20 марта шесть самолетов 42-й эскадрильи поднялись в воздух из Самбурга в конце второй половины дня для нанесения специального удара у норвежского побережья. Им не удалось обнаружить цель. Во время поисков в наступавшей темноте и при ухудшавшейся погоде они утратили контакт друг с другом. Берчли и Арчер, два австралийца, вернулись в Самбург, но Берчли протянул дальше взлетной полосы и искалечил самолет на камнях. Арчер приземлился благополучно. Два других самолета столкнулись с холмами. В одном самолете выжили два стрелка, в другом только один. Все трое получили тяжелые увечья. Еще один самолет приземлился благополучно в Уике после того, как ему было отказано в посадке в Самбурге. Выполнением этого задания командовал подполковник Вильямс. Сам Вильямс нашел Самбург, но совершил неправильную посадку через холмы. Темной ночью сложность заключалась в необходимости набрать большую высоту, а потом сделать резкое снижение. Вильямс слишком резко сбросил скорость, и его самолет фактически съехал по склону холма. В конце концов самолет, пройдя взлетную полосу, вспахал землю за ней и развалился на части. Все еще двигаясь с большой скоростью, машина протаранила небольшое здание с вывеской «Штаб эскадрильи». Внутри него сидел летчик, пользуясь единственным удобством, которое предоставляло это здание отдыхавшим после задания служащим эскадрильи. Из развалин, весь в пыли, выбрался подполковник. За ним последовали остальные члены экипажа. Вильямс, франтоватый человек невысокого роста, стряхнул пыль с формы и поспешил за удаляющимся экипажем, успев пожелать доброго вечера остолбеневшему пилоту. Его командный голос словно током ударил летчика, тот быстро подтянул штаны и убежал. Через шестьдесят секунд торпеда взорвалась.
Так протекали недели этой трагикомедии до тех пор, пока в начале мая 1942 года дежурства стали длиннее и более частыми. Сообщения разведки о неминуемом выходе «Лютцова» стали более настойчивыми. Стало также известно, что «Принц Евгений», закончив временный ремонт, готов вернуться в Киль. Наши разведывательные самолеты ежедневно наблюдали за деятельностью военно-морских сил в норвежских фьордах. Данные были настораживающими, и два русских конвоя были вынуждены отложить свой выход. Ничто не могло препятствовать нашим воздушным ударам по этим кораблям. Главной целью считался «Принц Евгений», второй – «Лютцов». Однако планы наших торпедных ударов по этим кораблям изменились в начале мая, когда было принято решение направить 217-ю эскадрилью на Мальту для участия в операции мальтийского июньского конвоя. На месте остались лишь две эскадрильи «бьюфортов», 86-я в Самбурге и 42-я в Лошаре. Подполковник Вильяме, командовавший 42-й эскадрильей, четко нацелился поразить эти корабли. Из-за его недолгого срока службы в эскадрилье ему пришлось уступить лидерство Клиффу, когда кораблям из Бреста удалось прорваться через Канал. Его решение уступить в тот день, хотя и оправданное, было очень обидным для командира. Успешный проход кораблей еще не был забыт. В первые недели мая Вильямс решительно занялся подготовкой эскадрильи, чтобы исправить все недостатки, так ярко проявившиеся в прошлом феврале. Экипаж Вильямса служил в эскадрилье долгое время. Его штурман был во второй волне, атаковавшей «Лютцов» в июне 1941 года. Он закончил первый срок службы вскоре после прорыва кораблей через Канал, во время которого его самолет, взлетевший из Колтишелла в конце дня, потерял из виду 86-ю эскадрилью в наступающей темноте. Когда же в конце срока службы встал вопрос о его новом назначении, Эндрюс остался. Он чувствовал себя вполне счастливо в 42-й эскадрилье. Она составляла всю его жизнь.
Его пилот уже получил назначение, и Эндрюс попросил разрешения остаться в эскадрилье. В этом не было ничего героического. Он больше опасался за свою жизнь на курсах подготовки, чем во время оперативных полетов с опытным пилотом эскадрильи. Из чувства солидарности и по дружбе два стрелка экипажа Эндрюса также решили остаться. Как мы помним, Вильямсу нужна была своя команда. Он был счастлив заполучить этих трех проверенных и опытных летчиков. На первом задании он в некоторой степени полагался на их опыт, однако впоследствии он стал их лидером.
6 мая прошел слух о выходе «Принца Евгения», и шесть самолетов отправились на патрулирование Скагеррака. Они ничего не обнаружили, а несколькими часами позже крейсер был снова замечен в гавани Тронхейма. То была ложная тревога, но концентрация военно-воздушных сил в Северо-Восточной Шотландии продолжалась. «Бьюфортам» и эскадрильям «бленхеймов» предстояло выполнять роль сопровождения. Озабоченный подготовкой своих людей, Вильямс продолжал организовывать полеты, практикуя строй. Слишком большое число полетов могло привести к некоторой моральной усталости, но в большинстве случаев дело обстояло наоборот.
Первый практический полет строем «бьюфортов» и истребителей состоялся в Ферт-оф-Форт 9 мая. Сохранять строй при развороте, особенно для крайних самолетов, было весьма трудной задачей. Им надлежало покрыть гораздо большее расстояние, и, если ведущий делал какие-то маневры помимо плавного поворота, самолет на краю строя терял с ним контакт, иногда даже визуальный, что грозило большой опасностью столкновения. Все было тщательно отрепетировано 9 мая с инсценировкой условий фактической атаки, насколько было возможно, и снова повторено через два дня. Во втором случае произошло столкновение крайних двух «бьюфортов». Один упал прямо в воду, что закончилось потерей всего экипажа, второй «бьюфорт» ударился носом о хвост первого самолета. Ветер со скоростью 150 миль в час продувал весь фюзеляж, и самолет отправился в пике. На высоте 330 футов над водой пилоту удалось установить контроль над машиной. Он отправился назад, прямиком в Лошар, и благополучно приземлился. Его самолет два дня простоял в ангаре, вызывая всеобщее удивление. Через полчаса пилот поднялся в воздух на другом самолете с целью его проверки.
Вечерами во время этого тяжкого периода ожидания экипажи 42-й эскадрильи собирались в столовой, где пили пиво и обсуждали предстоящую операцию. Моральный дух эскадрильи всегда был высоким, пока не произошло это столкновение.
Вильямс к этому времени уже служил в эскадрилье достаточно долго, чтобы заслужить уважение и популярность среди летного состава в качестве командира. Но в таких обстоятельствах всегда находился кто-то недовольный, жалующийся на то, что если бы командир не сходил с ума по этой чертовой практике, то сержант такой-то и его экипаж все еще были бы вместе с ними.
Тогда еще не было традиции не упоминать всуе о погибших, во всяком случае в подразделениях береговой авиации. В тот вечер этот несчастный случай навеял грусть на участников вечеринки в столовой, но мало-помалу пиво развязало языки. Возникли вопросы: что же послужило причиной происшествия, кто виноват?
Англичане, с их врожденным уважением к классовым различиям и званиям, никогда бы не отважились критиковать вслух командира. Но они могли дать оценку человеку, и они умели быть ведомыми, поэтому ими было легко руководить. С экипажами из доминионов дело обстояло несколько иначе. Если они служили в эскадрилье дольше, чем командир, то поначалу с ними было трудно работать как с подчиненными, хотя потом они быстро уступали сильной личности, лидеру. Плюс к этому следует учитывать их естественный высокоразвитый индивидуализм, который одновременно был и их слабостью, и их силой.
