– Несомненно, музыку. Он имел репутацию всемирного авторитета по невмам и григорианским песнопениям.
– Но мог ли он писать оригинальную музыку, используя невмы? – спросил старший инспектор.
– Он определенно знал невмы, так что вполне мог.
– И все же что-то вас смущает, – заметил Гамаш.
– Мне это кажется маловероятным. Брат Матье любил григорианские песнопения. Не просто любил – они стали для него предметом обожания. Огромной религиозной страстью.
Гамаш понимал мысль монаха. Если приор так сильно восторгался хоралом, если посвятил ему всю жизнь, то зачем нужно вдруг отказываться от главной страсти и создавать то, что старший инспектор держит сейчас в руке?
– Разве что… – сказал брат Симон.
– Разве что автор – кто-то другой. – Гамаш чуть приподнял руку с листком. – А приор нашел запись у кого-то и высказал ему свое недовольство. В том единственном месте, где их никто не мог увидеть.
Эти соображения навели старшего инспектора на следующий вопрос:
– Когда вы нашли приора, он был еще жив?
Глава двадцать четвертая
Дверь в кабинет приора оказалась закрыта.
Когда Бовуар приходил сюда в прошлый раз, он прервал яростную перепалку между Гамашем и Франкёром.
Теперь он приложил ухо к двери и прислушался.
Такое плотное, толстое дерево. Звуки через него почти не проникали. Но он услышал голос шефа. Слова звучали приглушенно, однако голос он узнал.
Бовуар отошел, не зная, что ему делать. Решение пришло быстро. Если у шефа снова перепалка с этим жопоголовым Франкёром, то Бовуар придет на выручку.
Он постучал два раза и открыл дверь.
Звуки в комнате резко смолкли.
Бовуар огляделся, но Гамаша там не было.
За столом сидел суперинтендант Франкёр. Один.
– В чем дело? – спросил суперинтендант.
Бовуар редко видел Франкёра таким раздраженным, как сейчас. Он увидел ноутбук. Прежде тот стоял монитором к стулу для гостя, а теперь Франкёр развернул его к себе. Похоже, он работал на ноутбуке, когда Бовуар его прервал.
Загружал что-то? Вряд ли. Спутниковая связь со времени их прибытия не работала. Если, конечно, Франкёр не наладил ее, что очень сомнительно. Ему не хватило бы ума.
У Франкёра был виноватый вид, как у тинейджера, которого мать застала за чем-то непотребным.
– Ну? – Он сердито посмотрел на Бовуара.
– Я слышал голоса, – сказал Бовуар и тут же пожалел об этом.
Франкёр смерил его пренебрежительным взглядом, взял со стола папку и начал читать. Словно Бовуара тут и нет. Словно в комнате образовалась воздушная яма. А кроме нее – ничего. И никого. С точки зрения Франкёра, Бовуар был пустым местом.
– Что вы имели тогда в виду? – Бовуар громко захлопнул дверь, и Франкёр поднял голову.
Жан Ги не хотел спрашивать, клялся себе, что не будет ничего спрашивать. И будь Гамаш здесь, он ни за что не задал бы этот вопрос. Но шефа здесь не оказалось – один Франкёр, и вопрос вырвался, как молния из грозовой тучи.
Франкёр проигнорировал его.
– Скажите мне. – Бовуар подцепил ногой стул, оперся руками о спинку и наклонился к суперинтенданту.
– А то что? – спросил Франкёр.
Ему было забавно и ничуть не страшно, и Бовуар почувствовал, как у него загорелись щеки. Костяшки пальцев, ухвативших спинку стула, побелели.
– Собираетесь меня побить? – спросил суперинтендант. – Угрожаете мне? Этим вы и занимаетесь, верно? Вы – пес Гамаша. – Франкёр отложил папку и подался к Бовуару. – Вы хотите знать, что я имел в виду, когда сказал, что у вас нет яиц? Именно то, что сказал. Все ваши коллеги это говорят, Жан Ги. И ведь так оно и есть?
