В то время как Маннинг и Вильсон занимали позиции для взлета, Флад и его подразделение, состоявшее из двенадцати «бьюфортов», летели над аэродромом. Шум приближающегося подразделения заглушал для Маннинга и Вильсона рокот их собственных моторов, которые они прогревали в начале взлетной полосы. Развернувшись против ветра, они неожиданно услышали грохот моторов, взглянули вверх и увидели летящее прямо над ними подразделение.
Пилоты этого подразделения всматривались в небо в поисках истребителей сопровождения. Если они и видели два «бьюфорта», разворачивающиеся против ветра, для них это ничего не значило. Они искали истребители. Экипажи разговаривали по внутренней связи.
– Где же эти истребители?
– Откуда они должны появиться?
– Ты видишь хоть один из них?
– Никаких признаков. Пара «бьюфортов» на аэродроме, и это все.
– Либо они прекрасно замаскированы, либо их вообще здесь нет.
Даже вдоль побережья видимость была плохая, и общие погодные условия были исключительно неприятными. Через полчаса станет темно. Немецкие корабли уже должны находиться к северу от Амстердама. Флад еще раз провел «бьюфорты» над аэродромом и лег на курс.
Маннинг и Вильсон тут же взлетели, но взлетная дорожка была направлена в сторону материка. К тому времени, когда они повернули на восток, двенадцать «бьюфортов» уже растворились в дымке позднего вечера. У этих двух экипажей не было никакой информации о местонахождении цели, никаких указаний, кроме как следовать за 86-й. После короткого и бесполезного преследования они вернулись и приземлились в Колтишелле.
Одному из двенадцати самолетов подразделения Флада пришлось вернуться из-за неполадок в электропроводке, но в остальных одиннадцати «бьюфортах» сидели решительные люди. Они ничего не знали об атаках других эскадрилий «бьюфортов». Они даже не догадывались, что представляют собой последнюю надежду этого злополучного дня. Однако по курсу, скорости и позиции, указанным им, люди догадывались, что немецкие корабли уходят более или менее невредимыми. Этим людям нельзя было отказать в решимости нанеси удар. Если им чего-то и не хватало, так это опыта торпедометания. Лишь Этериджу и трем пилотам 22-й эскадрильи приходилось ранее делать это.
Ко времени, когда подразделение достигло предполагаемой позиции немецкого конвоя, было почти без четверти шесть. Невидимый закат за ними отбрасывал бесцветное сияние в миллион свечей, которое на уровне моря превращалось в темноту. Оператор радара Флад не мог установить никакого контакта. Затем поступило радиосообщение о том, что один из кораблей может находиться в 30 милях к юго-западу от основного конвоя. Это был получивший повреждения «Шарнхорст». Флад начал снижаться к расчетному пути вражеских кораблей. В пять минут седьмого они засекли четыре немецких минных тральщика. Каждый тральщик выпускал тройные красные опознавательные ракеты, расцвечивающие море яркими цветами и мешавшие видеть в темноте. Затем начался заградительный огонь.
Флад дал сигнал рассредоточиться, и каждый экипаж начал поиск линкоров. Им удалось обнаружить только миноносцы. Ливень, снежная вьюга и облака защищали немецкий конвой и приводили «бьюфорты» в замешательство. Многие экипажи не могли ничего рассмотреть. Отдельные самолеты продолжали кружить перед минными тральщиками в надежде обнаружить основные силы противника. Но даже если им удавалось засечь корабли, было невозможно удержать их необходимое время в поле зрения для проведения торпедных атак. Большая часть подразделения пришла к выводу, что шанс провести эффективную атаку упущен, и взяла курс на базу.
