Фредриксон не успел еще ничего сказать, а Вениамин уже с деловым видом переставил свободный стул поближе к камере наблюдения, взобрался на него и стал пристраивать к объективу видепротектор.
– Шо? – громче повторил джанит, на этот раз обращаясь конкретно к Вениамину.
Обвалов даже не взглянул на джанита.
– Камера у вас в неисправности, – коротко бросил он и для убедительности поскреб объектив ногтем. – Ну вот, а здесь жвачку прилепили! – И тихо, сквозь зубы, но очень выразительно: – Козлы.
Вениамин надел видеопротектор на объектив камеры, слез со стула и посмотрел на джанитов так, словно только сейчас обратил внимание на их присутствие.
– Хей, хлопцы, а вы здесь вообще-то шо робите?
Джаниты непонимающе переглянулись.
Фредриксон с тоской закатил глаза.
Дабы не затягивать этот глупый спектакль, ИскИн сделал шаг к джаниту, сидевшему на стуле, и положил ему руку на плечо. Нервно дернувшись, джанит схватился за автомат. Выскользнувшая из рукава Фредриксона тонкая серебристая нить ужалила охранника в шею. Прежде чем отключиться, джанит посмотрел на ИскИна и улыбнулся – глупо, но счастливо.
– Вставай, – приказал Фредриксон другому охраннику.
В руках ИскИна не было оружия, Вениамин так и вовсе стоял, засунув руки в карманы. Можно было запросто свалять дурака, но джанит поступил в высшей степени благоразумно – медленно, держа руки так, чтобы они все время были на виду, он поднялся со стула и вышел из-за стола.
– Как мне все это надоело! – воскликнул вдруг Вениамин.
Сорвав кепи, он тряхнул головой, расправляя волосы.
– Самый подходящий момент выбрал, – прокомментировал его действия Фредриксон.
– А что? – удивленно приподнял руку Вениамин. – Тебе как больше нравится? – обратился он к джаниту. – Так? – провел он рукой по волосам. – Или так? – нацепил он на голову кепи.
Джанит посмотрел на Вениамина, как на идиота, и ничего не ответил.
Обвалову такое отношение не понравилось.
– Давай руки, – приказал он.
Джанит протянул руки, и Вениамин перехватил их в кистях стопором.
– Порядок, – сказал он, продернув свободный конец стопора через петлю. – И еще, – налепил он кусок липкой ленты джаниту на рот. После чего голосом отъявленного душегуба поинтересовался: – Ты знаешь, почему мы оставляем тебя в живых?
Джанит ничего не мог сказать в ответ, но, судя по взгляду, он считал Вениамина опасным психом, с которым лучше не спорить.
Сообразив, что допустил оплошность, Вениамин отодрал край ленты, закрывавшей собеседнику рот.
– Я спрашиваю: ты понимаешь, почему все еще жив? – повторил он свой вопрос, зловеще прищурившись.
– Найн, – честно признался джанит.
Вениамин плотоядно оскалился.
– Кончай, – попытался урезонить его Фредриксон.
Обвалов мнение напарника проигнорировал.
– Ты расскажешь о нас, – голос Вениамина отчего-то вдруг стал низким и чуть с хрипотцой. – Расскажешь всем, что здесь были Саид и Дилинджер.
– Ну что ты несешь! – возмущенно всплеснул руками Фредриксон.
– Ладно, – не стал ввязываться в спор Вениамин. – Скажешь, что здесь побывали Абдель Амаль Меверик ибн Рашид ибн Дустум Осама Бин Ладен и Сирано Мигель Савиньен де Сааведра Джошуа-младший. Под этими именами нас знают по всей Галактике, потому что, где бы мы ни появлялись, повсюду за нами тянется кровавый след. Запомнил?
– Про кровавый след запомнил, – со спокойствием обреченного ответил джанит. – А имена – найн.
– Это ты, между прочим, такие имена придумал, – с упреком обратился к напарнику Вениамин.
– Я их придумывал не для того, чтобы на людей страх нагонять.
Отстранив Вениамина, ИскИн усадил джанита на стул и зафиксировал его локти на спинке.
– Не обращайте на него внимания, – сказал он, имея в виду Обвалова, после чего вновь заклеил рот джанита пластырем.
– Я полагал, что мы партнеры, – с обидой произнес у него за спиной Вениамин.
– Партнеры, но не подельники.
Фредриксон распахнул дверь в комнату Вир-Щипков.
Вениамин тут же наклонился к связанному джаниту и, показав указательный палец, полушепотом произнес:
– Абдель и Сирано. Понял?
Пленник уверенно кивнул.
Вениамин улыбнулся, тихонько щелкнул джанита по кончику носа и побежал следом за Фредриксоном.
Большой настенный видеоскрин показывал подиум с вышагивающими по нему длинноногими, высохшими, точно воблы, манекенщицами. Хотя это и называлось показом новой коллекции одежды, именно одежды девушкам катастрофически не хватало. По мнению Фредриксона, в тех костюмах, что были на них надеты, стыдно было бы появиться даже на пляжах Пустозерска, славящихся свободой нравов и либеральностью в отношении лиц нетрадиционной сексуальной ориентации. Томно раскинувшись на парчовом покрывале, Литиция Вир-Щипок, позевывая, наблюдала за происходившим на скрине. Тоску в ее глазах можно было объяснить тем, что костюмы, вроде тех, которые демонстрировали манекенщицы, натянуть на себя Литиция уже не могла. Повернувшись к жене спиной, Савва просматривал электронную записную книжку, время от времени делая пометки световым пером или кидая в рот кусочек засахаренных фруктов, что горкой лежали на блюде, которое Вир-Щипок прихватил в постель.
Явление пары джанитов не произвело на чету Вир-Щипков ни малейшего впечатления. Литиция бросила на вошедших короткий, недовольный взгляд, после чего как следует пнула мужа голой пяткой в бедро. Савва оторвал взгляд от записной книжки и в некотором недоумении уставился на одетых в форму джанитов агентов СГБ.
– Да? – произнес он с ярко выраженной вопросительной интонацией.
Вениамин с размаху прилепил на стену глушилку, разом вырубившую всех прячущихся по углам «жучков», и с патетикой народного героя провозгласил:
– Мы пришли, чтобы дать вам волю!
При этом Обвалов театральным жестом откинул руку в сторону, из-за чего создалось впечатление, будто он пытается привлечь всеобщее внимание к весьма сомнительным прелестям полуголых манекенщиц, скользящих по видеоскрину.
Увы, слова Вениамина не произвели того впечатления, на которое он рассчитывал. Савва смотрел на Обвалова так, будто ждал продолжения речи. Литиция окинула агентов недобрым взглядом, после чего снова пнула мужа пяткой.
– Саввик, позвони коменданту, скажи, что к нам ворвались двое психов.
– Ну почему же двое? – неожиданно для себя самого обиделся Фредриксон. – Я, как мне кажется, пока еще ничем себя не скомпрометировал.
«В конце-то концов, – подумал Фредриксон, ища себе оправдание, – сколько можно отвечать за выходки Вениамина!»