– Что за хрень вы несете?
– Я говорю, что единственная ваша функция – быть щенком при Гамаше. Коллеги называют вас его сучкой, потому что, хотя вы рычите и иногда кусаетесь, они считают, что яиц-то у вас нет.
Франкёр посмотрел на Бовуара как на некую мягкую и вонючую субстанцию, иногда прилипающую к подошвам ботинок настоящих мужчин. Стул скрипнул – суперинтендант откинулся назад, приняв удобную позу. Его пиджак распахнулся, и Бовуар увидел пистолет.
Несмотря на ярость, бушевавшую в нем, Бовуару хватило присутствия духа задать себе вопрос: зачем старшему суперинтенданту, чиновнику, пистолет?
И зачем он взял его в монастырь?
Даже Гамаш, в отличие от Бовуара, не носил пистолета. И Бовуар порадовался тому, что при нем есть оружие.
– Вот что я имел в виду, – сказал Франкёр. – Я пошел с вами к тому монаху не потому, что вы меня пригласили, а из любопытства. Посмотреть, как инспектор Бовуар, посмешище всей Квебекской полиции, поведет допрос. Но вы меня удивили. Произвели впечатление.
И Бовуар удивил сам себя. Какая-то малая его часть с облегчением восприняла последние слова. Но это чувство не шло ни в какое сравнение с той яростью, бешенством, почти библейским гневом, вызванными оскорблением, которое он услышал.
Он открыл рот, но выдал лишь какие-то непонятные звуки. Никаких слов. Один воздушный выхлоп.
– Только не говорите мне, что вы не знали. – Франкёр смотрел на него с искренним удивлением. – Да бросьте, старина, только идиот мог не заметить. Вы идете по управлению в полушаге от хозяина, чуть ли не сопли пускаете, и вам кажется, что другие агенты и инспектора восхищаются вами? Они восхищаются старшим инспектором и чуть побаиваются его. Если он сумел отрезать яйца вам, то и с ними может сделать то же самое. Слушайте, никто вас не винит. Вы служили жалким агентишкой в одном из полицейских подразделений на выселках. Вас собирались уволить, потому что никто не хотел с вами работать, а Гамаш взял вас к себе. Верно?
Бовуар ошеломленно глядел на Франкёра.
– Верно! – Франкёр подался вперед. – И почему же он так поступил? Почему, вы думаете, он окружает себя агентами, которые больше никому не нужны? Он повысил Изабель Лакост до инспектора. До вашего звания. – Франкёр бросил на Бовуара пронзительный взгляд. – Я бы на вашем месте насторожился. Ничего хорошего вам его кадровые манипуляции не сулят: вы считаетесь его заместителем, но она остается в управлении за старшую. О чем я говорил? Ах да, о том, как Гамаш подбирает людей. Вы присматривались к составу отдела по расследованию убийств? Он же создал подразделение лузеров. Принимает всякие отбросы. Почему?
Ярость Бовуара прорвалась наконец наружу. Он поднял стул и с такой силой опустил его, что две задние ножки отломились. Но Бовуар даже внимания не обратил. Он не отрывал взгляда от человека, сидящего перед ним, готовый броситься на него.
– Лузеры? – прошипел Бовуар. – Старший инспектор окружает себя людьми, которые умеют думать, умеют действовать. А все вы, говнюки, боитесь нас. Вы перебрасываете нас с места на место, понижаете в званиях, относитесь к нам как к дерьму, пытаетесь нас выжить. И почему? Потому что вы боитесь нас. Мы не играем в ваши коррумпированные игры. Старший инспектор Гамаш подобрал ваш мусор и дал нам шанс. Он поверил в нас, когда нам никто больше не верил. И вы, вы, тупоголовый скот, думаете, что я поверю в ваш бред? Пусть ваши прихлебатели смеются надо мной. Да большего комплимента я в жизни не слышал! У нас лучшие показатели по расследованиям во всей Квебекской полиции. Вот что имеет значение. А если вы и ваши говнюки смеются над нами, то и пусть смеются.
