— Не надо фантазировать, дорогой, — прервала эти рассуждения Марта. — Не обращайте внимания и, тем более, не обижайтесь. Это у него такое рыжеволосое чувство юмора.
— Тут нет ничего обидного. Даже интересно. Продолжайте фантазировать, — спокойно сказал Генрих.
— У вас руки давно не работавшего крестьянина, а лицо, глаза, спокойствие философа. Я почти уверен, что ваши руки скучают, но обстоятельства пока не позволяют вам осесть в деревне.
— Хороший анализ, — Генрих посмотрел прямо в глаза Вольфу и добавил, — Вы или психоаналитик, или разведчик…
— Перестань дурачиться, Генрих, — засмеялась Лола. — Человек может обидеться.
— На что обижаться? — поднял брови кверху Вольф. — Хорошие, редкие профессии. Очень близко в цели, но все-так мимо. На самом деле всё просто: вас выдает несоответствие между манерой смотреть и разговаривать и очень большими, сильными руками. И ещё — стиль общения с Лолой. Вы ведь не женаты. — Лола и Генрих удивленно переглянулись, а Вольф продолжил: — Мы с Мартой тоже… пока не женаты.
— Что с тобой, — взяла его за руку Марта. — Перестань дурачиться.
— Мы действительно ещё не женаты, но скоро будем, — сказала Лола по-немецки и предложила перейти на «ты» — разумеется, на тех языках, где есть различие между «ты» и «вы».
Они долго гуляли по городку. Время за светской беседой прошло быстро. Надо было возвращаться «домой».
— Значит, я могу вам позвонить, пока мы в Мюнхене?
— Конечно, звоните, — Лола даже удивилась. А Генрих отшутился напоследок:
— Особенно, если сможете предложить что-нибудь интересное.
Вольф склонил голову, не зная, как реагировать. Но Генрих, улыбаясь, протянул ему свою руку-лопату и очень аккуратно, сознавая неравные возможности, попрощался.
* * *
Уже в машине по дороге в Мюнхен Марта сказала:
— Или я тебя не знаю, или ты что-то интересное знаешь про эту милую пару. Скорее про неё, чем про него.
Машину вела Марта. Вольф сидел рядом и смотрел на её маленькие, «скрипичные» руки.
— Твои две руки меньше, чем одна его.
— Да и твои тоже. Кто такая Лола? Ты её знаешь, или я тебя не знаю.
Вольф молча смотрел на Марту, наклонившись вперед и повернув голову налево.
— Ну, скажи, что я красивая и ты меня любишь… Сказал? А теперь не прячься в свою профессиональную скорлупу, не уходи от ответа. Или ты боишься, что где-то близко спрятался майор Пронин?
[1]
Вольф блаженно улыбался и молчал. Марта остановила машину в поле, благо они ехали по проселочной дороге. Отстегнула ремень и вышла из машины. Солнце садится, на небе ни облачка, уже не жарко. Подошел Вольф, обнял ее сзади, положил ей на плечо подбородок. Повернул к себе, закрыл глаза, поцеловал её в глаза, щеки, потом откинулся назад на длину рук, открыл глаза и долго смотрел, не улыбаясь и не мигая. Помолчали, сели в машину, поехали. Вольф сказал:
— Она — одна из «наших», сотрудник разведки твоей страны…
— Нашей страны, — поправила его Марта.
— Можно и так сказать. Хотя я и на самом деле — гражданин мира, и как раз дома чувствую себя более всего «в гостях». Она — шпион, только не на вольных хлебах, как я, а на службе. Я её знаю, она меня нет. Генриха не знаю, но по поведению он тоже разведчик. Мне они очень симпатичны ещё и потому, что своим открытым поведением подчеркивают: «Ничего, кроме демонстрации силы и намерений, не будет» Это я про ту операцию, которую так тщательно готовили, а теперь потихонечку высвечивают. Куда мы сейчас? Может быть, поужинаем?
— Домой, — блаженно улыбаясь, сказала Марта.
— Так ведь ещё светло.
— Вот и хорошо. Поедем домой. А потом оденемся и погуляем по ночному городу, посидим в ресторане. И опять поедем домой. Я ведь через 5 дней уезжаю.
— Чудный план. Никаких возражений.
27
За день до начала съемок Сара получила коротенькое послание от лысого и курчавого:
— «Самое высокое политическое начальство настоятельно рекомендует пожить в Мюнхене открыто и с удовольствием тебе, Дани и вам обоим. Ты умная и сама сделаешь правильный вывод о дальнейшей судьбе той самой операции, которую мы… и т. д. Мулаточка скоро прилетит к своему Пико, тоже открыто и в их удовольствие. Нам кажется, что Пико и Мирке будет приятно познакомиться с вами поближе.»
И маленькая приписка лысого: «Мы с женой больше не ссоримся. У нас через некоторое время будет еще один мальчик… или девочка… Чего и вам желаю.»
А вечером того же дня случилось то, что и должно было случиться: Сара осталась в номере Дани и утром проснулась в его постели. Правда Дани уже не было, потому что в 6 часов утра его увезли на работу. Он был теперь заметной персоной на съемочной площадке: не только консультант дона Педро, но и актер второго плана с неплохим гонораром. Педрунчик, увидев Дани после многодневного перерыва, даже не поздоровался, замер в удивлении и сказал очень-очень тихо:
— Что случилось? Ты влюбился? Когда ты успел? Я её знаю?
Дани улыбался, качал головой и отвечал тоже очень тихо:
— После… Не сейчас… После обеда… Завтра…
Актёр смущенно играл бровями, морщил лоб и думал: «Сегодня вечером прилетает моя красавица. Неужели я завтра буду такой же блаженный и счастливый?» А вслух спросил:
— Она тоже говорит по-русски? — Дани молча кивнул головой. — И она тоже… — начал было дон Педро, но остановился, потому что Дани перестал улыбаться и отрицательно покачал головой. Актер правильно понял, но выкрутился: — …красивая?
— Почему «тоже»? — пожал плечами Дани.
— Ты не видел мою Мирку? Завтра увидишь и поймешь, почему «тоже».
— Ты забыл, что я совсем недавно был в Мадриде…
— А потом летел из Мадрида в одном самолете со мной.
— … и видел твою Мирку.
— Нет, Дани, нет, дорогой мой дважды коллега. Ты видел Мерилин. А я завтра познакомлю тебя с моей Миркой, самой красивой женщиной на всем белом свете. И тогда ты будешь иметь полное право сказать, что твоя…
— Сара, — как загипнотизированный, тихо сказал Дани.
— … Сара — какое красивое имя, — всё равно лучше всех. Ты, когда увидишь Мирку, скажешь: «Не может быть…». А я, когда увижу твою Сару, скажу: «Какая красавица…»
* * *
Продюсер подозвал режиссера, прижимая указательный палец к губам, и показал глазами на дона Педро и Дани. Они снимали вместе уже не первый фильм и понимали друг друга с полувзгляда. Режиссер куда-то исчез, а уже через пару минут оператор снарядил двух своих помощником портативными камерами и они стали деловито прогуливаться по съемочной площадке, делая вид, что «пристреливаются», готовятся к началу рабочего дня. А на самом деле сняли лучшие эпизоды фильма. Когда много позднее актер и Дани увидели эти немые сцены, где они беседуют о своих возлюбленных (с трудом заставил себя употребить это слово в полном соответствии с его давно забытым смыслом и значением), каждый из них подумал: «Он действительно был такой… странный. Значит и я тоже.»
