсом, офицером, который удачно провел атаку, хотел поговорить по телефону командующий.
– Считаете ли вы, что следует нанести еще один удар по конвою?
– Конечно.
– А облачность для этого достаточная?
– Да, конечно, сэр. Вполне достаточная для нанесения быстрой атаки. – Гиббс просто не мог ответить иначе.
Итак, они снова поднялись в воздух. На этот раз три самолета, ведомые Гиббсом. Ожидая своей очереди, Х-Ф был в тихой ярости оттого, что и на этот раз он остался дома. Его можно было простить за мысль о том, что Бьюман и Гиббс проявили некоторый эгоизм. Обнаружена достойная цель, Х-Ф был следующий в очереди, отдохнувший и готовый к бою. Он считал, что мог бы подняться в воздух до Гиббса и Барри, которым пришлось проходить повторный инструктаж. Важно было не упустить время, вскоре наступят сумерки. Но Гиббс жаждал полета, более того, он чувствовал, что должен лететь именно он. Он точно знал все условия, успешно провел одну атаку и вполне мог провести вторую.
В половине пятого три самолета поднялись в воздух, почти не надеясь достичь цели при свете дня. Атаку придется проводить в темноте. Сразу же после взлета три самолета разошлись и полетели независимо друг от друга. В своих мечтах Гиббс успел поразить два корабля в один день, однако опускавшаяся темнота разрушила их. Пилотам не удалось повторно обнаружить конвой и пришлось вернуться домой.
Ко времени возвращения в Норт-Коатс Гиббс налетал уже восемь часов, включая полеты на низкой высоте. Он пережил периоды огромной физической концентрации, нервного возбуждения и чувства опасности. Он очень устал. Предстояла ночная посадка на базе. Взлетной полосой служило зеленое поле с двумя рядами огней. Ночные полеты для Гиббса были еще в новинку.
На подходе он выровнял машину и на секунду отпустил рычаги газа, чтобы поправить свет в кабине. Рычаги почти мгновенно скользнули назад, и оба мотора заглохли. Самолет начал терять высоту. Через стекло кабины Гиббс видел, как сигнальные огни поползли вверх. Он бросился открывать дроссели, но было уже поздно. «Бьюфорт» с ужасной силой ударился о землю, несколько раз перевернулся и развалился на части. Последнее, что помнил Гиббс, были сигнальные огни, взметнувшиеся в небо над ним, когда самолет, перевернувшись через крыло, врезался в насыпь Линкольншира.