Когда Вайт, ведущий звена на левом фланге Флада, отлетел на поиски линкоров, Этеридж и Фрикер попытались следовать за ним, но вскоре потеряли его из виду, разошлись сами и остались в одиночестве. Фрикер начал обследовать территорию впереди с востока на запад, с запада на восток и опять с востока на запад, миля за милей, ища конвой. Один раз его стрелок заметил корабль сопровождения, но когда Фрикер развернулся, уже ничего не было видно. Они понимали, что находятся где-то с краю от немецкого конвоя, но никак не могли найти направления к центру. Они вели поиск по квадратам, но ничего не смогли обнаружить и наконец поняли, что в таких погодных условиях это просто невозможно, и повернули домой. Не уверенные в своей позиции и не имея возможности получить помощь по рации из-за переполненного эфира, они направились к Восточной Англии, чтобы затем вдоль берега дойти до острова Торни. Неожиданно они услышали «писк» по радиотелефону и увидели заградительный аэростат так близко, что протяни руку, и они могли бы использовать его в качестве боксерской груши. Они оказались в устье Темзы. Полчаса спустя показались пирсы Брайтона, которые послужили пилотам ориентиром. Горючего в баках почти не осталось. Наконец их встретили прожекторы, которые отвели их прямиком в Торни. Экипажи потерпели неудачу, им не удалось даже найти немецкий конвой, к тому же они заблудились по дороге домой. Они считали себя худшими экипажами береговой авиации. Но после приземления они обнаружили, что были единственным экипажем, помимо командира эскадрильи, который вернулся в Торни. (Другие приземлились на многочисленных аэродромах по всей стране.) На следующее утро они сделали свой доклад и отправились в Сент-Эваль поездом через Лондон, волоча свои парашюты по лондонской подземке, без шлемов, но все еще в летной форме.
Оставшись в одиночестве, Этеридж мог видеть лишь разрывы заградительного огня, блистающие в дымке вокруг него. Корабли оставались невидимыми. Он знал, что находится где-то возле голландского берега, и понимал, что, если ему удастся сделать привязку к побережью, он снова сможет взять курс в район цели и получит шанс приблизиться к немецким кораблям под нужным углом и занять позицию для атаки, если только заметит мачты кораблей. Этого будет достаточно. Через минуту штурман сообщил, что они летят над побережьем. Территория была пустой и плоской. Никто не проявлял к ним никакого интереса. Но когда они развернулись, чтобы взять ориентир, «бьюфорт» неожиданно оказался в зоне заградительного огня. В свете разрывов они увидели нечеткие очертания зенитной батареи, стоящей одиноко на песке, подобно средневековой крепости. Этеридж взял курс на конвой, и снова первым признаком того, что он находится над кораблями, стали разрывы заградительного огня в облаках над ним и вокруг. Еще два раза Этеридж повторял свой трюк с привязкой к голландскому берегу и возвращению к конвою. Каждый раз его обстреливали береговые батареи и сами корабли, но он не мог их разглядеть. Когда же он приблизился к кораблям в третий раз, его «бьюфорт» пострадал от зенитного огня. Гидравлическая система была повреждена, радист ранен, и рация выведена из строя. Этеридж понял, что ему придется оставить свои попытки. Все было безнадежно. Лучшим выходом из ситуации станет благополучное возвращение.
Штурман дал ему направление на Норфолк – ближайший путь домой. Там было достаточно аэродромов, ровная территория, и там все уже привыкли к ночным возвращениям самолетов бомбардировочной авиации. Как только самолет пересек линию берега, Этеридж узнал Ловесторф. Он включил навигационные огни, и вскоре прожектор указал им путь. К этому подключились другие прожекторы, которые и довели их до аэродрома. Этеридж попытался выпустить шасси, но вскоре оставил эту идею. Лучше приземляться на брюхо. Штурман узнал аэродром Хоршам-Сент-Фейта – покрытое травой поле, идеальное для этой цели. Этеридж сделал правильный заход и стал выравнивать машину. Но за несколько секунд до того, как самолет коснулся земли, он вдруг вспомнил, что не сбросил торпеду. Было уже поздно что-либо предпринять. Без подкрылков он уже не мог поднять машину. В любом случае ему вряд ли удастся освободиться от торпеды. Все, что оставалось, – это сидеть плотно и ждать ослепляющей вспышки, а потом темноты. Но торпеда упростила их приземление, подобно лыже на замороженном аэродроме. Самолет получил лишь незначительные повреждения – небольшие царапины на брюхе и согнутый пропеллер. И это все.
