И лишь «Ведомости», официальный печатный орган рецкого сейма, отделались сухим изложением события без каких-либо оценок.
Полный абзац!
И что характерно, в газетах ни слова о «кровавой тризне».
Отвечать на эти выпады я посчитал ниже своего достоинства. Не хватало еще этот скандал разжигать по принципу «сам дурак» на долгую радость обывателю. А так… будет другая сенсация, и все забудут про электричество и Кобчика. Что, собственно, и произошло.
Но вот то, что мои изобретения улучшили качество жизни простого человека, не забылось. Долго еще время от времени совершенно незнакомые люди подходили ко мне на улице и благодарили за самовар, за керогаз, даже дамы, смущаясь и краснея, за те же пояса для чулок. Кстати, их продажи во Втуце сразу выросли на порядок.
Не заставили себя ждать и молодые люди, полностью согласные на будущее «рабство» ради получения желаемого образования, на которое у них не было средств.
Так что положительный выхлоп от этих публикаций был существенней отрицательного. Я даже припомнил, что как-то в телепередаче один артист заливался соловьем, что для его профессии есть только один вид плохого пиара — некролог.
А на охоту я все же выбрался, застав последние в этом году перелетные стаи диких гусей. Предварительно подарил «за отличную службу» своим снайперам из охраны по дробовой двустволке-переломке. Стреляли мои бойцы отменно. Но если бы не соседи со своими водоплавающими псами, чем-то схожими с земными лабрадорами, только красно-рыжей масти, то остались бы мы практически без добычи, потому как лазить за битой птицей по заболоченным камышам в осенней воде — то еще удовольствие. А мощные собаки носились по зарослям рогоза, как бронетранспортеры, и практически всегда приносили тяжелую птицу, радостно помахивая хвостами.
Мои достижения были очень скромными. За весь лёт, истратив полста патронов, сбил с неба всего шесть гусей. Но зато мои снайпера показали всем мастер-класс…
Привезли домой почти полный воз диких гусей, а сами обратно шли пешком, распевая песни. И потом долго еще развлекались всем колхозом ощипыванием птичьих тушек и их копчением на зиму. Пух, перо и вытопленный гусиный жир также пошли в дело.
Кошка потом неделю на птичьи потроха смотреть не хотела, в отличие от свиньи, которая с удовольствием хрустела гусиными лапками.
Сосед-каретник, впечатлившись тем, как мы стреляем, подарил мне полугодовалую суку ретривера
[7]
их породы. Чтоб и у меня была своя такая собака на весенний перелет гусей на север. Собака — это хорошо. Собаки мне тут явно не хватало. Тем более такой компанейской. Заодно с соседом и шарабан обмыли, который он перегнал на наш двор.
10
Убедившись, что в лагере военнопленных все идет по плану и без эксцессов, отправились с Вальдом на восток Реции вводить меня в права владения бывшим имением молодого графа. Заодно погнали туда и всех коней, оставив Элике только Ласку с каретой. Обоих косоглазых «хиви» я забрал с собой в деревню — работать на будущем конезаводе.
В городской усадьбе стало несколько просторней. Не один раз вспомнил я по дороге старый анекдот про еврея, раввина и козу…
Поезд собрался небольшой. Две армейские фуры, запряженные каждая четверкой тяжеловозов, груженные ненужным в городе барахлом, с охраной и денщиками. Коляска с рысаками, на которой с комфортом двигались мы с Вальдом и моей псиной в ногах. Остальные в седлах на царских верховых.
Собака быстро привыкла к коляске, легко спрыгивая с нее для пробежки по обочине дороги и так же легко запрыгивая в нее на ходу, когда уставала носиться, и потом блаженно спала на полу экипажа, положив голову мне на сапог. Эта сука вообще отличалась ласковостью и живостью характера. Я назвал ее Лотой в честь подружки с земного хутора.
Осень полностью вступила в свои права, обильно осыпая нас желтым листом. Пока еще сухим. Вальд сказал, что в этом году осеннего дождя может и не быть — сразу снег пойдет. Не каждый год такое бывает, но и не редко.
Ехал я в неторопливой коляске на легкой, щадящей меринов рыси, любуясь красотами природы предгорий, болтал с Вальдом ни о чем… И со стыдом вспоминал, как пристал к Элике, оставшись с ней наедине в первую же ночь после последнего разговора с Онкеном, с обвинением, что кто-кто, но она-то должна была меня предупредить об изменении моего статуса, чтобы не выглядел я дураком в глазах окружающих. Но она только и смогла, что с трудом припомнить пару древних легенд, где упоминается о последствиях «кровавой тризны». И все. Чувствовала жена себя передо мной виноватой, но помочь больше ничем не смогла. Разве что загладить вину женской лаской.
— Не знаю я ничего больше, Савва, — оправдывалась Элика. — Это деда надо было спрашивать. Он у нас знаток древностей был.
Деда спрашивать? Некроманта негде взять.
Ехали от Втуца по той самой дороге, по которой шагал я, выбивая пыль в начальные дни моей службы, в летние лагеря на курс молодого бойца. Боже, как давно это было… и как недавно совсем по календарному исчислению. Плотно живу.
Ночевали в роще у хрустального ручья, устроив теплые лежбища в фурах. Ночами землю уже сковывали заморозки. С утра на траве иней лежал вместо росы.
До поместья Вальда добрались лишь к вечеру третьего дня и заночевали у него в господском доме типичной рецкой архитектуры. Немного архаичном, но выстроенном крепко, на века из дикого камня. Чувствовалась в этом доме аура рода, наполнявшего своим теплом эти стены из поколения в поколение.
На ужине познакомил меня майор со своим семейством. М-да… Нелюдимая анемичная девица двенадцати лет, которую Вальд прочил мне в жены, совсем не впечатлила. Как и сама жена Вальда, единственным достоинством которой был легкий и веселый характер. Внешностью она не блистала. Впрочем, почему я не удивился, когда узнал, что все это богатое имение досталось Вальду в приданое? Не сомневаюсь, он бы любого холостого соседа попытался окрутить со своей дочуркой, лишь бы округлить земли для потомков.
А что? Крупный землевладелец, если не вызывает ненависти у крестьян, то легко может выбиться в гласные рецкого сейма от своего округа. Тем более что голосуют только граждане, люди отслужившие, склонные воинские подвиги считать за более тяжелые гири при сомнениях в выборе.
С утра, услав «казачка» за окружным старостой, осматривали имение. Все работы с виноградом закончены, и молодое вино нашло свое место в бочках. Наступил второй ореховый аврал. Первый аврал был в конце августа, когда собирали фундук.
В это время наваливаются на урожай всеми наличными силами имения с приглашением арендаторов из деревни на поденной оплате. Ореховый лес господский. Альтернатива — собирать даровые орехи в горах, на ничейных землях, что по трудозатратам то же на то же выходит, только в имении еще ноги бить по камням не приходится. Вот арендаторы и предпочитают брать оплату с такой работы натурой. На своем-то участке больше одного дерева не посадить — затеняет все орех. Не терпит рядом с собой других растений.
