Наконец, одна из электричек, сжалившись над нами, остановилась, забрала нас с собой и благополучно довезла до станции Ильинка. Когда мы покинули гостеприимный тёплый вагон, на хронометре Татьяны начался пятый час. Ожидавший нашего визита КВН и его хозяин гражданин Потёмкин жили на второй поперечной просеке. Последний раз я был у них примерно месяц назад и помнил, что просека расположена приблизительно в 10 минутах ходьбы прямо вдоль железнодорожного полотна по ходу поезда.
Именно поэтому я галантно взял Татьяну под руку, перевел её через переезд на другую сторону и уверенно повёл в противоположном направлении.
За много лет работы в пригородах Москвы я установил любопытную закономерность: чем дальше вы удаляетесь от нужной вам улицы, тем меньше встречных знает, где эта улица находится. Поэтому уже через 20 минут нашего шлёпания по скользкой, грязной, полужидкой тропинке вглубь посёлка Ильинка практически ни один встречный не мог сказать, где же, в конце концов, находится эта чёртова вторая поперечная просека.
Посовещавшись на месте и принимая во внимание жалкий вид моей спутницы, особенно её модных «лодочек», было решено шлёпать тем же путём обратно на станцию и там уточнить у дежурного нужный нам адрес. Обратный путь занял не 20, а целых 30 минут, и к его концу я стал опасаться, что дальше мне придётся кроме чемодана тащить на себе и Татьяну.
Как выяснилось, нужная нам улица находилась вовсе не там, куда мы вначале отправились, а совсем в противоположном направлении. Ещё через четверть часа мы, наконец, разыскали обитель гражданина Потёмкина. К этому времени до конца моего официального рабочего дня оставалось чуть больше двадцати минут.
* * *
В акте, который на следующий день сдала Татьяна, было прямо указано, что запредельное количество телевизоров, которые опытнейший мастер может починить за городом в течение полного рабочего дня, составляет… полторы штуки, и что ни о каком увеличении нормы не может быть и речи.
Любопытно, что остальные семь контролёров, сопровождавшие семерых наших корифеев, как будто сговорившись, представили в министерство аналогичные заключения.
ИВАНОВ! ОБЕДАТЬ!!!
— Бедненький ты наш, горемычный! И как же это тебя сподобило? — такими словами встретила меня утром Маргарита, вертя в руках бланк наряда — А с виду такой тихий, никогда и не подумаешь.
— Это ещё что за штучки?
— Да какие уж тут штучки: человека в психушку определяют, тут уж не до штучек.
— Да ладно, хватит трепаться! Что случилось-то?
— А то и случилось, что ждёт тебя, миленький, дальняя дорога в казённый дом, в психиатрическую лечебницу имени товарища Кащенко.
— Это ещё с какой стати?!
— А с той стати, золотой ты наш, — засмеялась Маргарита, — что поступила из этой самой психушки заявка на установку телевизора «Т-2 Ленинград», а отец наш родной, Сергей Давыдович, распорядился послать туда именно тебя. Так прямо и сказал: «Это специально для него». На-ка вот, держи наряд и поезжай сразу туда, потому что такелажники с антенной и кабелем уже выехали и будут тебя там дожидаться.
* * *
О местонахождении больницы я в общих чертах выяснил по карте Москвы, рассчитывая более точные данные получить на месте. И действительно, сойдя с трамвая на нужной остановке, от первого же опрошенного встречного получил самую исчерпывающую информацию. Благожелательный собеседник первым делом выяснил, что конкретно мне нужно на территории больницы и разъяснил, что в данном случае имеет смысл проехать ещё одну остановку и зайти в больницу «с тыла», чтобы не топать пешком лишние полтора километра через парк, и притом в гору.
Поблагодарив радушного гида, я проехал ещё одну остановку, свернул в проезд, идущий вдоль железнодорожного полотна окружной дороги, и, старательно обходя не успевшие просохнуть лужи, зашагал в указанном направлении. Но не успел я пройти и двадцати шагов, как в тот же проезд с Загородного шоссе с воем, рёвом и включенными «мигалками» свернули одна за другой две пожарные машины и пронеслись мимо, разбрызгивая фонтаны жидкой грязи. Я едва успел отскочить в сторону, чтобы не оказаться забрызганным с ног до головы.
«Будем надеяться, что это горит не больница», — подумал я. Преодолев за последующие пять минут остаток пути и подойдя к открытым настежь воротам, я с неприятным удивлением обнаружил, что обе пожарные заехали именно во двор больницы, перестав при этом завывать. Я ускорил шаги, завернул за угол шестиэтажного больничного корпуса и остановился, как вкопанный. Моему взору предстала совершенно невероятная картина.
Прямо напротив среднего подъезда собралась большая толпа людей, дружно задравших головы и уставившихся на нечто странное под козырьком крыши. Толпа безмолвствовала, многие стояли, прижав к груди обе руки с выражением застывшего ужаса. На коньке крыши возле трубы стояли два наших такелажника, рядом лежала ещё не установленная антенна с бухтой кабеля.
Однако, присмотревшись внимательно, я понял, что внимание толпы привлекли вовсе не такелажники. На уровне шестого этажа, крепко обхватив водосточную трубу, висел объятый страхом человек. У дверей подъезда стояли четыре человека в белых халатах, лихорадочно обсуждая создавшуюся ситуацию. Двух минут мне оказалось достаточно, чтобы получить исчерпывающую информацию о случившемся. Оказывается, группу больных из беспокойного мужского отделения вывели на прогулку в огороженный высоким забором участок больничного парка, но по дороге от дверей подъезда до калитки один из больных случайно увидел на крыше наших такелажников и неожиданно решил к ним присоединиться. Он бросился к водосточной трубе и непостижимым образом с ловкостью циркового акробата взобрался на самый её верх и теперь висел там. Было совершенно очевидно, что снять его оттуда можно будет только с помощью пожарной лестницы, однако никто из врачей не брался предсказать реакцию больного на эти действия. Кроме того, с каждой минутой силы его иссякали, и в любой момент он мог рухнуть на асфальт с высоты шестого этажа. Положение усугублялось тем, что на любые попытки урезонить больного и уговорить его разрешить себя снять пожарникам, он отвечал, что как только это попытаются сделать, он спрыгнет вниз.
Время шло, а высокий консилиум всё никак не мог принять единственно правильное решение. В эту минуту я попытался поставить себя на место этих врачей и пришёл к выводу, что ни один учебник по психиатрии не мог предусмотреть подобной ситуации и дать адекватные рекомендации. И в этот момент наступила развязка, какую я не мог предвидеть даже в самом фантастическом сне. Дверь подъезда широко открылась, из подъезда вышла могучего телосложения женщина в довольно грязном фартуке, очень напоминавшая артистку Нонну Мордюкову, с огромным половником в руке Она деловито огляделась вокруг, затем подняла голову вверх, увидела висящего на трубе мужчину и зычным голосом все той же Нонны Мордюковой крикнула: «Иванов!!! Кончай безобразничать! Давай живо обедать!!! И учти, я повторять не буду!!!» После этого она повернулась и, не ожидая реакции, не спеша скрылась в проеме двери. И тут же вслед за этим Иванов, боязливо озираясь по сторонам, быстро-быстро, цепляясь за удерживающие трубу крючки, спустился вниз до уровня второго этажа, спрыгнул вниз, поднялся и бегом побежал во все ещё раскрытую дверь вслед за «Нонной Мордюковой»
