В ордене, принявшем обет молчания, информация становилась твердой валютой, и брат Матье явно не имел склонности разбрасываться ею. Он бы никогда не поделился полученной информацией сразу же. Он приберег бы ее про запас. Подождал бы подходящего момента.
Гамаш, конечно, не знал, но мог предполагать, что приор, вероятно, попросил бы встречи с настоятелем. Где-нибудь в укромном месте. Где их никто не услышит. И не увидит. Где только птицы, и столетний клен, и мошка. Если не считать Господа.
Но старший инспектор опять покачал головой. Эта гипотеза не отвечала всем фактам. Один из фактов, подтвержденный свидетельскими показаниями, состоял в том, что именно настоятель искал встречи с приором. А не наоборот.
Правда, и тут не обошлось без «но».
Гамаш вспомнил один из его разговоров с настоятелем. В саду. Когда настоятель сказал, что именно приор предложил встретиться. Настоятель только назначил время.
Значит, о встрече просил приор. О чем он хотел говорить – о фундаменте?
И опять сценарий изменился. Настоятель дает своему секретарю фальшивое поручение. Просит его найти приора и сообщить о встрече позднее этим утром.
Брат Симон уходит.
И настоятель остается один в своем кабинете, в своей келье, в своем саду. И ждет там брата Матье и встречи, тайно им организованной. Но не после одиннадцатичасовой мессы, а после мессы первого часа.
Они направляются в сад. Отец Филипп не знает наверняка, о чем хочет говорить с ним приор, но подозревает. Он берет с собой отрезок трубы, прячет его в длинном рукаве мантии.
Брат Матье сообщает настоятелю, что знает о проблемах с фундаментом. Требует сделать вторую запись. Требует снять обет молчания. Спасти монастырь. Иначе в зале для собраний братии он сегодня же расскажет монахам о фундаменте. О молчании настоятеля. О бездействии настоятеля перед лицом кризиса.
Когда брат Матье достает свою бомбу, настоятель достает водопроводную трубу. Одно оружие фигуральное, другое – самое что ни на есть настоящее.
Секунда – и приор лежит, умирая, у ног настоятеля.
Да, подумал Гамаш, представляя себе эту сцену. Все совпадает.
Почти.
– Что не так? – спросил Бовуар, заметив беспокойство на лице шефа.
– Все вроде выстраивается в логичную цепочку, но есть одна проблема.
– Какая?
– Невмы. Клочок пергамента, найденный у приора.
– Может быть, он просто принес его с собой. И эта бумажка не имеет никакого значения.
– Может быть, – сказал Гамаш.
Но они оба сомневались. Лист пергамента оказался в руке приора не случайно. Не случайно он, умирая, защищал эту бумажку.
Пергамент и разрушающийся фундамент монастыря Сен-Жильбер-антр-ле-Лу. Как они могут быть связаны?
– Я совсем запутался, – признался Бовуар.
– И я тоже. Что тебя смущает, mon vieux?
– Настоятель, отец Филипп. Я говорил с братом Бернаром, он, кажется, добрый парень и считает настоятеля чуть ли не святым. Потом я говорил с братом Раймоном, который тоже кажется весьма порядочным человеком, и он считает, что настоятель – ближайший родственник Сатаны.
Гамаш помолчал несколько секунд.
– Ты можешь снова найти брата Раймона? Он, вероятно, в подвале. Я думаю, там у него кабинет. Спроси его напрямую, говорил ли он приору о фундаменте.
– И если орудием убийства послужила труба, то убийца, вероятно, взял ее в подвале. А потом отнес назад.
Бовуар понимал, что эти соображения делают жилистого разговорчивого брата Раймона первостепенным подозреваемым. Сторонник приора, который знал о трещинах в фундаменте, любил монастырь и верил, что настоятель собирается его разрушить. А кто лучше человека, занимающегося хозяйством, мог знать, где найти отрезок трубы?
Вот только… Вот только… Опять Бовуар упирался в тот факт, что убили не того монаха. Все было бы логично, если бы убили настоятеля. Но настоятель жив-здоров. Убили приора.
– Я еще спрошу брата Раймона о потайной комнате, – сказал Бовуар.
– Bon. Возьми чертежи. Послушай, что он скажет. И осмотри фундамент. Если он в таком ужасном состоянии, то ты увидишь. Интересно, почему никто прежде не обращал внимания на состояние фундамента?
– Думаете, он солгал?
– Я слышал, что некоторые люди иногда лгут.
– Мне претит цинизм, шеф, но я попытаюсь. А вы куда?
– Брат Симон, вероятно, уже заканчивает копировать песнопение, найденное на теле приора. Пойду возьму копию и оригинал. А еще у меня есть к нему несколько вопросов. Но сначала хочу дочитать в спокойной обстановке отчеты коронера и криминалистов.
В церкви раздался резкий, уверенный звук шагов. Гамаш и Бовуар повернулись на него, хотя оба знали, кого увидят. Уж конечно, не кого-то из монахов, умеющих ходить по-кошачьи.
Подошвы туфель старшего суперинтенданта Франкёра цокали по каменному полу.
– Джентльмены, – сказал Франкёр, – вам понравился ланч? – Он посмотрел на Гамаша. – Я слышал, как вы с монахом разговаривали о птице, верно?
– О курах, – подтвердил Гамаш. – Точнее, о породе шантеклер.
Бовуар с трудом сдержал улыбку. Франкёр никак не ждал такой живой реакции от Гамаша. «Вот говнюк», – подумал Бовуар. Потом он увидел холодные глаза Франкёра, устремленные на шефа, и ледяную улыбку на его губах.
– Надеюсь, у вас на сегодня запланировано что-то более полезное, – сказал суперинтендант небрежным тоном.
– Запланировано. Инспектор Бовуар собирается посетить в подвале брата Раймона – поискать потайную комнату, если таковая существует. И возможно, орудие убийства, – добавил Гамаш. – А мне нужно еще поговорить с секретарем настоятеля братом Симоном – тем монахом, с которым я говорил за ланчем.
– Теперь о свиньях? Или о козах?
Бовуар замер. Двое этих людей в мирной, прохладной церкви поедали друг друга взглядом. Готовые к схватке.
Потом Гамаш улыбнулся:
– Если он захочет. Но в основном разговор будет о песнопении – я вам о нем рассказывал.
– О том, которое нашли на теле брата Матье? – спросил Франкёр. – А при чем тут секретарь настоятеля?
– Он делает копию документа вручную. Хочу ее забрать.
Бовуар отметил, что Гамаш преуменьшает важность своего разговора с братом Симоном.
– Вы отдали ему единственное вещественное доказательство?
Бовуар прекрасно понимал, что Франкёр лишь изображает удивление. А вот чего он не мог понять, так это почему Гамаш сдержался и не окоротил наглеца.
– У меня не оставалось выбора. Мне требовалась помощь монахов, чтобы понять, с чем мы имеем дело. Ксерокса у них нет, и я остановился на этом решении. Если у вас есть другое предложение, я его с удовольствием выслушаю, сэр.
